106-й ранен» (мой позывной), что наделало переполоха в разведотделе отряда и меня хотели снять с операции. К счастью, мне удалось убедить руководство не отстранять меня от операции, поскольку мы действовали в районе моей оперативной деятельности. При этом у меня возникла мысль кое-что «замутить».
Когда рейд был продолжен и мы вновь с «сарбозами» пошли впереди, то, войдя в Курук, я запустили «зеленых» для прочесывание кишлака. Сам же тем временем, убедившись в том, что они отпугнули «духов», «оторвался» от своих и незаметно «занырнул» в один особо интересовавший меня дом, в котором жил мой негласный источник (назову его условно «Джанг»), который по неизвестной причине уже полгода не выходил на связь и мне нужно было выяснить его судьбу. Войдя во двор его дома, неожиданно столкнулся с несколькими мужчинами, в числе которых был и «мой милый друг», и десятком женщин, которые во время прочесывания кишлака правительскими войсками всегда собирались большими группами, чтобы избежать насилия со стороны «сарбозов». Пришлось на ходу импровизировать, чтобы не «засветить» своего человека. Спокойное поведение женщины однозначно свидетельствовало об отсутствии в доме бандитов, я спросил: заходили ли в дом советские или афганские солдаты, и не обижали ли они их? Все дружно кинулись отрицать. Я же осведомился, кто хозяин дома. Когда «Джанг» (который, конечно же, сразу меня узнал) отозвался, спросил его: «Душманы в доме есть?» — и потребовал показать дом. Зайдя в дом и убедившись в отсутствии там других людей, быстро выяснил причину его невыхода на связь и обусловил с ним очередную встречу. При этом пригрозил ему в шутливой форме, что в случае невыхода на связь в следующий раз приеду с колонной бронетехники прямо к его дому. Мою шутку о том, что я специально спланировал данную операцию, чтобы приехать к нему на встречу, источник принял всерьез и заверил, что обязательно выйдет на связь. (Обещание свое сдержал.) Наше общение в доме заняло не более двух-трех минут и каких-либо подозрений у присутствовавших не вызвало. Вот так порой разведчикам приходилось ездить на конспиративные встречи с негласными источниками. В какой еще разведслужбе оперработник мог себе позволить в сопровождении целой колонны бронетехники выезжать на такие встречи?
К вечеру «агитационно-пропагандистский рейд» был закончен. До сих пор не знаю, кого мы распропагандировали, но «шороху» среди местного населения навели. К тому же мне удалось восстановить связь с нашим негласным помощником — уже ради этого мне стоило было участвовать в этой операции. Ну а в память об этой операции мне спустя несколько месяцев была вручена медаль «За отличие в охране государственной границы СССР» — очень уважаемая у пограничников награда, при наличии которой и прапорщик, и генерал, увольняясь в запас, имели полное право сказать: «Служба удалась!» Отмечу, что так сложилась ситуация, что незаменимый наш Сергей Неб-н сообщил мне о решении руководства отряда в связи с полученным ранением, по совокупности результатов в разведработе в боевых условиях представить меня к награждению очередной правительственной наградой и прямо спросил: «К какой представить? Вплоть до Красной Звезды!» Я же понимал, что в этой операции каких-либо подвигов не совершил, лишь делал свою работу и поэтому мой выбор был незамедлительным, ибо награжденный этой медалью и солдат, и генерал считаются пограничниками «высшей пробы». Горжусь и я этой «высшей пробой»!
По завершении операции я вернулся к своей повседневной работе — пришлось вновь «порхать» по «точкам» и участкам границы для проведения встреч с негласными помощниками и приобретения новых. Особо сложно было «шпионствовать» на границе, ибо каждое мероприятие — это целая спецоперация, требовавшая значительных временных затрат и привлечения определенных сил разведки и пограничников.
Но 21 сентября 1987 года меня срочно вызвали к шефу. Взволнованный Александр Петрович сообщил, что на загранобъекте «Колонгузар» на встрече с местным жителем тяжело ранен наш сотрудник Володя Тепл-н (о нем рассказывалось выше). Мне предстояло в срочном порядке вылететь на «точку» и установить обстоятельства его ранения, виновников и тех, кто стоит за терактом. Выйдя из кабинета начальника отдела, я получил дополнительную информацию у Сергея Неб-на, который рассказал следующее. Володя встречался с каким-то местным жителем возле нашей «точки». На встрече афганец неожиданно нанес нашему разведчику удар лезвием лопаты в шею, пытаясь отрубить ему голову, после чего попытался скрыться, но автоматной очередью был убит. В то же время имелось множество неясностей. Поскольку вскорости раненого должны были «бортом» доставить в Пяндж для переправки в пограничный госпиталь в г. Душанбе, то мы с коллегами сразу же выехали в аэропорт, чтобы выяснить состояние его здоровья и, если удастся, из «первых уст» узнать подробности произошедшего — ведь это было ЧП!
Увидев Володю, у нас несколько отлегло от души — он держался бодро, хотя толстый «кокон» медицинской повязки на шее оптимизма не добавлял. Володя же, пытаясь улыбаться даже в такой ситуации, сообщил следующее. В первой половине дня к нему на «точку» инициативно прибыл на встречу житель соседнего кишлака по имени Хабибулла, который являлся родственником местного бандглаваря Суфи Мухаммад Амина, возглавлявшего пуштунское БФ ИПА в Имам-Сахибском улусвольстве. Он неоднократно представлял Володе оперативно значимую информацию в отношении других бандформирований, и даже навел нас на большой схрон с оружием и боеприпасами в кишлаке Чураг, который нами был успешно изъят. При этом в сопровождении Владимира он летал «показчиком» в составе десантной группы пограничников для его захвата. По этой причине к моменту произошедшего Хабибулла уже пользовался определенным доверием разведчика и на эту роковую встречу прибыл для уточнения условий его встречи с Суфи Мухаммад Амином, о чем велись негласные переговоры.
На встречу с Хабибуллой Владимир вышел вместе со своим переводчиком-солдатом. Оба были вооружены автоматами и подстраховывали друг друга. Так как была очень теплая погода и на афганце была легкая традиционная национальная одежда, то Володя в ходе взаимных приветствий по восточным обычаям с обязательными полуобъятиями убедился в отсутствии у него оружия, а на находившуюся при нем лопату особого внимания они не обратили. Когда же переводчик по какой-то причине отошел от них, то Володя хотел что-то ему сказать и повернул голову в его сторону. Вдруг краем глаза он увидел, как Хабибулла взмахнул лопатой и инстинктивно уклонился, что и спасло ему жизнь — лезвие лопаты лишь рассекло ему кожу на шее, не повредив артерии. Афганец же бросился бежать, но Володя вскинул автомат и метров с пятнадцати дал по нему длинную автоматную очередь. Пули попали убегавшему в спину и тот, падая, свалился в арык с водой и течение понесло его от «точки». После чего Володя потерял сознание.
Пожелав раненому скорейшего выздоровления (к этому времени мы от доктора уже знали, что жизненно важные органы и нервы у него не повреждены), мы вернулись в отдел и уже вечером я был на «Колонгузаре». Опрос очевидцев лишь дополнил картину произошедшего. На следующий день, вызвав установленным сигналом на экстренную встречу нашего надежного источника, мне удалось существенно дополнить имевшуюся информацию. В частности, источник сообщил, что Хабибулла был тяжело ранен автоматной очередью в живот и, упав в арык, не утонул, а течением воды отнесен метров на двести ниже, где его спасли мятежники из группы Суфи Мухаммад Амина, которые издали контролировали покушение. После извлечения из воды его отвезли в соседний кишлак к врачу, который прооперировал его, но утешительных прогнозов не дал. К сожалению, причину этого покушения установить так и не удалось, поскольку его инициатива исходила от бандглаваря.
Как впоследствии оказалось, Хабибулла выжил, несмотря на то что его лечение затянулось на семь месяцев. После излечения он находился в местной бандгруппе, но затем вследствие ранения у него начались необратимые процессы и он набрал очень большой вес и спустя несколько месяцев умер.
По возвращении результаты моих «изысканий» были доложены начальнику разведотдела, в связи с чем была сделана «зарубка в памяти» на бандглаваря Суфи Мухаммад Амина, который с этого момента попал на наш «прицел». В ходе дальнейших операций мы неоднократно пытались уничтожить его, но этот «везунчик» постоянно ускользал от нас и сумел дожить до нашего вывода из Афганистана. Справедливое наказание понес лишь Хабибулла. Ну а Володя Тепл-н спустя месяц вернулся из госпиталя и продолжил свою работу на той же «точке», а на память об этом неприятном инциденте у него остался большой шрам на шее и шуточный боевой псевдоним «Лопатин».
После этого последовал мой «вояж» на загранобъект «Талукан». Именно на этой «точке» мне впервые пришлось передвигаться по ее территории перебежками, а один непродолжительный участок — по окопу. Дело в том, что «точка» размещалась на северо-западной окраине города Талукан в низине в нескольких домах на территории огромного сада, недалеко от которой к северо-востоку возвышаются сопки, с которых «духи» периодически вели огонь по нашим солдатам и офицерам. И хотя большое расстояние не позволяло бандитам стрелять прицельно, но это создавало ощущение дискомфорта. И хотя обстрелов во время своего пребывания на «точке» я не застал, но в первый день от этого было ощущение какой-то «неуютности», которое исчезло уже на следующий день — все мы уже давно понимали, что от случайной пули уберечься невозможно. Поэтому мы, полагались на Всевышнего и подражая мусульманам, говорили: «Иншаллах (Так угодно Аллаху)!»
В это время заместителем начальника ПОГ-2 по разведке на этой «точке» являлся подполковник Григорий Мор-н, который мне запомнился очень доброжелательным и общительным человеком. Позже его сменил подполковник Янк-с Ромас Юозович, очень опытный разведчик, за плечами которого уже было несколько лет войны в Афганистане. Общительный и доброжелательный, он с готовностью передавал мне свои знания и опыт во время редких встреч. В 1988 году он был переведен в разведотдел Керкинского погранотряда в связи с начатой «охотой» на него душманами после успешно проведенной им операции против одного из бандглаварей зоны. В ноябре 1990 года им была проведена операция по возвращению в Советский Союз ведущего сотрудника одного из московских НИИ, занимавшихся разработками по ядерной физике, который сумел нелегаль