7. Год 1985-й. Первые шаги в пограничной разведке
Известие о переводе в пограничную разведку стало для меня самым радостным и долгожданным событием за все годы моей офицерской службы, иб, наконец-то мне удалось достичь своей жизненной цели. К сожалению, в памяти не сохранились мои эмоции при получении этого известия. Я стремился к работе в разведке, поскольку чувствовал призвание к этой работе, ради чего самостоятельно выучил язык дари, историю, традиции и обычаи народов Афганистана, положения Корана и Шариата. Моему успешному изучению афганского языка всего за восемь месяцев способствовала большая помощь моего товарища офицера разведки капитана Абр-ва Александра Серджевича и переводчика ММГ ефрейтора Курбонова Нурулло Рахматовича, а также активное общение с языконосителями (афганцами) на операциях. Несомненно, главным аргументом для перевода в разведку была моя успешная служба в Афганистане и готовность заниматься разведкой в боевых условиях. Инициатором же моего перевода в пограничную разведку был все тот же Александр Абр-в, с которым нас связывали совместные «приключения» в засадах, выезды на боевые операции и личная дружба. Поэтому необходимо несколько подробнее рассказать об этом человеке, сыгравшем, несомненно, важнейшую роль в моей судьбе. Уроженец г. Душанбе, армянин, выпускник Высшей Краснознаменной школы КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского, очень общительный, энергичный, импульсивный — «горячих кавказских кровей среднеазиатского разлива», с элементами здорового авантюризма, безусловно смелый, он шел на самые рискованные операции. Обладая веселым, жизнерадостным характером, в сочетании с прекрасным знанием афганского языка и постоянным участием в боевых операциях, он как магнитом притягивал к себе афганцев, которые гордились знакомством с «товарищем Сафарали» (под этим именем он был известен афганцам). Тем не менее, несмотря на свой позитив, Александр в экстремальных ситуациях мог действовать очень жестко.
Распознав во мне искреннее стремление к разведывательной работе, Александр стал постоянно привлекать меня для войскового обеспечения проводимых им разведывательных мероприятий, а затем предложил руководству разведотдела Пянджского погранотряда мою кандидатуру на службу в пограничную разведку. К сожалению, спустя несколько месяцев после моего перевода в разведку наши жизненные пути разошлись — он был переведен в другой пограничный округ и мы потеряли из виду друг друга на три десятилетия. Желание Александра перевестись из Средней Азии было столь велико, что на вопрос кадровика разведотдела округа о должности, на которой он согласен продолжить службу в Западном погранокруге, им был дан шуточный ответ: «На должности сторожевой собаки».
О степени внимания руководства РО КСАПО к качеству кадров разведки свидетельствовало проведение со мною собеседования лично заместителем начальника войск округа по разведке — начальником разведотдела КСАПО генерал-майором Халикназаровым Бойназаром Халикназаровичем во время своего кратковременного пребывания на нашей «точке» с группой офицеров разведки. В их числе был подполковник Мин-в Сергей Николаевич (спустя год он стал заместителем начальника Оперативной группы КСАПО по разведке — начальником разведотдела) и начальник разведотдела отряда полковник Юлд-в Равиль Адылович, под общим руководством которых мне довелось в дальнейшем служить в разведке.
Генерал-майор Б. Х. Халикназаров отдал службе в пограничной разведке несколько десятилетий, пройдя все ступени профессионального роста и прошагав своими ногами чуть ли не весь участок границы округа. Будучи памирским таджиком по национальности и свободно владея несколькими восточными языками, он завоевал огромный авторитет не только в советском прикордоне, но и в сопредельных странах. Конечно, на «точку» он прибыл не ради встречи с каким-то там «старлеем», рассматриваемым в качестве кандидата в разведку, а для проведения важного оперативного мероприятия. Осведомленный о его предстоящем прибытии на «точку», капитан Абр-в заранее предупредил меня о необходимости быть готовым к вызову на собеседование. По прибытию в ММГ-3 генерал с группой высокопоставленных разведчиков полдня проводил важное мероприятие, по завершении которого меня и «подали» им «на закуску». Видимо, мероприятие завершилось успешно, поскольку настроение у них было весьма благожелательным и в помещении царила очень доброжелательная атмосфера.
Доложив согласно уставу о своем прибытии, я с волнением ждал вопросов, прекрасно понимая, что от моих ответов зависит моя дальнейшая судьба — «приговор» генерала Б. Х. Халикназарова «был окончательным и обжалованию не подлежал». Вопреки моим страхам мои ответы на все вопросы их удовлетворили полностью, а моя готовность продолжить службу в пограничной разведке в Афганистане на бессрочной основе стал решающим в мою пользу. Справедливости ради отмечу, что мое добровольное желание остаться в Средней Азии было достаточно редким — «народ» не испытывал любви к огромным песчаным пляжам без моря. Указанный аргумент, в сочетании с положительными служебными характеристиками, знанием мною языка дари, награждением медалью «За боевые заслуги» и готовностью к назначению на нижестоящую должность офицера разведки, да еще в составе Пянджской ДШМГ, свидетельствовал об искренности моих помыслов. Подавая мне руку на прощание, генерал тепло пожелал мне удачной службы в разведке.
На этой встрече мой будущий «Бог от разведки» и легендарный генерал-разведчик произвел на меня неизгладимое впечатление. Высокий, крепкого телосложения, несколько грузноватый, с ярко выраженными восточными чертам лица, своей спокойной и властной манерой общения непроизвольно вызывал уважение и признание его превосходства (таким и должен быть руководитель на Востоке). Он пользовался огромным авторитетом не только среди пограничников, среднеазиатских чекистов и властей советского прикордона, но даже среди афганских бандглаварей (!) и местного населения ДРА, о чем свидетельствовал следующий интересный случай, которому я случайно стал свидетелем. Уже будучи разведчиком, служба забросила меня на загранобъект «Имам-Сахиб», куда неожиданно для всех (включая разведчиков) вертолетом прилетел генерал-майор Халикназаров Б. Х. в сопровождении нескольких наших коллег. Особое удивление у нас вызвало то, что еще до его прилета на нашу «точку» потянулись различные чиновники и старейшины племен с заявлениями: «Мы на встречу с генералом Халикназаром!. Их слова вызвали у нас полное недоумение, сохранявшееся до тех пор, пока на «точке» не приземлился «борт» с генералом. Естественно, ни о цели его прибытия, ни о времени его пребывания на «точке» мы «ни сном ни духом не ведали». Сразу бросилось в глаза, что Бойназар Халикназарович прихрамывал на ногу и поэтому опирался на палку, которая была массивной, со множеством обрезанных «под корень» сучков, инкрустированная каким-то восточным узором и могла использоваться как по своему прямому назначению, так и в роли дубины. После краткого разговора с командованием загранобъекта генерал начал прием «ходоков» из местных жителей. Старейшины одного из кишлаков пожаловались генералу на то, что один из крупных местных бандглаварей Мулла Маджид (НИФА) стал сильно их притеснять, обложив их повышенными налогами (как правило, платилась «десятина»). Это известие почему-то сильно разозлило Б. Х. Халикназарова и он тут же потребовал у прибывшего начальника отдела ХАД срочно вызвать Муллу Маджида к нему на встречу на «точку», дав гарантии личной безопасности. Мы были поражены: для вызова в приказном порядке бандглаваря, который в течение многих лет ведет активные боевые действия против советских войск и органов госвласти ДРА, нужно было иметь полную уверенность в том, что тот выполнит это требование — в противном случае, согласно восточным обычаям, это нанесло бы значительный ущерб авторитету генерала.
После этого, почти в соответствии с известной картиной В. Серова «Ходоки у В. И. Ленина», генерал продолжил общение с афганцами. Спустя три часа прибыл начальник отдела ХАД и доложили ему о прибытии Муллы Маджида. Действительно, около ворот мы увидели стоявший разукрашенный типичными афганскими орнаментами УАЗ-469 с «духами» — бородачами в афганской национальной одежде серо-черных тонов с автоматами. Держались они спокойно, уверенно, без какой-либо открытой вражды, но настороженно зыркали глазами по сторонам, с интересом рассматривая наших солдат. По команде генерала бандглаваря незамедлительно провели к нему. Мы с интересом рассматривали человека, который столько «попил нам кровушки»: он был без автомата, но с пистолетом в кобуре (оружие у него не изымали), в светлой праздничной национальной одежде и чалме (лунги) из дорогой белой шелковой ткани, темно-синей жилетке (васкат), чуть выше среднего роста, плотного телосложения, бородатый пуштун средних лет. Все в его одежде, неторопливых жестах и движениях подчеркивало человека, «знающего себе цену». Согласно восточным обычаям, Халикназаров и Мулла Маджид очень уважительно поздоровались и прошли под навес, где генерал предложил ему чай. О чем они разговаривали — только им было известно: внешне их беседа выглядела как общение двух хороших знакомых, ведущих спокойную и неторопливую беседу. Когда же спустя некоторое время к «точке» подошла группа старейшин, то они по команде генерала также были приглашены на территорию объекта. Халикназаров вместе с Муллой Маджидом подошли к ним и после традиционных приветствий между ними завязался разговор. Издали мы не могли разобрать о чем шла речь, но внимательно следили за выражением лица и мимикой нашего «Большого шефа»: сначала оно было спокойным и тактичным, но затем разговор стал приобретать напряженный характер и генерал начал что-то резко и жестко выговаривать Мулле Маджиду, который стоял перед ним как провинившийся ученик перед директором школы. Далее произошло невероятное: Халикназаров, активно жестикулируя и указывая пальцем бандглаварю на старейшин, неожиданно поднял свою палку-дубину и два-три раза достаточно сильно ударил его по спине и плечам. Мы были поражены — тот не закрывался и не уклонялся от ударов, а спокойно, со смирением и с достоинством принимал удары (выражения его лица из-за того, что он стоял к нам в полуоборота рассмотреть мы не могли). После чего «накал» их беседы стал спадать. Старейшины попрощались и ушли, а Бойназар Халикназарович еще несколько минут о чем-то спокойно поговорил с Муллой Маджидом, после чего они уважительно попрощались и тот удалился с «точки». При этом нас изумило то, что генерал послал вдогонку уходившему с места встреч