Незримые, порой перераставшие в боевые, схватки со спецслужбами противника на границе происходили и на участках других пограничных отрядов. Так, контрразведчики УКГБ ТаджССР по Хатлонской области и Пянджского райотдела УКГБ в целях перехвата устремлений вражеской агентуры к жителям светского прикордона на участках 4-й и 5-й погранзастав Пянджского погранотряда развернули операцию, в ходе которой с через специально подготовленных негласных помощников на канале нелегальных контактов через границу до афганских бандглаварей довели все ту же байку о якобы существующей в советском прикордоне антисоветской исламской организации и запросили антисоветскую литературу и материалы якобы для их распространения среди жителей советского приграничья, а также средства подрывной деятельности. Запрошенное стало поступать из Пакистана тонким ручейком, постепенно превратившимся в горный поток. Поэтому нашим таджикским коллегам зачастую приходилось переквалифицироваться в истопников, сжигая «заморские» подарки (после соответствующего их документирования), порой не отъезжая далеко от границы. Все было поставлено на поток: печатание исламско-пропагандистской «лабуды» за рубежом — доставка ее в Пакистан и далее на границу с СССР — нелегальная ее переправа через границу — «последний путь» в печь.
Сотрудники нашего разведотдела обеспечивали указанные подконтрольные таджикским чекистам нелегальные контакты через границу с представителями главарей душманов, одновременно пресекая все другие. При этом бандитская агентура из числа афганцев, осуществлявшая контакты с советскими гражданами на границе, находилась под негласным контролем разведотдела отряда. В этом особо преуспел наш коллега капитан Анатолий Фом-ко — опытный боевой разведчик, энергичный и вдумчивый, он полностью владел информацией о нелегальных контактах на основном направлении, был в готовности одним мановением руки разрушить все эти «игрушечные домики» на пянджском береговом песке, но… команды не было!
В этой связи отмечу, что у руководства и сотрудников пограничной разведки, осведомленных об этой операции наших таджикских коллег, было весьма неоднозначное отношение к ней, ибо большинство из нас не видело необходимости вообще создавать у ЦРУ и МИ-6 иллюзию о существования антисоветского подполья в Советском Таджикистане, справедливо полагая, что это породит у наших «заклятых партнеров» «вредные иллюзии» по поводу возможного свержения Советской власти в Таджикистане и других среднеазиатских республиках. (Мои слова ни в коем случае не следует оценивать с точки зрения поговорки: «У победы много родителей, поражение — сирота».) Дело в том, что мы, пограничники, не желали внедрять в мозг наших противников даже мысли о безнаказанном нарушении государственной границы СССР. В то же время нелегальные контакты через границу негласных помощников наших таджикских коллег создавали у наших недругов впечатление, что агентура и эмиссары противника могут получить широкую поддержку у населения советского прикордона. Тем не менее руководство КГБ республики пошло на проведение этой операции и в течение 1988–1990 гг. таджикские чекисты сумели достичь важных оперативных результатов, отвлекая значительные силы и средства американской и пакистанской разведок на негодные объекты, выманив у них значительные финансовые средства и средства подрывной деятельности, сотни килограммов антисоветской и религиозно-экстремистской «макулатуры».
В том же 1988 году для контроля за ходом этой работы начались выходы американских разведчиков (под видом иностранных корреспондентов) под охраной специальных вооруженных групп на границу с СССР. Они активизировали вербовку афганских бандглаварей и местных афганжителей с отработкой им заданий по завязыванию нелегальных контактов через границу с жителями советского приграничья и их втягиванию в контрабандную, а затем и шпионско-подрывную деятельность, а также по подготовке нелегальных переправ через границу для заброски своей агентуры, эмиссаров и средств подрывной деятельности противника в Таджикскую ССР.
Мы, естественно, стремились не допустить выходов американцев на афгано-советскую границу и при их появлении в зоне нашей ответственности незамедлительно инициировали нанесение авиацией «точечных» РБУ по ним, а также осуществляли активное проникновение в задействованную иноспецслужбами агентурную сеть мятежников. В этом значительно преуспели офицеры нашей контрразведывательной группы майоры Карим Наи-в, Таир Рамаз-в и Евгений Тер-ков. Боевые офицеры-пограничники и очень грамотные и опытные контрразведчики, они были полной противоположностью друг другу. Карим — таджик, низкого роста крепыш, очень общительный, доброжелательный с искрометным юмором: там, где был он — там смех и розыгрыши кого-нибудь из нас. Таир — татарин, высокого роста, крепкого телосложения, веселый и шебутной, энергичный и целеустремленный. Евгений же — высокий, стройный брюнет, с небольшими усами, вдумчивый и скромный человек, за молчаливым спокойствием которого скрывалась проницательность и умение принять нестандартное решение. При этом они были очень надежными товарищами, готовыми в тяжелую минуту прикрыть спину товарищу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что через своих негласных помощников из числа советских граждан значительно дополняли «мозаику» в скрытую картину масштабной разведывательно-подрывной операции ЦРУ — МИ-6 против Таджикской ССР.
Осенью 1988 года во время очередного выхода двух «иностранных корреспондентов» на одном из участков нашего погранотряда мы предприняли усилия по выманиванию их на советскую территорию «для изучения ситуации на месте» — так нам хотелось им в «глазоньки наглые» посмотреть. Поэтому в месте выхода на нашу территорию мы подготовили им «очень теплый» прием. Трудно представить мое разочарование, когда нам пришло сообщение от нашего человека о том, что они передумали. Видимо, они вспомнили трагическую судьбу английского шпиона-авантюриста Сиднея Рейли или просто струсили, но этим уберегли себя от больших неприятностей и кардинального изменения своей судьбы. А у меня тогда было состоянии кота, у которого из пасти вырвали кусок мяса.
Также для пресечения выходов на линию границы американских разведчиков и афганских бандглаварей, реализовывавших их замыслы на границе, мы активно использовали авиацию для нанесения РБУ, в чем нам помогали сотрудники ХАД, обеспечивая необходимых «показчиков». Так, в сентябре 1988 года в нанесении такого авиаудара пришлось лично поучаствовать и мне. Начальник отдела ХАД улусвольства Дашти-Арчи Ханмамад прибыл на наш загранобъект «Нанабад» и сообщил сведения о начавшемся в районе к. Кальбат совещании иностранного советника с несколькими бандглаварями во главе с Хабибуллой (ИОА) по вопросу подготовки провокаций на границе. На такую информацию мы реагировали незамедлительно. На наш вопрос о наличии «показчика» им тут же был дан положительный ответ (он находился в его служебном «уазике» возле ворот «точки»). С момента нашего доклада в разведотдел отряда до принятия решения руководством погранокруга о нанесении РБУ по месту этого совещания прошло каких-то 20 минут — насколько высоким был авторитет пограничной разведки, и настолько согласованно тогда работали и органы управления КСАПО и наша авиация. Однако вместо моего коллеги Артура Гиб-на, который вел разведку с позиции «Нанабада», руководство разведотдела поручило мне лететь с «показчиком» по причине владения мною афганским языком.
А еще через 10–15 минут (именно такое время полета было от Пянджа до Нанабада) мы услышали гул четырех «бортов», один из которых пошел на посадку на нашу «вертолетку». Мы с «показчиком» впрыгнули в «вертушку» и на «бреющем» пошли в сторону Кальбата. «Показчик» указал нам на большой отдельно стоявший дом с приусадебной территорией, огражденной высоким дувалом. Пролетая над ним, мы заметили стоявший возле дома ГАЗ-69 светлого цвета, а во дворе несколько оседланных лошадей, что однозначно свидетельствовало о присутствии в доме кого-то из главарей мятежников. Командир авиазвена дал команду: «Заходим на боевой!» Поднявшись вверх метров на 200 с разворотом вышли на боевой курс со снижением. Приближаясь к дому, мы увидели выбегавших из него 6–7 вооруженных афганцев, и в этот момент «борт» вздрогнул и НУРСы, оставляя огненно-дымовые шлейфы, устремились в цель. Проскакивая над домом, мы видели, как взрывы вместе с клубами пыли подняли вверх какие-то ошметки и седло с останками лошади. А за нами на «боевой» заходили остальные вертолеты.
Оставив за собой лишь дымящиеся развалины этого дома, по пути «домой» я находился под глубоким впечатлением от увиденного. Кажется, за столько лет войны я видел столько горя и крови, что можно было бы воспринять увиденное относительно «философски». Однако вид мечущихся вооруженных и не вооруженных афганцев, летящих на них НУРСов и поглотившие их взрывы стояли перед глазами. Чувства удовлетворения успешной операций не было — была только какая-то горечь. Ведь несмотря на войну, я не ожесточился душой и искренне сострадал тяжелой судьбе простых афганцев, а постоянное общение с мятежниками позволило увидеть в них не только кровожадных (таковыми были далеко не все) душманов, но и людей со всеми человеческими слабостями. Тем не менее, война есть война!
В 1988 году значительно увеличилось и количество выходов мелких групп душманов на советскую территорию, которые изучали местность на советском берегу, разведывали маршруты проникновения вглубь советской территории, искали места для бесконтрольного преодоления линии ИТС на границе. В связи с этим периодически возникали перестрелки между нашими пограннарядами и бандитами. Стали поступать разведданные о ведении противником разведки по выявлению в советском прикордоне объектов, пригодных для совершения диверсий. Начались минирования дорог за рубежом ИТС на советской территории. Так, 15 ноября 1988 года вблизи линии границы на участке 68-го Тахта-Базарского погранотряда на бандитской мине подорвалась автомашина ГАЗ-66 с офицерами-разведчиками майором Рафиком Галимовым и старшим лейтенантом Евгением Лозовиком, в результате чего первый погиб, а второй и водитель ефрейтор Равиль Мирсаяпов получили контузии и ранения.