Не понял?!» Артур со смехом рассказывал: «Я смотрю, Витя «занырнул» под кровать и виден только его огромный зад, который двигается сначала в одну сторону, в другую. А затем раздался дикий крик «раненого медведя»: «Где он? Я убью его!» Услышав этот рев, «народ», облизнувшись от воспоминаний вкуса пива, понял, что Витя обнаружил пропажу. После этого Виктор неделю названивал по аппарату ЗАС в разведотдел, требуя меня к телефону, от чего я благоразумно уклонялся в ожидании, когда он «остынет», ибо телефонная трубка могла взорваться прямо возле моего уха.
Самым опасным для меня было возвращение Виктора в отдел. Тем не менее я, считая себя правым, решил стойко и мужественно встретить все «невзгоды» нашего предстоящего общения с ним и обещанную мне смерть лицом к лицу. Он появился неожиданно и, встретив меня в коридоре отдела, тут же, подойдя ко мне вплотную и оттеснив в угол, резко припер меня своим достаточно плотным «животиком» к стене и зловеще произнес: «Ну что, где мое пиво? Отвечай, или я тебя сейчас придушу». Моя апелляция к тому, что оно было предназначено не только ему, но и другим офицерам «точки» и «народ» был очень благодарен ему за «выставление» пива, его душу не растрогала. Не было учтено и «смягчающее» обстоятельство — оставленная ему в утешение банка пива под кроватью. К счастью, в конечном счете моего «смертоубийства» тогда не случилось, но Витя высказал все, что он думал по этому поводу, а потом еще долго приветствовал меня вопросом: «Где мое пиво?», а затем в шутку заталкивал меня в угол кабинета и «бодал» что есть силы своим животом (при моем весе в 60 кг «вместе с ботинками» и его весьма приличном росте с 100 кг «живого веса» это походило на встречу ягненка с матерым «волчарой» из известной басни А. А. Крылова). Злиться он перестал, но моего «свинства» так мне и не простил (впрочем, на службе это не сказалось). К глубокому сожалению, несколько лет назад Витя Мель-в ушел из этого мира. В моей памяти он остается молодым, веселым и жизнерадостным, а мое «пивное свинство» вместо улыбки вызывает тихую грусть.
Коль уж был затронут весьма популярный среди офицеров и прапорщиков «загранточек» приказ КГБ СССР, в шутку прозванный в народе «Приказом о случке», то об этом необходимо рассказать более подробно. Дело в том, что многие пограничники, проходя службу в КСАПО, общей сложностью по несколько лет провели в Афганистане. Это не самым лучшим образом сказывалось на психологической атмосфере в их семьях: постоянное «дыхание» близкой войны через речку, канонады боев и периодическая гибель и ранения пограничников приводило к тому, что наши жены во время боевых операций с ужасом вздрагивали от каждого звонка в дверь, опасаясь самого страшного известия. И к этому чувству привыкнуть было невозможно и им было важно почувствовать хотя бы на время своего любимого мужчину рядом, убедиться, что он цел и невредим. Да и от решения семейных и бытовых вопросов их никто не освобождал. Однако интересы службы, а порой и «забывчивость» командиров и начальников делала эти встречи весьма редкими. Получалось: муж почти что рядом — «за речкой» в каких-то порой 10–15 км от своего дома, а жена его видит раз в три-четыре месяца. Тогда то председатель КГБ СССР для «излечения» военачальников от «забывчивости» своим приказом обязал их предоставлять каждому офицеру и прапорщику, семьи которых проживали в погранотряде, ежемесячно четыре выходных дня отдыха с выездом в Союз. Тем не менее и после этого были «сбои» — приказ не действовал при подготовке и проведении операций, которые могли следовать одна за другой. К тому же некоторые командиры и начальники продолжали страдать «девичьей» памятью, считая предоставление выходных дней подчиненному своей привилегией, а не обязанностью. И тогда вместо нерешительного мужа на защиту прав семьи вставала грудью женщина. Примером тому произошедший в 117-м Московском погранотряде следующий забавный случай. В четверг утром, когда начальник погранотряда осуществлял прием членов семей военнослужащих отряда по личным вопросам, к нему пришла жена одного из офицеров, «зависшего» на несколько месяцев «за речкой». Начальник отряда галантно предложил молодой и симпатично женщине присесть и, взяв в руку авторучку с тем, чтобы сделать соответствующие пометки в рабочем блокноте, изъявил готовность выслушать суть ее проблемы. Посетительница скромно ему заявила: «Я хочу…» Увидев изумленный взгляд полковника (он, видимо, пытался осознать, что скрывается за этим простым и столь значимым словом), а она уже громче и требовательно повторила: «Я хочу… видеть своего мужа, а не Вас! Я уже забыла, когда его видела и как он выглядит!» Подтекст слова «хочу» вверг начальника отряда в смятение и он только и смог спросить: «На какой «точке» служит Ваш муж?» — в этот момент его рука судорожно пыталась нащупать телефонную трубку. Услышав ответ, он незамедлительно позвонил начальнику Опергруппы отряда и потребовал срочно вызвать офицера на побывку домой. Естественно, эта смелая женщина со смехом рассказала о своем визите к начальнику отряда кому-то из подруг и ее рассказ быстро распространился по отряду и кто-то из «острых на язык» «прилепил» к ней кличку «Мадам Хотелкина». Ну а ей хоть бы хны — муж-то с тех пор регулярно приезжал на побывки домой в отличие от мужей, жены которых были менее решительными…
Коль уж затронут вопрос взаимоотношений в офицерских семьях, то отмечу, что они ничем не отличались от других семей своего поколения. Были и измены, хотя в отрядах из-за небольшого количества семей было весьма трудно сохранить это втайне. Поэтому случались и «провалы», один из которых произошел в нашем отряде, превратившись со временем в уморительную байку. Один из офицеров управления отряда как-то «слюбился» с женой офицера, постоянно обитавшего «за речкой». А поскольку свидания ни в отряде, ни в городе скрыть было невозможно, то этот «Ромео» провернул очень хитрую комбинацию: оформил себе выезд по личным делам за пределы отряда, жене сообщил о выезде в командировку на заставу, а сам «занырнул» на квартиру «Джульетты», которая находилась в том же подъезде этажом выше его квартиры. Спустя двое-трое суток, как-то глубокой ночью «Джульетта» попросила его вынести мусор. Тот метнулся выполнять ее просьбу, но при возвращении, задумавшись, нажал звонок в своей квартире. Жена была очень удивлена столь фривольным видом мужа, внезапно вернувшегося из командировки: с пустым мусорным ведром, в тапочках и женском халатике. От ее «радостного» крика и последовавшей грандиозной «Курской битвы» проснулся весь дом. Брак «Джульетты» был разрушен, ну а «Ромео» каким-то образом удалось добиться прощения у жены, но к нему прилипла кличка «Командированный».
Следует отметить, что наряду с «пивным» приключением, во время пребывания на загранобъекте «Имам-Сахиб» мне наконец-то удалось отомстить виновнику гибели 9 февраля 1985 года экипажа БМП № 806-й (о чем мною было рассказано в 4-й главе). Два года я собирал подробные сведения о сапере, поставившем мину, на которой подорвалась наша БМП, но «достать» его в БФ Кори Амира не мог, если бы не «Его Величество Случай» (случайность в нашем «шпионском» деле — это заранее предопределенная закономерность вследствие грамотно выстроенной системы оперативных мер). А тут во время моего пребывания в кабинете у начальника ХАД Ханмамада к нему зашел сотрудник и о чем-то доложил на языке пушту. По выражению его лица мне стало понятно, что сообщение было не из приятных. После того как сотрудник вышел из кабинета, я поинтересовался у Ханмамада случившимся. Тот объяснил, что у них на связи длительное время находился агент из окружения бандглаваря Кори Амира, который представлял весьма интересную информацию. Месяц назад оперативная группа ХАД попыталась захватить одного из активных бандитов, «наводку» на которого дал им этот агент. Однако при подходе к месту предстоящего захвата группа попала в засаду и лишь чудом спаслась благодаря преждевременно начатой стрельбе кем-то из мятежников. Тогда они посчитали это случайностью. Но вчера, по информации агента, они вновь попытались выставить засаду на одну из групп Кори Амира уже в сопках. Однако один из «хадовцев», заподозрив агента в двурушничестве, заранее выслал своего человека для скрытого наблюдения за районом предстоящей операции, который и зафиксировал выставление «духами» встречной засады. Ситуация прояснилась и они думают, как решить судьбу предателя. И тут меня осенило использовать эту ситуацию для того, чтобы поквитаться с виновником гибели моего экипажа. К этому времени мне уже было известно о нем очень многое (включая подробные сведения о его дружеских связях и «подвигах»), но все мои попытки скомпрометировать его перед бандглаварем оказались неудачными. Тем не менее к этому моменту ситуация для сапера усугубилась тем, что все установленные им мины на дорогах против наших колонн в течение трех последних месяцев своевременно обнаруживались нашими саперами. И хотя причина этого успеха крылась в их высоком профессионализме, у Кори Амира закрались подозрения в тайной связи своего сапера с советскими разведчиками. А тут, как нельзя кстати, была получена информация о проживании в к. Чичка друга детства этого сапера по имени Джуракул, который совпадал с моим оперативным псевдонимом, использовавшимся мною в общении с афганцами и, естественно, был известен «духам». Это натолкнуло меня на хитроумную оперативную комбинацию, которая мною с успехом и была реализована буквально в считанные дни.
Выяснив, что этот агент-предатель убежден в полным доверии к себе со стороны сотрудников ХАД, мною была высказана просьба отложить вопрос о решении его судьбы для использования его «втемную» в этой комбинации. Для этого под благовидным предлогом я вышел на конспиративную встречу с предателем на явочном пункте в г. Нанабад вместе с оперработником ХАД (который был земляком упомянутого сапера). На встрече я специально не представлялся предателю и в основном молчал, лишь изредка интересуясь приближенными Кори Амира. Под конец беседы мною, согласно предварительной договоренности, кивком головы (с расчетом, чтобы это заметил предатель) был подан якобы условный сигнал оперативному сотруднику. Спустя минуту сотрудник ХАД, как бы что-то вспомнив, попросил передать саперу, что его друг Джуракул из Чички просил заехать к нему и забрать долг. Эта просьба выглядела как бы естественно, так как Джуракул периодически приезжал в г. Нанабад и вполне мог быть хорошим знакомым своего земляка — сотрудника ХАД. Однако вполне закономерно возникал вопрос: почему эта просьба была передана им через сотрудника ХАД и его агента? Это было возможно только в одном случае — если сам сапер тоже связан с ХАД и советской разведкой. Предатель заверил, что выполнит данную просьбу. Завершающей же точкой в этой комбинации было то, что когда мы вышли во двор дома, то в этот момент прибежал другой сотрудник ХАД и с озабоченным видом отозвал меня якобы по срочному вопросу, обратившись ко мне: «Товарищ Джуракул» — не громко, но так, чтобы предатель услышал это. Логически выстроенная цепь у предателя в голове «замкнулась».