«Орудия мои стреляют на дальность 18 600 м, — думал он, — и при выезде десантных рот батальона на задания можно не тащить пушки за собой, а достаточно одного нашего корректировщика. Им может быть любой офицер батареи. Он по радио будет вызывать огонь орудий, которые стоят на позициях. Это исключит возможные потери моих солдат, беззащитных в своих кузовах УРАЛов, а эффективность поражения противника будет та же. Но для точного и быстрого огня этот участок нужно условно разбить на рубежи и на этих рубежах пристрелять ярко выраженные цели. Пусть будет это какой-нибудь разбитый дом на повороте дороги, отдельное высокое дерево или еще что-нибудь подобное. Нужно самому съездить по этому маршруту, выбрать и пристрелять до десятка целей. Потом составить схему целей. При необходимости, корректировщик (или как нас зовут — артнаводчик, артиллерийский наводчик) в любом месте до ущелья, да и до середины ущелья может сориентироваться относительно ближайшей пристрелянной цели и точно ударить по любой засаде, вызвав огонь нашей позиции».
Коростылев еще долго размышлял над картой о своих будущих действиях, делая в ней пометки простым карандашом.
Открылась дверь, вошел старший лейтенант Потураев, сел на табуретку за стол напротив Коростылева и молча стал смотреть за работой своего командира.
— Как дела, Женя? — первым нарушил молчание Коростылев.
— Неважно, комбат.
— Что такое?
Потураев, помолчал, как бы подбирая слова.
— Понимаешь, комбат, наши солдаты полностью завшивлены. Ведь они с тех пор, как приехали сюда из Кундуза, ни разу не стирали нижнее белье, ни рубашки, ни кальсоны, ни тельняшки. И толком никто не мылся. Я понимаю, что негде, что объективные причины, но что-то надо делать. Вши у солдат платяные, которые плодятся в складках нижнего белья.
— Фу-у, Женя! Ты как подробно это рассказываешь, — поморщился Коростылев.
— Подожди, Николай Николаевич! А как это по-другому говорить. Короче, я считаю — это ЧП и нужно что-то предпринять. Я знаю, что такое положение дел у солдат во всем батальоне, всем негде помыться и постирать обмундирование, постельное белье и так далее. Но ведь мы отвечаем с тобой за солдат нашей батареи и надо что-то делать.
— Ты, Евгений, так меня убеждаешь, будто я в чем-то против. Но что делать? Бани нет, стирального порошка, да что там порошка? Мыла ни у кого нет! И взять негде. Вон, наша пехота при зачистках кишлаков тащит даже обмылки из афганских домов, но ты прав — надо что-то делать. Коростылев замолчал, молчал и Потураев. Действительно, в чем виноваты эти офицеры, когда служба тыла не смогла наладить снабжение своих войск по минимуму. У Коростылева у самого оставался небольшой обмылок куска земляничного мыла, который он покупал еще в Николаеве.
— Женя, иди построй батарею, собери сто процентов солдат, за исключением дежурного расчета. А я пока подумаю, что будем делать.
Потураев вышел в коридор казармы и почти сразу послышалась громкая команда дневального:
— Батарея! Выходи строиться на улицу!
Капитан Коростылев сложил свою карту, положил ее в планшет и задумался.
«Нужна срочная дезинфекция всего белья, обмундирования, матрацов и всего тряпичного, с чем соприкасаются солдаты. Нужен дуст. Где его взять? В части тоже его нет, как нет ничего пригодного для этого, там и мыла-то нет. Что делать?»
В комнату зашел Потаруев.
— Товарищ капитан! Батарея по Вашему приказанию построена! — доложил он по всей форме.
Коростылев надел полушубок, подпоясался портупеей, и они с Потураевым вышли к двушеренговому строю личного состава батареи.
— Вольно!
— Батарея, вольно! — повторил Потураев и встал на свое место в строю на правом фланге.
— Товарищи солдаты! Только что старший лейтенант Потураев доложил мне неприятное сообщение, что вши одолевают вас в нестиранном белье. Я хочу лично убедиться. Батарея! Первая шеренга два шага вперед, шагом марш! Кругом!
Теперь солдаты стояли лицом друг к другу, шеренга к шеренге.
Коростылев продолжал:
— Теперь не удивляйтесь моей команде! Всем расстегнуть полушубки, распахнуть их, приспустить брюки и поднять к груди нижние рубашки и тельняшки! Не надо стесняться, женщин здесь нет! Приступить!
Да никто, в общем-то, и не стеснялся. Солдаты не только батареи, но и всего батальона, были измучены такими бытовыми условиями. Или, точнее, полным отсутствием таких условий. Голодные дни, невозможность помыться и постирать обмундирование угнетали их, и выхода из этого положения они пока не видели. Их командиры находились в таких же условиях. Коростылев, Потураев, прапорщик Веденеев пошли между шеренгами.
Солдаты одной рукой придерживали приспущенные брюки, другой приподняли тельняшки и белые рубашки нательного белья. Нет, это когда-то эти рубашки были белые, а сейчас они и тельняшки стали серыми от застарелой грязи. Офицеры внимательно оглядывали это белье и оголенные участки тел. На уровне пояса на животах солдат чернели широкие полоски крупных платяных вшей. Нетрудно представить, что так же было у них в паху и под мышками.
Пройдя весь строй и, реально увидев ужасное положение, Коростылев скомандовал первой шеренге стать на свое место. Выйдя на середину строя, дождавшись, пока солдаты заправятся, застегнут полушубки и затянутся поясными ремнями, Коростылев громко, чтобы его слышали все, сказал:
— Я вас не виню в несоблюдении гигиены. Я виню себя, что тоже поддался течению создавшейся обстановки, которая не позволяет нам организовать помывку и дезинфекцию обмундирования. Это сделать негде и сейчас. Но мы будем искать какой-то выход. Прапорщик Веденеев!
— Я! — отозвался старшина батареи.
— Приказываю Вам взять с собой двух солдат и с первым же попутным вертолетом лететь в Кабул на поиски дуста. Где вы там его будете искать — я не знаю. В армейском банно-прачечном комбинате ли, в воинских частях ли, но без дуста и мыла сюда не возвращаться. Лимит времени я Вам не устанавливаю, ищите везде. Вам все понятно?
— Так точно, товарищ капитан!
Утром следующего дня в батальон подсел вертолет с каким-то грузом, и прапорщик Веденеев с двумя солдатами, взяв с собой оружие и рюкзаки с сухим пайком, улетели в Кабул. Их не было полторы недели. В один из солнечных дней, когда снег отсвечивал до рези в глазах, над расположением батальона загудели два вертолета. Один начал кружить в воздухе, а второй пошел на посадку. Коростылев находился на огневой позиции и видел, как открылась дверь приземляющегося вертолета и в дверях показался их прапорщик Веденеев в десантной куртке и голубой фуражке. Стоя в дверях, он энергично замахал рукой Коростылеву, широко улыбаясь. Потом он спрыгнул в снег и, придерживая фуражку левой рукой, правой махнул своим солдатам, остававшимся в салоне вертолета. Те быстро сбросили вниз пять больших мешков из плотной бумаги и сами спрыгнули следом. Все трое пригнулись и отбежали от вращающихся лопастей работавшего двигателя, и Веденеев махнул летчику рукой. Вертолет поднялся в воздух, пристроился в небе ко второму, и эта пара быстро скрылась за горой. Все солдаты, кто был на огневой позиции, побежали к прилетевшим. Коростылев с Потураевым остались у орудий, ожидая подхода Веденеева, который скорым шагом уже торопился к офицерам. Подойдя к Коростылеву он весело и браво доложил, приложив правую ладонь к козырьку фуражки:
— Товарищ капитан! Ваше приказание выполнил — дуст привез!
— Ну, во-первых, здравствуй, Алексей Иванович! — сказал Коростылев.
— Здравия желаю! — ответил Веденеев, пожимая руки Коростылеву и Потураеву.
— А теперь расскажи, где вы так долго пропадали и где дуст достали?
— Не только дуст. Его у меня три мешка, а в двух других стиральный порошок и солдатское мыло! Где я их только не искал. В Кабуле ни в одной части не нашел. Или правда у них не было, или не хотели давать. Короче, подсказали, что в Шинданте, что почти на границе с Ираном, в нашей мотострелковой дивизии можно все это достать, и мы стали искать попутный вертолет. Улетели туда только на четвертый день. И правда, в одном из полков мне заместитель по тылу все это выдал безо всяких накладных и бакшишей (магарыч). Потом ждали вертушек до Кабула, а там уже упросил вот эту пару, летевшую в Газни, — он указал в сторону гор, за которыми скрылись вертолеты, — сделать небольшой крюк и выбросить нас здесь. Летчики молодцы, не ломались и помогли нам добраться до дома.
— Хорошо, хорошо, Алексей Иванович! Женя! — Коростылев повернулся к Потураеву, — вызови сюда, на огневую, всех офицеров и сержантов. Прямо сейчас — распределим обязанности и начнем дезинфекцию и стирку белья. Пока пришли к первому орудию, у которого был Коростылев, офицеры и сержанты батареи, Коростылев уже знал, кому что поручить.
— Все? — спросил он Потураева.
— Все!
И последующие два дня солдаты батареи под руководством сержантов и командиров взводов занимались только дезинфекцией и стиркой белья, обмундирования и матрацев. По приказу Коростылева недалеко от арыка разожгли между установленных камней два костра и установили на них две железные бочки. Заполнили их водой и снегом и, когда вода в них закипела, добавили туда хорошую долю дуста и стирального порошка и в одной бочке стали кипятить все постельное белье солдат, в другой — простыни и наволочки. Личному составу приказали раздеться до гола и ходить в полушубках, накинутых на голое тело. Каждому было предложено взять по горсти дуста и обсыпать себе пах, живот и под мышками. После белья в бочках так же кипятили и стирали солдатское обмундирование. Все шестьдесят четыре матраца вынесли из казармы к огневой позиции на снег и дезинфицировали таким образом: первый матрац на снег — на него сыпали слой дуста, на него второй матрац — на второй слой дуста и так далее. Получалось так, что и сверху и снизу матрацы в стопках были обсыпаны дустом. Два дня солдаты батареи ходили в полушубках, сверкая голыми коленками из-под их полы.
Когда белье и обмундирование высохло, а матрацы были выбиты палками, Коростылев со всеми офицерами разделись у арыка для помывки, приказав всем следовать их примеру. Простуды солдат он не боялся — все дружно, с шутками-прибаутками и подколками, получив по куску мыла, с удовольствием стали купаться, стоя на снежном берегу арыка, намыливая головы и терев друг другу спины.