А где моя Подбитая птица?» я стремился поздороваться с соглядатаем восточными объятиями. При этом мне представляло особое «садистское» удовольствие видеть его животный ужас при моем приближении. Теперь у нас начались «детские забавы в догонялки»: я стремился неторопливо догнать «Подбитую птицу», а он — убегал и прятался от меня, как невеста на выданье из-за своей девичей скромности. Местная публика «угорала» от этого зрелища, в то время как Исраил успевал провести «моменталку» с нашим негласным помощником, пока внимание всех остальных было сосредоточено на моем бесплатном представлении. Такая схема связи работала как часы долгое время.
Ну а ситуация с вышеупомянутым руководителем подпольной организации «Зеленое пламя» получила дальнейшее развитие спустя два месяца, когда мы получили задание Центра собрать развернутые сведения на эту организацию. Для этого я задействовал одного из руководящих сотрудников местного отдела ХАД. И надо же было такому случиться, что именно этот человек, как впоследствии выяснилось, был единственным тайным членом указанной организации среди «хадовцев». Его известие о моем далеко не праздном интересе к организации вызвало панику у ее руководства, в то время как я, не подозревая, что уже «показал свои уши», продолжал активно «копать». Надо мной стали «сгущаться тучи» и как-то во время очередного выезда в Хождагар для проведения рабочих встреч с представителями местных органов власти ко мне неожиданно подошел офицер угрозыска, с которым мы неоднократно участвовали в совместных операциях (как оказалось, он тоже был членом этого подполья), который, громко обсуждая со мной какой-то малозначимый вопрос, тихо произнес: «Командон, сегодня ты в улусвольстве ничего не пей и не ешь». Мои попытки получить хоть какие-то пояснения натолкнулись на его глухое молчание. А зайти в гости к улусволу мне было необходимо. С этого и началась моя вредная привычка много курить: зайдя к главе администрации, лицо которого просто «светилось от счастья видеть меня», я не мог по местным обычаям отказаться от чая. Тем более что в его кабинет сразу же начали «подтягиваться» разномастные чиновники для общения с «Маленьком командоном», который к этому времени приобрел определенную популярность. Поэтому, присев за стол, я сразу же закурил сигарету. Выкурив ее и изобразив пару небольших глотков чая из пиалы, тут же закурил вторую сигарету, потом третью. К своему счастью, к тому моменту, когда стали заходить посторонние, я успел сказать ему все необходимое и улизнуть из улусвольства.
Понимая, что мне грозит серьезная опасность, я не мог понять, от кого она исходит и из-за чего. Спустя несколько дней, во время операции в районе кишлака Курук, ко мне подошел незнакомый офицер «Царандоя» и тихо произнес: «Командон, на этой операции не отходи от командного пункта». И вновь никаких пояснений. Я был заинтригован и обескуражен, ибо не владел ситуацией, но все же решил послушать доброго совета незнакомца. Всю серьезность ситуации осознал только тогда, когда рядом с моей головой свистнула пуля, ударившаяся в «броню» рядом стоящего «бетра». Стрелявшего заметить не удалось, но я не стал искушать судьбу и предпринял меры, чтобы вновь не попасть на мушку стрелявшего. А спустя несколько дней по возвращению на «точку» мне позвонил мой коллега старший лейтенант Виктор Мушк-в, работавший с позиции загранобъекта «Имам-Сахиб», который предложил мне на следующий день вылететь в отряд для обсуждения с ним «важного вопроса».
В этой связи нужно несколько слов сказать об этом разведчике. Он был выпускником элитного Военного института иностранных языков (ВИИЯ) ВС СССР, над которым судьба «жестоко» подшутила, забросив его после окончания учебы не в «авторитетные» ПГУ КГБ или ГРУ ГШ, или, на худой конец, в Главное управление международного военного сотрудничества МО СССР или какой-нибудь советнический аппарат в одной из стран «социалистической ориентации» в Африке или Азии, а в славную «чернорабочую» пограничную разведку, где слово «заграница» сочеталось только с Афганистаном (порой мы его подначивали: «Витя, ну признайся, дочку какого военачальника ты жестоко обманул?»). Прекрасно владея английским, французским и персидским языками, хорошо зная местные национальные обычаи и традиции, он обладал магнетизмом для местных жителей, чем успешно пользовался. Встреча с ним в Пяндже и внесла ясность в возникшую ситуацию. На него неофициально вышел представитель организации «Зеленое пламя», который, стремясь доказать отсутствие антисоветской направленности в ее деятельности, представил ему развернутые сведения о ней, ее целях, политической программе и направлениях деятельности, заверил, что, хотя она и является оппозиционной госвласти ДРА, но вооруженной борьбы против нее не ведет. После чего обратился с просьбой, чтобы я прекратил сбор информации о членах их подпольной организации и не передал собранные сведения в отдел ХАД. В связи с этим начальник отдела принял решение прекратить дальнейший сбор информации о ней — ведь задание Центра мы выполнили, угроз для госбезопасности СССР и ДРА с ее стороны не выявлено. Ну а их оппозиционность в складывавшейся ситуации в Афганистане нас волновала менее всего. Вместе с тем мне была дана санкция «поиметь кое-какую информацию с ее руководства в качестве компенсации за два покушения.
Вернувшись на «точку», я в тот же день выехал в Ходжагар, где заявился в гости к руководителю «Зеленого пламени» и сообщил ему о разговоре со своим коллегой из Имам-Сахиба «товарищем Виктором», а затем сказал, чтобы он и его товарищи «расслабились и дышали спокойно», поскольку «я не собираюсь делиться некоторыми своими секретами с местными товарищами». Нужно было видеть выражение лица этого человека: его озарила сладчайшая улыбка, а сам он превратился в саму доброту. Тут-то и я проявил свою «хватку»: предполагая наличие у этой организации своих людей в БФ, многозначительно заявил, что рассчитываю на получение от него информации, которую ему сообщают его люди в бандах. Со своей стороны я выразил готовность предпринимать меры по предотвращению угроз их организации. Сказанное для моего собеседника стало бальзамом на сердце и с тех пор у меня появился дополнительный канал поступления весьма добротной и ценной развединформации. А уже на следующий день нами было зафиксировано резкое уменьшение количества соглядатаев за нами в городе, а на территории самой организации они исчезли полностью. Однако с исчезновением «Подбитой птицы», в общем-то несчастного человека, нам стало как-то скучно. Вот так на Востоке враги легко превращаются в друзей. Впрочем, порой с такой же легкостью и друзья могут стать врагами.
А еще мы с Исраилом изобрели «ноу-хау» по использованию русской бани в качестве полиграфа в отношении некоторых афганцев, не желавших быть с нами полностью искренними. Дело в том, что я несколько раз безуспешно пытался разговорить начальника отдела ХАД Бозмамада в отношении госчиновника в улусвольстве Ходжагара, которой, по моим данным, располагал весьма интересными связями в одном из бандформирований. Высказанная мною идея привлечь этого чиновника к негласному сотрудничеству по непонятной мне причине моим афганским коллегой саботировалась и он всячески уклонялся от обсуждения этого вопроса (по определенным причинам сам я на него выйти не мог). Как-то в общении с ним я рассказал ему о русской бане, в которой его особо заинтересовало состояние «вновь родившегося на свет» после парилки и прочие прелести банного отдыха с русским застольем (ведь афганцы моются где придется — в ванных, лоханях, на речке). Поэтому я его пригласил в нашу баню на «точке», и он, к моему огромному удивлению, согласился. А дальше гибкость моего ума породила мысль об использовании ситуации в интересах дела: уж очень мне хотелось разгадать терзавшую меня маленькую тайну его позиции в отношении этого чиновника.
К предстоящей бане мы с Исраилом подготовились очень основательно: подготовили «богатый» стол, не пожалев дефицитную бутылочку «беленькой», а на двери в парилку приделали щеколду.
Баня удалась на славу. Мы с Бозмамадом болтали, шутили, балагурили, что сподвигло его испытать на себе нашу парилку. Я же не стал проявлять «садизма» и не стал поддавать пару, пока наш гость не адаптировался к жару, чтобы, не дай Бог, не «склеил ласты». Хватило афганца на каких-то пару минут и он выскочил из парилки, словно спринтер при старте. Затем последовал второй заход в парилку. Перед этим Исраил, как бы случайно, обмолвился, что выйдет из бани на несколько минут для решения срочного вопроса, и когда мы вошли в парилку — набросил на дверь щеколду. Когда мы начали хлестать себя вениками, то я вновь вернулся к терзавшему мое любопытство вопросу о госчиновнике. Попытка гостя вновь «съехать с темы» подтолкнула меня к крайности и я плеснул воду на раскаленные камни. Бозмамад полминуты держался, но потом, как-то весь сжавшись, торпедой ударился в дверь. Но не тут-то было — массивная деревянная дверь выстояла от удара мокрого распаренного тела и почему-то не открывалась. На его вопли выпустить его я, как «надежный товарищ», тоже бросился стучать в «заклинившую» дверь, призывая на помощь Исраила. «Вспомнив», что он вышел из бани, предложил набраться терпения и подождать «пару минут» до его возвращения и вернулся к моему вопросу. Бозмамад взмолился: «Командон, только не надо пара!» Естественно, я согласился, и тут же повторил свой вопрос. Гость снова попытался уклониться от ответа, но увидев, что я стал вертеть в руках кружку, «поплыл» и сообщил, что интересовавший меня чиновник являлся его дальним родственником и личным источником ценной информации (которую, впрочем, он мне сообщал, умалчивая об источнике ее получения). А через пару минут на мой крик с условностью «объявился» Исраил и выпустил нас на свободу. Конечно, я «искренне» недоумевал, каким образом щеколда заблокировала дверь. Склонились к тому, что в отсутствие Исраила кто-то из солдат подшутил над нами. Конечно, Бозмамад не был простаком и мог заподозрить о нашей комбинации, но прекрасное ощущение «нового появления на свет», отличное угощение смягчило его душу — тем более что я компенсировал его «банные испытания» подарком охотничьего ножа, который он у меня давно уже выпрашивал. Оттаяв душой, он даже набрался смелости сделать вместе со мной еще один заход в парилку. «Банный полиграф» не испортил наши с ним приятельские отношения и весьма результативно взаимодействие. Но когда он начинал что-то недоговаривать, то я шутя приглашал его в баню и он со смехом исправлялся.