отношении женщин. При этом жители зоны смогли бы почувствовать себя в роли отдельно стоящего в поле дерева, мимо которого пронесся ураган. В заключение наши разведчики высказали бандглаварю и старейшинам предложение, «подкупающее своей новизной»: в случае возврата пленного они получат вознаграждение от советского военного командования, «щедрость которого не будет знать границ, но в пределах разумного». В конечном счете под влиянием старейшин Суфи Исмаил вынужден был согласиться и 27 ноября 1983 года советский солдат был передан нашим разведчикам, а наше командование в свою очередь тоже сдержало свое обещание. Таким образом, в результате усилий наших разведчиков сбылась мечта советского солдата вернуться на Родину. При этом с момента его захвата в плен и до освобождения прошло всего 10 суток. Повезло парню!
В числе первых, с кем произошло мое знакомство в разведотделе, был главный аналитик отдела капитан Сергей Алексеевич Неб-н — жизнерадостный, всегда на позитиве, энергичный и трудолюбивый офицер. На нем лежала основная тяжесть подготовки ежедневных и иных информационных сводок и докладов, исполнение наших, как всегда «очень срочных», запросов, в том числе путем их транслирования в другие органы КГБ СССР и взаимодействующие подразделения пограничной разведки. А еще он успевал готовить весьма серьезные аналитические документы. Именно ему принадлежала инициатива по подготовке специальных информационных карточек для разведчиков, направляемых в конкретные районы проведения войсковых операций в зоне ответственности отряда на территории ДРА. Они позволили значительно повысить эффективность оперативно-розыскной и фильтрационной работы. Сергей внимательно следил, дабы начальник отдела не позабыл поздравить подчиненного с днем рождения, собирал с сотрудников деньги и покупал подарки «виновникам» того или иного торжества (дело, кстати, тоже очень щепетильное и хлопотное в условиях тогдашнего повсеместного дефицита). Благодаря своему трудолюбию и усидчивости он на работе «был всегда» — в дни нашего пребывания в Союзе, когда мы утром приходили в отдел — он «уже» был на рабочем месте, а когда вечером уходили домой — он «еще» работал. И если кто-то думает, что он был кабинетным работником, то глубоко ошибается — за его плечами были многие боевые операции «за речкой», служба разведчиком ДШМГ, о чем свидетельствуют и его боевые награды.
Доброжелательный и отзывчивый, он всегда был готов выполнить просьбы разведчиков, находившихся на загранобъектах. А просьб было много и часто, и касались они в основном дел личных и семейных. Поэтому Сергей был тем «коммутатором» на телефонном канале общения между разведчиками и их женами. Именно к Сергею мы обращались, когда волею судьбы оказывались «за речкой» в дни рождения своих родных. И он по нашим просьбам покупал цветы, а иногда и подарки, которые вручал нашим родным с поздравлениями от нашего имени, что согревало им души. А бывали случаи, когда кто-то из нас неожиданно улетал в срочную командировку в ДРА, не успев закончить не терпящее отлагательства дело. И тут Серей приходил на помощь. Именно благодаря ему моя семья не успела получить ошибочное трагическое известие, о чем расскажу ниже. И не известно, что было бы с психикой моих близких, когда им по ошибке сообщили бы о моей гибели.
К сожалению, рассказать о всех своих сослуживцах-разведчиках не представляется возможным, поскольку наша работа была организована таким образом, что подавляющая часть сотрудников крайне редко собирались вместе, ибо постоянно находились вне отдела — «за речкой», в командировках, на границе. По этой причине с некоторыми из своих сослуживцев по отделу в течение года мне не удавалось общаться более двух-трех раз. Ну а о тех коллегах, с кем меня сводила судьба регулярно — расскажу более подробно по ходу повествования. При этом отмечу, что за все время моей службы психологическая обстановка в разведотделе была самая доброжелательная, основанная на доброжелательности и взаимопомощи, между сотрудниками не было ни распрей, ни скандалов, ни интриг, ибо каждый из них был нацелен на выполнение поставленных задач. Независимо от возраста, все был веселыми, жизнерадостными, энергичными, целеустремленными и ни один из них, как профессионал, не подпадал под категорию «ни украсть, ни посторожить».
Стремясь поскорее войти в должность и приступить с практической деятельности, я с утра до поздней ночи просиживал в кабинете, вчитываясь в оперативные материалы, получая советы старших о порядке действий в различных оперативных ситуациях. Интуитивно я чувствовал, что времени на это мне отведено не много — складывавшаяся обстановка в Афганистане просто не позволяла руководству дать мне больше времени, так как шла война. Не было ни направления на учебу на годичные или многомесячные разведывательные курсы, не было даже одного-двух месяцев для того, чтобы спокойно вникнуть в суть своей предстоящей работы, не говоря уже о тщательной подготовке к самостоятельной работе в боевых (!) условиях. Лишь немного спасала спецподготовка, полученная мною в пограничном училище. Это, конечно, вызовет удивление у профессионалов, но все рассказанное было именно так — вся моя спецподготовка длилась всего десять (!) дней. Совсем как в первые тяжелейшие годы Великой Отечественной войны при подготовке зафронтовых разведчиков перед заброской в тыл противника и военных контрразведчиков. Десять дней судорожных «заглатываний» различной информации и получай Родина разведчика! В этом сила советских и русских разведчиков — вновь зачисленный сотрудник ЦРУ в такой ситуации либо отказался бы приступать к работе, либо сошел бы с ума от переживаний.
На десятый день полковник Юлд-в Р.А. вызвал меня с Владимиром Кузьмичом к себе в кабинет. Я с волнением ждал вопросов шефа, полагая, что он начнет проверять мои знания требований приказов, указаний и инструкций, но Равиль Адылович неожиданно спросил моего наставника (а не меня): «Ну что, выучил он приказы, дела на источников изучил?» Услышав утвердительный ответ Кузьмича, начальник уже обратился ко мне: «Ну что, выписывай командировочное удостоверение на «Артходжу» и завтра вперед, работать». У меня вырвалось: «Разрешите вопрос, товарищ полковник: а капитан Абр-в со мною полетит?» Шеф, сдвинув брови, спросил: «Зачем?» Я уточнил: «Источников передать на связь», на что получил ответ: «Еще чего. Сам найдешь — не маленький, и в Афгане не новичок». Легко сказать: «Сам найдешь» — источники-то находятся в бандах и в подконтрольных мятежникам районах! Как связаться с ними, как их «вытащить» на встречи? Естественно, в материалах дела были сведения об этом, но часть из них устарели. Так начались мои первые шаги в разведке.
На следующий день «бортом» я прибыл на «Артходжу», на которой за время моего отсутствия ничего не изменилось. Тем не менее по прибытии у меня появилось какое-то новое ощущение. И только когда ноги сами понесли меня на родную заставу, я вдруг осознал, что мне нужно идти не туда, а в стоящее на отшибе здание, в котором находилась «Комната дружбы» и апартаменты разведчика. К тому же я вдруг понял, что на «точке» теперь никому нет дела до меня. Неужели я один в поле воин? Хотя нет, нас уже двое — навстречу мне торопился переводчик Нурулло Курбонов.
После осмотра «уже своих» апартаментов, мои ноги все же понесли меня на свою уже бывшую, но такую родную заставу. Встретили меня радостно, хотя Саша Звонарев не удержался подначить меня шуточным стишком: «Шашлык в зубах, и в ж… — ветка, с гор спускается разведка!»
Затем посетил «начмана» подполковника Самсонова М. И. и своего бывшего начальника по политической части капитана Кунаковского А. И. Произошло «удивительное» для меня преображение: еще каких-то десять дней назад я заходил к ним только по их вызову или с их разрешения и обращались мы друг к другу строго по уставу, а сейчас — по имени и отчеству. Что ж, нужно было привыкать к своему новому статусу (впрочем, к хорошему привыкаешь быстро). Здесь уместно отметить, что избирающие военную карьеру люди делятся на две категории: одни стремятся к власти, а другие — к независимости, чтобы их по жизни «как можно меньше пинали чужие сапоги командиров и начальников». Я всегда относил себя ко второй категории и служба в разведке прекрасно обеспечивала мне это. Впрочем, эта независимость является мнимой и более похожа на поводок, длина которого зависит от должностного положения, профессиональной грамотности, опыта, способности принимать верные и взвешенные решения и доверия начальства к твоей компетентности. К тому же эта независимость оперработника является условным коридором для движения вперед к поставленной цели, строго ограниченным действующими законодательными и ведомственными нормативными актами, в пределах которого он может «хоть на голове ходить», проявляя творчество, находчивость и оперативный риск. К тому же все значимые его действия в той или иной мере требуют санкционирования соответствующих должностных лиц. Поэтому ощущение реальной независимости у оперработника проявляется лишь в подчиненности в своей деятельности только своему непосредственному руководителю — кроме него никакой иной руководитель или военачальник (даже с генеральскими лампасами), не имеющий отношения к разведке, был не вправе вмешиваться в нее.
Запомнились мне и первые ночи в моих новых апартаментах: было довольно жутковато оставаться одному в домике, стоявшем на отшибе от остальных зданий «точки». И хотя территория по периметру была ограждена проволочным забором и минным полем, визуально охранялась постом охранения с использованием ПНВ, но была весьма обширной и хорошо подготовленные диверсанты проникнуть на «точку» могли бы. По этой причине каждый домик, занятый подразделением и складами, а также парк с техникой дополнительно охранялись парными часовыми. Охранялось все, кроме домика разведчика. К тому же переводчик жил в помещении разведвзвода, в штатах которого состоял. Оставаясь на ночь в одиночестве в стоящем на отшибе здании, мне было как-то не по себе из-за опасения быть внезапно захваченным душманами во сне. Ведь окна были обтянуты целлофановой пленкой, разрезав которую, можно было бесшумно заглянуть ко мне «в гости». Просто оторопь брала, когда представлял, как бородатый «дух» потихоньку трясет меня спящего за плечо и нежным голосом говорит: «