читаются смелыми и отважными. В то же время это состояние ни в коей мере нельзя путать с легкомысленным «ухарством» новичка, «играющего в войну», который еще не осмыслил, что может погибнуть и не изведал ужаса неизбежности смерти. Пародия на такое поведение (не побоюсь сказать) мною усматривается в поведении одного из главных героев российского боевика «Горячая точка» майора-пограничника Ларина в бою по отражению нападения афганских бандитов на нашу пограничную заставу. В течение многочасового боя он бесстрашно непрерывно носится по всей территории заставы, уничтожая наседавших со всех сторон душманов. С таким «рэмбовским» поведением в настоящем ожесточенном бою он прожил бы лишь несколько минут — это в голливудских боевиках и американских комиксах все вражеские пули летят мимо, а в жизни они очень даже часто попадают в цель. Опытный же боец не стыдится «кланяться» матушке-земле, где-то интуитивно, а где-то с холодным расчетом, взвешивая каждый свой шаг, каждое переползание, бросок или перебежку на поле боя. Это несколько схоже с действиями спецназовцев («альфовцев», «вымпеловцев» и др.), которые в ходе повседневных тренировок до автоматизма оттачивают каждое свое движение и действие в различных ситуациях, вследствие чего профессиональные уверенные действия на подсознательном уровне в сочетании с умением в нужный момент сосредоточиться на выполнении боевой задачи подавляют у них чувство страха и гарантируют им успех выполнения боевой задачи.
Наряду с этим именно после этих боев в районе Альчин — Куш-Асияб я вдруг осознал, что где-то далеко за спиной осталась боязнь смалодушничать в бою, страхи, что товарищи посчитают меня трусом, куда-то исчезло желание мальчишеского поиска «приключений на свою пятую точку». Неожиданно пришло осознание того, что в этой операции я уже не лезу впереди других, чтобы что-то и кому-то (и прежде себе) доказать, но и не прячусь за спины других. Мне это стало абсолютно не нужным и мои действия в бою стали соизмеримы с ситуацией и поставленной передо мною задачей. Ко мне пришла воинская зрелость. Все это возможно осознать только в бою.
А еще у меня появилось чувство уверенности в том, что моя спина надежно прикрыта моим переводчиком Таиром Ур-вым — несколько раз в ходе этих боев мы вели бой фактически спина к спине. Повезло мне с переводчиком — он стал моим надежным боевым товарищем. А ведь для него это была первая боевая операция! И он не растерялся и не смалодушничал.
На следующий день мы ожидали продолжения боев, но «духи» ушли, рассеялись среди местного населения, залезли в схроны. Теперь наступило время работы разведчиков и сотрудников ХАД — мы делали все, чтобы вытащить эту сволочь из их тайных нор и воздать им за все их неблаговидные деяния. Мне не нужно было агитировать наших «хадовцев» за необходимость качественного поиска схронов и бандитов — они сами рвались отомстить за своих погибших товарищей. Мы с командиром роты ХАД вели работу с местным населением, добывая сведения о скрывавшихся душманах и схронах, а солдаты ХАД под командой командиров взводов вплоть до окончания операции 2 декабря проводили «точечную» реализацию нашей информации. Кое-какие результаты нам с Таиром удалось достичь и по линии создания разведывательных позиций.
Немного нужно остановиться на таком важном виде нашей деятельности в ходе войсковых операций, как фильтрационно-проверочная работа. Ее суть заключалась в выявлении среди задержанных мирных жителей мятежников и их пособников. Ведь многие бандиты, попав в блокируемый нами район, не решались прорываться с боем через наши позиции, а, спрятав оружие, стремились «отсидеться» в тайных схронах в кишлаках или, смешавшись с мирными жителями, выйти из блокируемого нами района. Для выявления душманов и их пособников нашими разведчиками использовался весь набор возможностей: оперативная информация, сведения, получаемые от местных жителей, опознаватели из числа негласных помощников, пленных мятежников и сотрудников ХАД, трофейные документы, фотографии и пр. Важнейшую роль в этом играл и личный опыт разведчиков и наших афганских коллег, позволявший вычислять мятежников по их поведению и внешнему виду. Как правило, они выделялись длинными волосами, носили чалму и национальную одежду черно-серых цветов и оттенков, порой весьма существенно отличавшуюся от одеяния простых дехкан. А еще почти у каждого бандита на коже на правом плече (у левшей — на левом) имелись следы потертостей от ремней «разгрузки» и автомата и небольшие синяки от отдачи приклада оружия в результате стрельбы. А еще у каждого душмана, как и у нас, на подушечке указательного пальца можно было обнаружить загрубелость кожи от спускового крючка. Поэтому каждый «дух» на себе всегда носил целый «набор» признаков своей причастности к БФ. А еще у каждого мятежника имелось удостоверение его принадлежности к конкретной исламской партии, выданной ее Исламским комитетом. «Чужаков» в кишлаках мы выявляли простейшим способом: предлагали подозреваемому назвать по именам, указав на присутствовавших местных жителей. Зачастую изобличение душманов проводилось в ходе бесед-опросов путем постановки вопросов-«ловушек» и т. п. — они быстро путались и в конечном счете признавались в причастности к бандформированиям. Эта работа проводилась нами как самостоятельно, так и совместно с ХАД.
Выявленных бандитов и их пособников мы передавали сотрудникам ХАД для их дальнейшего привлечения к уголовной ответственности за политический бандитизм в установленном судопроизводством порядке. «Сговорчивым», после проверки их показаний и изъятия выданных ими схронов или своих соратников, мы предлагали «вкусить яблоко Змия» и они пополняли «стройные ряды» наших негласных помощников. В этом случае нам приходилось проводить порой весьма сложные оперативные комбинации по их освобождению или организации ложных побегов.
Процесс выявления бандитов и их пособников носил хотя и индивидуальный, но в большинстве случаев рутинный, а зачастую и весьма шаблонный характер. По этой причине вспоминаются лишь отдельные из них. Так, в ходе проверочной работы мой оперативный переводчик прапорщик Закир Им-в, наблюдая за поведением задержанных из числа мирных жителей, обратил внимание на то, что они сторонятся или общаются с определенной опаской с одним из задержанных. В ходе дальнейших опросов местных жителей нами был задан вопрос одному из «разговорчивых» в отношении этого задержанного, который с опаской «раскрыл нам глаза» одной фразой: «Это касап» («мясник», т. е. палач)». Оказалось, что в наши руки попал палач бандформирования ИПА Абдул Латифа, руки которого были по локоть в крови афганских военнослужащих, мирных жителей и мятежников, заподозренных в сотрудничестве с советской разведкой и органами ХАД. Поскольку он мог быть кладезем интересующей нашу разведку информации, то его по команде руководства под конвоем «сарбозов» ХАД мы отправили на ПКП руководителя операции. Однако, к нашему разочарованию, в пути он попал в руки местных сотрудников ХАД, один из которых — пуштун по национальности опознал в нем виновника гибели своих родителей. А дальше неотвратимо «сработало» положение «бадал» («принцип крови») из пуштунского кодекса чести «Пуштунвалай». Одним словом, палача в пункт назначения не довели — он исчез, «как в воду канул». И только на следующий день начальник отдела ХАД сообщил нам о его гибели «при попытке к бегству» и подлинную причину его смерти. Что ж, так угодно Всевышнему!
В другом случае в ходе одной из операций на поле боя мы обнаружили раненного в бок командира пуштунской бандгруппы, выдавшего себя за местного жителя. Наш врач оказал ему медицинскую помощь, а спустя некоторое время пришла его жена, заявившая, что он простой крестьянин, был случайно ранен и обратилась с просьбой освободить его для лечения. Мы не возражали и она на ишаке повезла его домой. А спустя несколько минут ко мне прибежали два сотрудника ХАД с вопросом-претензией: «Командон, зачем вы отпустили его? Это бандит, у которого руки в крови». Оказывается, они случайно встретили того в пути и прибежали ко мне. Естественно, я тут же отменил свое распоряжение и они со всех ног бросились догонять почти что улизнувшего главаря. Ему не повезло — он был возвращен и передан в ХАД.
Конечно, скольким мятежникам удалось «проскользнуть» сквозь наше фильтрационное «сито» — только Аллаху известно. Тем не менее для большинства душманов и их пособников встречи с нами оказались роковыми — они оказывались в руках правосудия. Здесь уместно отметить, что народные суды ДРА приговаривали к расстрелу лишь активных бандитов с руками по локоть в крови. Остальные получали различные сроки лишения свободы, а большинство — амнистировалось и тут же призывалось в афганскую армию.
Результаты нашей работы в ходе этой операции были изложены в представлении к награждению меня орденом Красной Звезды, которое по совокупности результатов моей служебно-оперативной деятельности в течение года инициировал вышеупомянутый подполковник Александр Юрьевич Гон-в: «При проведении боевой операции в районе кишлака Куш-Асияб 24 ноября 1986 года действовал в составе десантно-штурмовой маневренной группы. С группой солдат десантировался на опорный пункт бандитов и вступил в огневое соприкосновение с ними, лично уничтожил при этом 3 бандита. В сложной боевой обстановке квалифицированно организовал добывание разведывательных данных, чем обеспечил успешные действия подразделений в целом. В ходе операции неоднократно получал информацию о местонахождении бандитских схронов с оружием и боеприпасами, в ходе реализации которой было изъято 3 гранатомета, более 30 единиц стрелкового оружия, большое количество боеприпасов. В ходе фильтрации задержанных лиц… было выявлено более 40 бандитов и 2 командира группы. Таким образом способствовал успешному выполнению боевой задачи…»
Всего же, согласно официальным итогам этой боевой операции, десантниками Термезской ДШМГ в районе кишлака Альчин — Куш-Асияб было уничтожено около 80 душманов, взяты в плен около 40, захвачены 1 ДШК, 3 безоткатных орудия, 16 РПГ, 6 пулеметов, 22 автомата, 14 винтовок и большое количество боеприпасов к ним. А общие потери мятежников в ходе этой многоэтапной операции в зоне Дашти-Арчи — Имам-Сахиб в октябре — декабре 1986 года было уничтожено и захвачено 1278 мятежников, из них 28 главарей и их заместителей, 786 единиц оружия (1 ДШК, 1 76-мм пушка, 3 безоткатных орудия, 35 РПГ и 24 пулемета), около 85 тыс. штук различных боеприпасов, 8 складов и 5 единиц техники.