лся бы желающий из наших «героических» актеров сняться в таком эпизоде в кинофильме? К счастью, все закончилось благополучно — я привел себя в порядок и сумел перебежками вернуться на КП, где продолжил бой. Так что и такое на войне случалось!
А уже утром 12 октября, приблизительно в 8.30 мятежники совершили еще одно нападение на позицию 1-й ДШПЗ майора Алексея Ромашкина, но, получив отпор и оставив трех убитых, вынуждены были отступить. Активная фаза боевой операции на нашем направлении закончилась.
Итоги первого этапа операции для Термезской ДШМГ были печальны: 2 десантника погибло и 11 — ранено. А впереди были новые тяжелые бои.
Если в первые сутки мне пришлось действовать фактически в роли десантника, то на следующий день уже началась моя прямая работа: изучение документов убитых бандитов, опросы местных жителей. А затем вертолетами на нашу площадку в мое распоряжение перебросили «зеленых» — Кундузский оперативный батальон ХАД, командиру которого мною была поставлена задача по «зачистке» кишлака Чичка, что и запечатлено на прилагаемой фотографии. На ней вполоборота в камуфлированном маскхалате запечатлен командир этого батальона, судьба которого сложилась очень трагически. В 1988 году, после захвата бандитами Абдул Хади Клыча (ИПА) г. Кундуз, в результате предательства он был захвачен в плен и подвергнут страшным пыткам, а затем ему были отрублены руки.
Здесь-то и пригодились вышеупомянутые карточки, над изготовлением которых в поте лица трудился Сергей Неб-н. Используя информацию из них, «хадовцы» спустя несколько часов доставили мне «работу» — задержанных бандпособников. Также ими по моим «наводкам» было изъято два схрона с оружием и боеприпасами. Мне же удалось установить негласный контакт с четырьмя задержанными, «закрепив» их на выдаче информации о бандпособниках-односельчанах, которые по моей команде тут же были задержаны «зелеными» и после допросов переданы в органы ХАД. В целях зашифровки причины их освобождения пришлось отпустить около трети относительно «безвредных» задержанных бандпособников, сыграв перед ними «простака», которого им ловко удалось провести своими «сказками венского леса». Этим остались довольны обе стороны — и я, и освобожденные. Зато ни у кого не возникло вопросов к вновь приобретенным мною негласным помощниками: а за какие-то заслуги тебя отпустили? Как и ожидал, из указанных четырех кандидатов в негласные помощники, только один сдержал слово, а остальные — «потерялись» (впрочем, это была стандартная норма «отсева»).
На третий день операции из разведотдела отряда мне прислали на «втягивание» двух разведчиков-новичков: лейтенанта-выпускника Александра Руб-на и вновь зачисленного на службу в качестве оперативного переводчика прапорщика Таира Ур-ва, который надолго стал моим надежным помощником.
Александр Руб-н, окончил оперативный факультет Московского высшего пограничного командного Краснознаменного училища КГБ СССР им. Моссовета. В рамках становления в занимаемой должности был направлен на боевую «обкатку» в мое распоряжение и в дальнейшем стал контрразведчиком разведотдела. Потомственный офицер, общительный, энергичный, с украинской «хитринкой», он был очень домовитым — любил куховарить, а в его холостяцкой квартире все и всегда было с педантичной аккуратностью разложено по местам и полочкам. Его низкий рост (из-за чего он весьма комплексовал) абсолютно его не портил и вполне уравновешивался его коммуникабельностью и хорошим чувством юмора, что позволило ему создать семью с очень красивой девушкой-москвичкой. Будучи еще холостяком и проживая в одной квартире с другим сотрудником отдела и «однокашником» по училищу лейтенантом Владимиром Тепл-ным (о нем рассказано ниже), также обладавшим легким веселым нравом и хорошо развитым чувством юмора, Саша постоянно становился объектом его розыгрышей, за которыми стояла крепкая мужская дружба.
О переводчике прапорщике Таире Ур-ве следует сказать особо. Будучи таджикским узбеком «пянджского разлива», он свободно владел четырьмя языками — узбекским, таджикским, дари и русским. Будучи спокойным, общительным, жизнерадостным и добродушным человеком, со временем он завоевал большой авторитет и уважение среди офицеров и прапорщиков отдела. С первых дней нашего знакомства Таир расположил меня к себе своей искренностью и доброжелательностью. Его природная скромность и даже некоторая стеснительность, дополнялись сметливостью с «восточной» хитринкой, сочетавшейся с душевной простотой и добротой. Так, когда он по какой-то причине не решался прямо просить или высказывать свое предложение, то пытался какими-то «простецкими» уловками сподвигнуть меня на конкретное действие, которое, отнюдь, не было меркантильным и преследовало интересы службы (что мне, как уже опытному «оперу», сразу же было понятно). В то же время Таир был очень честным и порядочным человеком и сумел сохранить эти качества до наших дней, пройдя сквозь суровые испытания не только пограничной службой, но и гражданской войной в Таджикистане. Впоследствии мы с Таиром вместе успешно прошли многие испытания и невзгоды в ходе боевых операций и оперативных мероприятий в Афганистане и на границе, о чем частично рассказано ниже. А об искренности и надежности Таира как товарища свидетельствует тот факт, что когда мы, несколько его сослуживцев, приглашенных на его свадьбу, из-за возникших служебных проблем почти на час опоздали на это празднество, то с изумлением узнали, что он задержал его начало до нашего приезда, несмотря на то что собралось несколько сот гостей.
С прибытием Саши Руб-на и Таира Ур-ва стало сразу веселее и наша работа пошла активнее — из числа местных жителей мы подобрали несколько «маршрутников», которые начали нам «таскать в клювике» сведения в отношении мятежников. Отчет одного из таких помощников после выполнения моего поручения запечатлен на прилагаемой здесь фотографии.
19 октября начался второй этап войсковой операции по зачистке от мятежников района кишлаков Ишантоп — Ишкили — Гаджир в улусвольстве Имам-Сахиб, в котором базировались бандформирования и группы Абдул Латифа, Суфи Мухуммад Амина и Вакиль Абдул Водуда (ИПА). В связи с этим 18 октября меня, как знающего местность в этом районе по предыдущим боевым операциям, совместно с прапорщиком Таиром Ур-вым перебросили «бортом» в состав Керкинской ДШМГ. Это спецподразделение как одно из наиболее опытных и боеспособных было брошено на наиболее сложный участок, где ожидалась «большая война». В таких условиях и произошло мое знакомство с офицерами и солдатами этой легендарной ДШМГ: начальником майором Алексеем Лобовым, начальником штаба майором Коробовым Александром Арнольдовичем, начальником 1-й ДШПЗ капитанами Николаем Лукашовым (будущим Героем Советского Союза) и моим коллегой Зуфаром Наб-ным и др.
Командир ДШМГ майор Лобов Алексей Викторович встретил меня по деловому и без «сантиментов»: кратко довел мне задачу, которая была поставлена перед ДШМГ, задал несколько стандартных вопросов: сколько лет воюю в Афганистане, в каких подразделениях служил и в каких операциях участвовал, а затем вызвал офицера, которому поручил познакомить нас с Таиром с офицерами мангруппы и разместить на ночевку. Офицеры ДШМГ встретили меня тепло и доброжелательно, а знакомство с офицером по разведке ДШМГ старшим лейтенантом Зуфаром Наб-ным переросло в крепкую многолетнюю дружбу.
Прожитые годы стерли из памяти подробности того вечера (я даже не могу вспомнить название той местности), где была эта встреча. Однако, перед моими глазами до сих пор стоит улыбчивое лицо заместителя командира боевой группы 1-й ДШПЗ старшего сержанта Циренова Николая Циреновича, высокого, крепкого и жизнерадостного бурятского парня. Подойдя к позиции расчета пулемета ПК, я что-то спросил находившихся на ней десантников. Ответивший мне Николай обратил на себя внимание своей собранностью, деловитостью и ясностью выражения мысли. От него веяло уверенностью в своих действиях и надежностью. Общались-то мы всего каких-то пять минут по малозначимым вопросам (сколько таких случайных встреч в нашей жизни бывает), а запомнился он мне навсегда из-за трагических событий, последовавших спустя буквально несколько часов… На следующее утро 19 октября, когда началось наше десантирование, в эфире на фоне шума ожесточенного боя вдруг прозвучало: «Коля Циренов погиб!» После десантирования он в составе группы вступил в бой на окраине кишлака Ишантоп и вражеская пуля оборвала жизнь прекрасного парня.
Нам с переводчиком пришлось десантироваться с группой управления ДШМГ и одной из десантно-штурмовых застав Керкинской ДШМГ на окраине кишлака Гаджир (к моему глубокому сожалению, фамилию ее начальника из памяти стерли годы). Причиной моего «провала в памяти» является то, что в ходе операции нас вместе с оперативным переводчиком прапорщиком Таиром Ур-вым постоянно перебрасывали с одной площадки на другую для решения разнообразных разведывательных задач.
При десантировании группа захвата площадки под командованием начальника штаба ДШМГ майора Коробова Александра Арнольдовича вступила в бой с мятежниками, которые после непродолжительной перестрелки рассеялись. Арнольдыч (как десантники любовно называли НШ) во время боя бросил «лимонку» во двор дома, куда скрылось двое «духов». После того как она «жахнула» во дворе наши десантники обнаружили убитыми двух душманов и трех коров. Животных было жалко, и возникла шуточная дискуссия: что более желательно — уничтожение двух бандитов или трех коров? Наш спор неожиданно рассудил «особист», прикомандированный к ДШМГ капитан Геннадий Тата-в, который привел очень убедительный аргумент: ну стало меньше на двух духов и что? А мяса коров нам на всю заставу на неделю хватит! Тем не менее никто умышленно убивать коров не желал — они стали жертвой стечения обстоятельств. К слову, хозяева дома отказались забирать туши убитых коров (ибо они были убиты без упоминания имени Аллаха) и поэтому в течение следующих суток «сухпай» десантникам нашей и соседних площадок выдавался «свежатиной» и шашлыком. А еще мы поделились мясом с несколькими местными жителями, не «страдавшими» особой «щепетильностью» в отношении убоя животного по исламским канонам.