«Афганистан, мой путь…» Воспоминания офицера пограничной разведки. Трагическое и смешное рядом — страница 48 из 85

С этого времени начался период моей разведывательно-боевой деятельности в составе Пянджской, Керкинской и Термезской ДШМГ и Имам-Сахибской ММГ-1 в зоне ответственности нашего отряда.

Мое представление подполковнику Ивашкевичу В. И. и его офицерам состоялось вечером накануне начала операции. В их числе были майоры Владимир Мыхлик (начальник штаба ДШМГ), Евгений Карлов (замполит ДШМГ), Алексей Ромашкин (начальник 1-й ДШПЗ), капитан Сергей Краевой (врач ДШМГ), старшие лейтенанты Сергей Сысоев (начальник 2-й ДШПЗ), Ренат Ямалиев (начальник 3-й ДШПЗ) и Сергей Антонов (замполит 3-й ДШПЗ), лейтенанты Борис Пучков (замполит 1-й ДШПЗ) и Юрий Зубрицкий (заместитель начальника 2-й ДШПЗ), прапорщики Иван Жарников (командир 2-й боевой группы 2 ДШПЗ) и Сергей Чумаков (командир 1-й БГ 3-й ДШПЗ). Все они стояли у истоков Термезской ДШМГ и своими повседневным ратным трудом и подвигами написали славные страницы ее боевой истории. Все они произвели на меня положительное впечатление, а поскольку для них это была первая боевая операция, то они засыпали меня самыми разнообразными вопросами.

В 6 часов утра 11 октября 1986 года в числе других я уже был в аэропорту Пянджа, откуда предстоял вылет на десантирование. На стоянке было сосредоточено около 25 вертолетов Ми-8 и Ми-24, а также развернуто несколько больших палаток, возле которых группами находилось несколько сот десантников в полной боевой экипировке — кто лежал, кто сидел на траве. Многие стояли группками, курили, о чем-то разговаривали, порой слышался их смех — народ стремится отвлечься от тревожных мыслей. Прямо на взлетно-посадочной полосе начальником разведотдела отряда майором Сув-вым А.П. было проведено короткое совещание, в ходе которого была уточнена последняя оперативная обстановка и расстановка разведчиков в боевых подразделениях, местонахождение пунктов фильтрации и проверки задержанных и пленных, ПКП руководителя операции, розданы вышеупомянутые карточки на кишлаки со сведениями о противнике. После чего мы направились в подразделения, в составе которых нам предстояло действовать в ходе операции. Прибыв в Термезскую ДШМГ и поздоровавшись со всеми, я бодро спросил: «Ну что, прыгнем?» В ответ услышал бодрое: «Прыгнем!» Конечно, как всегда в такие минуты всех нас охватывал легкий «мандраж», ведь впереди была неизвестность и мы прекрасно понимали, что кому-то из нас, возможно, придется погибнуть. После чего началась посадка десанта в вертолеты. По предложению подполковника Ивашкевича И. В. мне предстояло десантироваться вместе с ним в составе группы управления ДШМГ совместно с 3-й десантной погранзаставой старшего лейтенанта Рената Ямалиева.

Взревели двигатели, вертолеты взлетели и понесли нас навстречу войне. В иллюминаторы мы наблюдали величественную картину: друг за другом взлетало порядка 20 «вертушек», которые брали курс в одном направлении — в район операции. «Борта» шли на бреющем полете на высоте 20–30 метров, и нам казалось, что с огромной скоростью мы несемся на ковре-самолете над разноцветными полями, кустарниками, рекой Пяндж и рисовыми «чеками». Буквально спустя каких-то 10 минут полета наша «вертушка» пошла на посадку. Послышались щелканья затворов — это десантники стали досылать патроны в патронники. Психологическое напряжение достигло пика: приближался первый, самый опасный момент операции — десантирование. Если нам не повезло и «духи» успели занять позиции вблизи, то именно в момент открытия двери вертолета первые пули примут на себя выпрыгивающие десантники — пулеметчик ПК и его помощник. Хотя угадать это невозможно — было несколько случаев, когда душманы «изрешечивали» вертолеты еще при посадке, в результате чего десантники получали ранения, иногда и гибли и летчики вынуждены были отказываться от их десантирования. Поэтому, каждый раз, сделав рывок вперед в проем двери, с замиранием сердца ждешь удара вражеской пули, и только прижавшись к земле, чужой, но такой родной, начинаешь чувствовать себя защищенным.

Наша площадка находилась на равнинной местности, перерытой арыками, густо поросшими деревьями, кустарником и камышом, что позволяло противнику скрытно маневрировать и подбираться к нам с трех сторон. Вблизи нашей площадки находились развалины отдельно стоящих домов, весьма удобные для оборудования в них огневых «точек». В свою очередь, мы тоже в развалинах одного из них разместили наш КП. К счастью, в первые минуты после десантирования еще была тишина, хотя где-то в других районах уже была слышна заливистая дробь пулеметов, «рыкающий» звук очередей авиационных пушек «горбатых» (Ми-24) и разрывы НУРСов и автоматная стрельба. У меня уже закралась надежда на отсутствие мятежников напротив наших площадок, но я ошибался. Спустя каких-то 15 минут слева на соседней площадке завязался ожесточенный бой: были слышны пулеметные и автоматные очереди, разрывы ручных гранат и выстрелов РПГ, а эфир наполнился голосами, криками и шумом стрельбы. Ивашкевич В. И. принимал доклады, а поскольку и моя переносная УКВ-радиостанция «Айва» была настроена на ту же волну, то из докладов я понял, что две площадки нашей ДШМГ ведут ожесточенный бой с наступающими «духами». На левом фланге группа десантников во главе с замполитом 3-й десантно-штурмовой погранзаставы старшим лейтенантом Сергеем Антоновым, будучи десантированной летчиками в низине, решила переместиться на возвышенность ближе к кишлаку и попала под массированный огонь противника. В первые же минуты ожесточенного боя были тяжело ранены и спустя некоторое время скончались ефрейторы Яковлев Владимир Георгиевич и Копысов Владимир Аполлосович, а старший лейтенант Антонов Сергей Владимирович — получил ранение двумя пулями в спину. К счастью, его ранения оказались не тяжелыми, а одно из них, можно сказать, «счастливым». Дело в том, что, когда он лежа вел бой, одна пуля попала ему в спину сверху и прошла вдоль нее вниз, а вторая — с другой стороны, перпендикулярно ударила в бок и, пройдя под кожей, прошила его насквозь, выйдя с другой стороны. При этом на траектории ее полета находился позвоночник, но пуля, каким-то чудом не задев, под кожей «перепрыгнула» и не повредила его.

Десантники на этой площадке оказались в крайне невыгодном положении — в низменности на открытой местности, которая простреливалась с трех сторон. Несмотря на свой первый бой, десантники дрались отчаянно и самоотверженно. Огнеметчик Каптенок метким выстрелом из своей «шайтан-трубы» уничтожил вражескую пулеметную «точку» с четырьмя мятежниками, но осколками взрыва гранаты РПГ был ранен, но продолжал вести бой. Также в ходе этого боя были ранены еще трое десантников: снайпер Шудегов, сапер Равенко и огнеметчик Дьячков, которых сержант Матвеев, ефрейтор Чекмарев, рядовые Галин, Кадыров, Григорьев и Пиков, отразив натиск бандитов, под пулями сумели вынести в безопасное место, где их смогли забрать вертолеты. Ожесточенные бои шли целый день.

Руководство операции было серьезно озабочено потерями нашей ДШМГ и под вечер к нам на усиление прибыл заместитель начальника Опергруппы погранотряда майор Берсенев Михаил Васильевич. Он прошел славный путь от лейтенанта до генерал-майора, начальника Группы погранвойск РФ в Республике Таджикистан и 2 апреля 1999 года трагически погиб на участке Пянджского погранотряда вместе с группой пограничников при катастрофе вертолета. Это был спокойный, выдержанный, хладнокровный, немногословный и опытный боевой офицер. Фактически он взял на себя командование ДШМГ, по-товарищески помогая Валерию Ивановичу прийти в себя от таких потерь. Я смотрел на бледное лицо Ивашкевича В. И. и ничем не мог ему помочь. Не имея времени на психологическую адаптацию к афганской действительности, в ходе первого же боя потерять сразу двух десантников погибшими и семь человек раненными — это были огромные потери по меркам Погранвойск. Он чуть не плакал по погибшим своим ребятам Владимиру Яковлеву и Владимиру Копысову — ведь сам подбирал каждого солдата в свое подразделение. При этом один из погибших был сыном близкой подруги жены Ивашкевича, который упросил взять его в ДШМГ (вот такие в погранвойсках тогда были «блаты» — пограничники стремились попасть не на «теплое место», а на войну). У Валерия Ивановича с горечью вырвалось: «Боже мой, что я ей скажу? Что мне ей сказать?» А в ночь на 12 октября мятежники попытались прорваться через позиции 3-й ДШПЗ, в результате чего был ранен сержант Сыса. Этой же ночью «духи» дважды предпринимали попытки прорыва и на участке 2-й ДШПЗ, но понеся потери вынуждены были отойти, оставив 9 трупов с оружием. У нас же было ранено еще трое десантников.

Нападение душманами было предпринято и на позиции десантников, где находился и наш КП, и нам пришлось отбиваться от наседавшего противника. Бой вели все изо всего, что могло стрелять. Вынуждены были пустить в ход даже ручные гранаты, поскольку противник скрытно по арыку подошел к нашим позициям в отдельных местах на бросок гранаты. Ситуацию спасло отсутствие костра и бандиты вынуждены были бить по нам наугад на наши голоса, что, впрочем, не спасло нас от смятения, граничившего с паникой в первую минуту боя — ведь для десантников на нашей площадке это был самый первый бой — днем бои шли на других площадках, оставляя нас «наблюдателями ООН». Поэтому можно легко понять молодых необстрелянных парней-десантников, когда на них ночью внезапно обрушился массированный вражеский автоматный огонь и разрывы гранат. Да, в первые две минуты были панические крики, но как только был открыт ответный огонь, то оборона сразу же приобрела организованный характер. Во многом ситуацию стабилизировал М. В. Берсенев, спокойные и уверенные команды которого вселили уверенность в молодых десантников. Бой длился каких-то 15–20 минут и закончился для нас благополучно — «душманы» отошли. К счастью, эта «заваруха» для нас закончилась благополучно, без потерь.

Долго размышлял, описывать или нет произошедший со мною во время этого боя курьезный случай, о котором до сих пор вспоминаю с некоторым смущением и юмором. Тем не менее все же решил написать, поскольку и такое порой случается на любой войне. (К тому же, взявшись за написание этих воспоминаний, я изначально решил описывать все события объективно и без приукрашиваний.) А ситуация была в том, что поздно вечером мне приспичило справить нужду и, облюбовав одно «уютное» местечко, я «затихарился» под кустиками возле арыка в каких-то пятнадцати метрах от нашего КП. За этим естественным «процессом» и застало меня внезапное нападение «духов». Когда вокруг поднялась стрельба, то мне потребовалось какое-то время, чтобы привести себя в порядок. И все это время меня «давил» страх не от того, что могу сейчас погибнуть, а от мысли, что когда меня обнаружат убитым со спущенными штанами, то хохота будет на весь погранокруг, ибо никто не хочет такой «романтичной» смерти. (К тому же среди пограничников долго ходила «байка» о том, как в 1982 году один из офицеров-«армейцев» сразу после переправы паромом в порт Шерхан бросился под кусты справить нужду, где спустя минуту получил бандитскую пулю в задницу и тем же паромом с тяжелым «боевым» ранением был эвакуирован обратно.) Когда же в каких-то 15–20 метрах от меня из арыка кто-то из «духов» открыл огонь по нашим десантникам, то в ответ я тут же дал три-четыре очереди из автомата по огненным вспышкам (не знаю, подстрелил ли кого, но напугал конкретно, ибо стрельба тут же прекратилась). Позже меня разбирал смех от этой «уморительной» картины: боевой, каким я уже считал себя, офицер на корточках со спущенными штанами ведет бой с «духами»! Такие боевые сюжеты до сих пор не запечатлены ни на одной картине художниками-баталистами. Интересно, наше