Наверное, мне удалось стать одним из немногих советских офицеров, кто может без преувеличения сказать, что бил душманов не только из оружия, но и дубиной». В это время глаза «резанула» фотовспышка — фотографировал кто-то из душманов, «подтянувшихся» к нашей «точке». Подойдя ближе, чтобы рассмотреть фотографа, увидел двух рядом стоявших пуштунов, явно не местных, отличавшихся пакистанским покроем национальной одежды, которые, видимо, были сотрудниками пакистанской разведки, один из которых на сносном русском языке заявил мне: «Мы вас поздравляем с возвращением домой!» Поблагодарив за сказанное, я потребовал, чтобы фотограф (впоследствии выяснилось, что этим фотографом был местный бандглаварь Дервиш Сарбоз) прекратил фотосъемку, но тот отойдя на несколько шагов, стал фотографировать уже меня. Прикрывая лицо рукой и пытаясь воспрепятствовать съемке, мне пришлось последовать за ним еще на некоторое расстояние, но тут до меня вдруг дошло: вокруг одни «духи», все наши уже в «вертушке», а у меня из оружия один пистолет ПМ, в обойме которого всего три патрона (накануне местная пуштунская свадебная процессия подошла прямо к нашей «точке» и, согласно местным обычаям, приветствуя молодых, мне пришлось расстрелять в воздух почти все патроны). Увидев машущих мне из вертолета бойцов, я бросился к нему, пока душманы не спохватились. А вокруг «вертушки» как саранча уже сновали душманы, растаскивая все брошенное нами. Окинув в последний раз взглядом все вокруг, я вскочил в «борт» и мы пошли на взлет. Взглянул на часы: было 12: 05. Прощай Афганистан!
Понимая, что вижу все это в последний раз, с жадностью всматривался в иллюминатор на остающиеся позади афганские пейзажи, на мирных афганцев и «духов». Вот и река Пяндж с ее островами, а за ней здания нашего пограничного отряда и 6-й погранзаставы. Через каких-то десять минут наш «борт» пошел на посадку.
В аэропорту Пянджа возле вертолетной стоянки нас встречал игравший оркестр и красные транспаранты со надписью: «Добро пожаловать на Родину!» Смотря на все это в иллюминаторы, я искренне радовался: «Все, конец войне! Больше никогда не будем воевать, не услышу канонаду боя, не будет страха ожидания подрыва на мине в дороге или попадания пули! За спиной осталось 4,5 года войны». О господи! Как я ошибался. Даже в страшном сне мне не могло привидеться, что уже вскорости начнется война в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье и Таджикистане, что Союз рухнет и прекратит свое существование, что впереди у меня еще будет несколько войн и вооруженных конфликтов! А пока же впереди был мир.
В этот же день «бортами» из Афганистана были выведены и загранобъекты «Колонгузар» и «Хатункала», безопасность которых обеспечивали мои товарищи-коллеги старшие лейтенанты Владимир Тепл-н, Алексей Шкл-в, капитан Виктор Равк-в, лейтенант Игорь Матв-в и прапорщик Закир Имам-в.
А 15 февраля 1989 года завершился вывод наших загранобъектов «Талукан», «Нанабад», «Имам-Сахиб» и «Шерхан» (ММГ-3 «Артходжа» в 1987 году была переподчинена 117-му Московскому пограничному отряду). Их вывод также прошел без происшествий. Так, после проведения соответствующей работы нашими разведчиками с позиции ММГ-1 «Имам-Сахиб» вышеупомянутый главарь Мулло Маджид не только отказался от выставления засад против ММГ, но и обеспечил безопасность ее вывода через подконтрольную зону. Аналогичная ситуация произошла и с усиленной заставой «Нанабад». Разведчики 48-го Пянджского пограничного отряда задачу по обеспечению безопасности вывода наших спецподразделений выполнили с честью! Ни один солдат не погиб и не был ранен! Напряженная и эффективная работа разведчиков-пограничников по обеспечению вывода советских войск из Афганистана была по достоинству оценена руководством погранотряда и КСАПО — это был последний и, может быть, единственный случай достаточно многочисленного награждения офицеров и солдат правительственными и ведомственными наградами. Мне же о наших мероприятиях по обеспечению вывода наших спецподразделений из Афганистана напоминает орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени.
В заключение отмечу, когда командующий 40-й армии генерал-лейтенант Громова Б. В. при завершении вывода ОКСВ из Афганистана докладывал руководству СССР о том, что у него за спиной не осталось ни одного советского солдата, то он говорил правду, ибо его доклад касался только солдат Советской Армии. Однако советские пограничники (которых как бы в Афганистане не было) у него за спиной все же оставались и несли службу по обеспечению безопасности государственной границы СССР на отдельных опасных направлениях вплоть до июля 1989 года! Тем не менее Афганская война закончилась, но тайная война, порой переходившая в ожесточенные схватки и бои с бандитами на границе с нашим южным соседом продолжалась — впереди были триумфы и радости побед и горечь потерь и поражений!
Вывод спецподразделений из Афганистана был закончен, но отдыхать нам не позволила оперативная обстановка на границе. И теперь мы уже мотались по границе, проверяя надежность функционирования многих невидимых «нитей», соединявших нас с нашими негласными помощниками в Афганистане, обеспечивавших дальнейшее поступление разведывательной информации. С нетерпением и беспокойством мы ждали первых встреч с нашими тайными друзьями после нашего выхода из Афганистана — в этом огромную роль играли переправщики, которые не боялись быстрой реки. Считаю, что именно о них и пел в свое время популярный советский и российский певец «Профессор Лебединский» в своей известной песне «Я убью тебя, лодочник!»:
«Плыву через реку, дозорный не спит,
А слева уключина громко скрипит.
И тогда я схватил мужика за грудки и тихонько сказал:
Я убью тебя, лодочник, я убью тебя, лодочник,
Я убью тебя, лодочник, я убью тебя, лодочник,
Что ж ты не смазал уключину маслом?
А он все скрипел и вот так улыбался.
Вижу, дозорный нас с вышки засек,
Выслали катер и я тему просек…»
По крайней мере, разведчики-пограничники всегда в шутку называли ее песней о нашем переправщике, ибо в ней очень правдиво отражены все переживания наших негласных помощников.
Нужно отметить, что, оказавшись на советской земле, условия нашей разведывательной работы не стали безопасными. Выезжая на границу для проведения оперативных мероприятий, мы зачастую вынуждены были действовать маленькими группами, без войскового прикрытия, в условиях постоянно сохранявшейся угрозы вооруженного столкновения с бандитами, периодически выходившими на нашу территорию. Одна из вооруженных стычек произошла весной на участке 7-й пограничной заставы, когда пришлось вызывать в помощь даже резерв заставы с БТР. А с границы мы не вылазили, ибо нужно было встречаться с нашими негласными помощниками, которые с риском для жизни переправлялись на встречи с нами. А еще сохранялась опасность, что кто-то из них по какой-то причине предаст нас и тогда, в безлюдной местности в камышах или густом кустарнике нас будет ждать бандитская засада, либо у него может возникнуть соблазн ликвидировать нас, или захватить кого-то из нас и утащить на сопредельную территорию. К сожалению, такая трагедия произошла 17 июня 1993 года, когда предавший нас негласный помощник-афганец на очередной встрече на границе расстрелял офицеров разведотдела 48-го Пянджского погранотряда капитана Бастракова Сергея Леонидовича и старшего лейтенанта Шмелева Андрея Владимировича, тяжело ранил оперативного переводчика. Дошедшее до меня известие об этой трагедии произвело на меня тяжелое и гнетущее впечатление, ибо именно я убедил Сергея Бастракова перейти на службу в разведку. Еще более тяжелое впечатление эта трагедия произвела на моего боевого товарища, от указания имени которого по некоторым соображениям я воздержусь, который винил во всем произошедшем только себя. Дело в том, что именно он привлек к негласному сотрудничеству этого предателя, который честно и добросовестно оказывал нам негласную помощь в течение пяти лет. Впрочем, винить ему себя было не в чем — этот негласный помощник саморасшифровался, попал под подозрение и вместе с семьей был арестован местным бандглаварем Суфи Мухаммад Амином, который поставил ему условие: или он на очередной встрече расстреляет наших разведчиков, либо будет расстрелян сам вместе с женой и детьми. И тот сделал свой выбор. Такова «проза» «тайной войны».
Были и смешные случаи, один из которых был связан с моим «грехом» перед негласными помощниками-мусульманам. (Думаю, что мне «простится», поскольку этот поступок был совершен мною из благих побуждений.) А дело было так. Приняли мы на границе двух наших помощников и доставили их на конспиративную «виллу» с обширным приусадебным участком, виноградником и лимонарием в поселке Дусти, где нам предстояло работать с ними около суток. По прибытии я сразу же отправил прапорщика Исраила Юлдашева в поселок купить мяса для плова и шашлыка. Сам же общался с нашими гостями. Вернувшийся спустя час Исраил выглядел весьма удрученным — оказывается он не смог нигде найти баранины или говядины — в поселке жили в основном немцы из числа выселенных из Поволжья в годы Великой Отечественной войны, которые выращивали в основном хрюшек. Ехать за 50 км в другой город за мясом было проблематично из-за ограниченности по времени — наступал вечер. К тому же мы все с утра ничего не ели и наши животы начинали играть мелодии типа «Хозяин, дай пожрать». Немного подумав, я ему сказал: «Делать нечего, покупай свинину». Исраил аж подпрыгнул: «Они же сразу ее почувствуют!» Но мой логический ответ успокоил его: «А они что, свинину ели и знают ее вкус? Что-нибудь придумаем. Не оставлять же их голодными».
Через каких-то двадцать минут свежая «свининка» была доставлена и переводчики Исраил и Закир Им-в принялись «куховарить». Уже через полчаса даже в доме витали соблазнительные ароматы. Мы же, занятые своими «рабочими» разговорами, стойко ожидали команды «К столу!», в шутку называя наших «поваров» «садюгами» за издевательства над нашим обонянием. А в голове у меня роились мысли о том, что бы такое придумать нестандартное, чтобы не испортить аппетит нашим афганским гостям. В ходе разговора мой взгляд случайно упал на подарочную книгу с иллюстрациями красот природы СССР, стоявшую на книжном шкафу. Бегло пролистав ее страницы, неожиданно для себя нашел выход из сложившегося положения.