Источник доложил Артуру о своей поездке в район Ханабада, подробно рассказав, что был возле останков «борта» и лично видел лежащие под брезентом тела погибшего экипажа. Однако честно признался: «Командон, там столько разных генералов из Кабула приехало — и афганских, и советских, и все ведут переговоры с Амиром Чугаи по этому вопросу. Нас близко к этим телам не подпустили». В подтверждение сказанного он представил обломанную рукоятку управления вертолетом, несколько обгоревших плат от уничтоженной аппаратуры и бортовой журнал. Артур выдал ему обещанное вознаграждение, после чего «особист,» не выдержав, вклинился в их разговор и далее между ними произошел следующий диалог (при этом источник одновременно продолжал разговор и с Артуром):
— А где Азиз? Он уже вернулся из Ханабада?
— А он никуда и не ездил!
— Как не ездил? — аж подпрыгнув, переспросил Алексей.
— А он приехал домой в кишлак на машине, которую ты ему подарил, справил «той» (праздник по этому случаю) и смеется над тобой, командон. Кстати, над тобой все Дашти-Арчи потешается!
Алексей, в растерянности, как «побитый опер», не говоря ни слова вышел из комнаты. Весь остаток дня он ходил в грустных раздумьях, а затем позвонил своему шефу и «сдался», а уже утром следующего дня улетел в Пяндж. Не известно, о чем был их разговор, но кажется мне, что в тот день его несколько раз лишили «оперской невинности». А вдобавок по результатам служебного расследования он получил «строгую благодарность» (строгий выговор). Вот так бывает иногда, когда не слушаешь умных советов бывалых людей.
Ну а мошенника Азиза мы не трогали, ибо в это время нам было не до него. К тому же он этот «подарок» «заработал» честно, найдя Буратино в наших рядах. Его урок был весьма поучительным, а за «науку» нужно платить.
Что касается тел наших погибших товарищей, то в результате переговоров представителей советского и афганского командования Амир Чугаи передал их нам и они все были погребены с воинскими почестями на Родине.
Горечь этих потерь не повлияла на активность в нашей работе, ибо времени не хватало катастрофически. Ведь оставалось буквально три недели до вывода советских войск из Афганистана и нужно было сделать все, чтобы не допустить гибели наших пограничников в последние дни, часы и минуты их пребывания на афганской земле. По решению руководства отдела, меня вместе со старшими лейтенантами Владимиром Тепл-ным и Алексеем Шкл-вым назначили ответственным за обеспечение безопасности вывода трех загранобъектов: «Колонгузар», «Таханэ-е-Канам» и «Хатункала», личный состав которых планировалось вывозить с помощью вертолетов.
Как уже отмечалось выше, все три загранобъекта представляли собою заставы, усиленные расчетами 82-мм и 120-мм минометов, СПГ-9 и КПВ общей численностью 50 человек. Загранточка «Колонгузал» размещалась на базе большого отдельно стоящего дома с приусадебным участком, огражденным высоким глиняным дувалом и забором из колючей проволоки с сигнальными минами. Находился он приблизительно в 2–3 км от берега пограничной реки Пяндж и прикрывал западную окраину города Пяндж.
Загранобъект «Таханэ-е-Канам» находился напротив центра города Пяндж в 1,5–2 км от берега на окраине одноименного кишлака на возвышенности в виде заставского опорного пункта, зарытого в землю, территория которого была ограждена забором из колючей проволоки с сигнальными минами. Личный состав жил в блиндажах и землянках.
Загранобъект «Хатункала» прикрывал восточные окраины г. Пяндж и размещался на берегу пограничной реки на высоком кургане с сохранившимися развалинами двух домов у его южного подножья, огражденном забором из колючей проволоки с сигнальными минами и минным полем. Личный состав «точки» обитал в частично восстановленных домах и блиндажах. При этом солдаты и офицеры проявили находчивость, соорудив даже баню с парилкой из разрезанных целлофановых мешков. Из личного опыта отмечу, что парилка держала температуру около 90 градусов. Вода на всех трех объектах была привозной и доставлялась в целлофановых мешках вертолетами.
С позиции «Колонгузара» и «Хатункалы» постоянно вели разведработу соответственно старшие лейтенанты Тепл-н Владимир Михайлович (о нем было рассказано выше) и Шкл-в Алексей Рафаилович. Алексей является выпускником оперативного факультета Московского высшего пограничного командного Краснознаменного училища КГБ СССР им. Моссовета. Молодой, спокойный, сдержанный, с хорошо развитым чувством юмора, он стремился поскорее пройти становление и приступить к самостоятельной работе. Поскольку я был старше их буквально на каких-то пять лет, то мы очень быстро «сработались» и сдружились. Володя состоял в должности офицера разведотдела отряда, а Алексей — офицера по разведке Пянджской ДШМГ, в составе которой несколько раз вылетал на боевые операции за пределы зоны ответственности нашего отряда. Алексей в экстремальной ситуации действовал спокойно, продуманно, решительно и порой жестко. Примером этому послужил довольно забавный случай из разряда анекдотов, который произошел с ним и чему я был свидетелем.
Осенью 1987 года, будучи оперативным дежурным по пограничному отряду, приблизительно в 23.30 мне поступил звонок от оперативного дежурного Пянджского РОВД с сообщением о том, что в городском парке вблизи танцплощадки офицер-пограничник угрожает наряду милиции подорвать их гранатой. После доклада об этом начальнику погранотряда подполковнику И. А. Харьковчуку, я по его команде на дежурной автомашине выехал на место происшествия. Недалеко от танцплощадки увидел трех милиционеров, в нескольких метрах от которых в полевой форме стоял… Алексей Шкл-в с девушкой. На мой вопрос о причине «кипиша» Алексей ответил, что сам не поймет в чем проблема? Гулял с девушкой в парке. К нему подходят милиционеры и предлагают пройти с ними, на что он ответил отказом. Милиционеры заявили: «Тогда мы вас задержим!» (Со слов милиционеров, они посчитали, что он находится в нетрезвом состоянии.) Ну а Алексей ответил им: «Попробуйте, возьмите!» и когда милиционеры сделали шаг к нему — он демонстративно опустил руку в карман. Милиционеры отступили назад. Так и стояли, не зная что делать: как только кто-то из милицейского наряда пытался подойти к нему — он демонстративно опускал руку в карман и они отступали. На мой вопрос о гранате Алексей только рассмеялся: «Какая граната? У меня в кармане только кукиш». Этому я не удивился — милиционеры были уже достаточно пуганы нашими десантниками самым жестким образом.
Урегулировав ситуацию (милиционеры отстали от Алексея), я доложил начальнику отряда о результатах разбирательства. А на следующий день Алексея вызвал к себе «на дыбу» начальник Опергруппы отряда подполковник Соколов Е. А. и предложил ему написать объяснительную по поводу вчерашнего «происшествия». Вернувшись в отдел, Алексей в недоумении спросил нас: что ему написать по этому поводу? И тут Карим Наи-в, хитро улыбнувшись, предложил ему свою помощь: «Пойдем. Я тебе продиктую — напишешь и вопросов больше ни у кого не будет».
Написав под диктовку Карима объяснительную записку, состоявшую буквально из одной длинной фразы, Алексей представил ее подполковнику Соколову. Прочитав ее, тот удивленно поднял на молодого офицера глаза и произнес лишь одно слово: «Идите!» Мы стали допытываться, что он такого написал в своей объяснительной. Алексей засмеялся и процитировал ее по памяти: «Я, старший лейтенант Шкл-в, признаю себя виновным в том, что в 23 часа … октября 1987 года находился в парке города Пяндж, поскольку не знал, что в это время в городе был объявлен комендантский час» (как известно, комендантский час последний раз объявлялся во время Великой Отечественной войны). Кабинет взорвался от смеха присутствовавших.
Однако вернемся к нашей работе по обеспечению вывода закрепленных за нами загранобъектов. С позиции точки «Таханэ-е-Канам» разведработу вел я. При этом меня как ответственного за организацию и ведение разведработы с позиции этих трех загранобъектов в шутку называли старшим «звездочки» (так назывались небольшие «звенья» в Детской пионерской организации).
К концу января 1989 года мы с Володей Тепл-м и Алексеем Шкл-м установили достаточно доверительные отношения с рядом главарей мятежников, контролировавших прилегающие к нашим «точкам» районы местности. Какой-либо ненависти между нами не было, поскольку они возглавляли племенные кишлачные группы и хотя и подчинялись определенным бандглаварям ИПА, ИОА и НИФА, но в основном охраняли свои кишлаки и активных боевых действий против нас не вели. В нас они видели представителей очень мощного и уважаемого государства, в общении с которыми хотели урвать «небольшой кусочек сыра». В общении с ними мы получали интересную развединформацию о ситуации в бандсреде. Но, самое главное, мы убедили их в нецелесообразности выполнять приказы из ЗКРЦ в Пакистане и своих вышестоящих главарей бандформирований (если бы таковые поступили) по проведению обстрелов наших загранобъектов при их выводе. Никто из них не хотел бессмысленной бойни и потерь при нашем выводе из Афганистана. Под этим предлогом нам удалось наладить регулярное получение информации об указаниях по данной проблематике, поступавших из ЗКРЦ в бандгруппы афганского приграничья.
С учетом афганского менталитета с санкции руководства мы заинтересовали находившихся на контакте с нами бандглаварей и материально: была достигнута договоренность об оставлении нами всего оборудования и имущества на загранобъектах, которое все равно было бы утилизировано по прибытии в СССР (в отличие от американцев при выводе в 2021 году), а также о передаче им определенного количества боеприпасов (по 5–7 ящиков с ручными гранатами, 15–20 ящиков с патронами и 5–7 ящиков с выстрелами ПГ-7В). При этом для наглядности и убедительности во время переговоров по этому вопросу я провел бандглаваря Лал Мухаммада «Дивана» в один из блиндажей, где хранились боеприпасы для передаче его бандгруппе, и шутя спросил: «