— Я подумаю… — пробормотал Юрка.
— Правильно, думай. Небось, исходя из истории нашего знакомства, о характере работы ты уже догадываешься. Но все-таки прикинь на досуге: может, все же твое призвание — коммунальное хозяйство. Я бы, если б заново родился, обязательно пошел в садовники или сантехники… Ну все. До восьми тридцати завтра!
Болт притушил бычок, бросил его в урну и пружинисто выскочил за двери, послышался рокот отъезжающей машины.
Юрка заглянул на кухню, но там никого уже не было. Поднялся по лестнице и услышал, как Надька одевает хихикающего и повизгивающего Алешку. Они, похоже, на прогулку собирались.
— И как ты двери не перепутал, папочка? — заметила мадам Таран, когда ее супруг вошел в коридор. — Я-то беспокоилась, чтоб ты не заблудился и к рыжей тетеньке в гости не попал… Полина бедная так на работу и ушла, с тобой не попрощавшись!
Юрка поглядел на часы: время уже час с небольшим! Долго он физкультурой занимался, однако!
— Я завтра с утра тоже пойду на работу, — объявил Юрка. — Точнее, только устраиваться еще. Могут взять с испытательным сроком, а могут вообще не взять.
— И что за работа? — Надька посерьезнела.
— Пока не знаю. Может, для начала дворником предложат потрудиться. Листья сгребать, мусор убирать… — припомнив то, что говорил Болт, сообщил Таран. — Жить-то надо!
— А мне, выходит, тут придется одной сидеть? — надулась супруга.
— Может, и для тебя что-нибудь подберут, — пожал плечами Юрка. — Ну а если и дома сидеть будешь, так не одна. Я с этой рыжей познакомился. Ее Женя зовут, а девчонок — Оксана и Ксения. Серьезные такие и очень послушные. Мамаша ими как солдатиками командует. Опять же она нас всех приглашала чай пить с тортиком.
— Может, только тебя? — прищурилась ехидина.
— Ну она же тебя видела! — развел руками Таран. — Нет, она всех приглашала: и тебя, и Полину, и Лешку. Только про Борьку забыла, потому что он очень маленький.
— Ладно, сходим, — сказала Надька. — А теперь слушай боевой приказ! Пока мы во дворе гуляем, распихай все эти коробки по местам, кроватку и домик перенеси из нашей спальни в детскую. То есть вот в эту пустую комнату. Коврик постелить не забудь. Сейчас-то вроде тепло, а как зимой будет, неизвестно…
СЕНСЕЙ ВЕРНУЛСЯ
— Подъезжаем, господа-товарищи! — откатив дверь купе, прощебетала проводница. — Через десять минут прибываем…
— Бутылочки прибери! — сказал Сенсей, мотнув головой в сторону столика, на котором и под которым стояло штук тридцать единиц пивной и водочной посуды.
— Обязательно! — улыбнулась проводница. — Как выгрузитесь, так и приберу. Анальгинчику не примете?
— Спасибо, обойдемся, — хмыкнул Сенсей, — мы ж не наркоманы какие-нибудь…
Головы ни у него, ни у трех его спутников действительно не болели, хотя водка с пивом далеко не самое подходящее средство от похмельного синдрома.
Конечно, человеку такого уровня, как господин Сенин, вроде бы можно было позволить себе и целый вагон СВ снять, чтоб прокатиться до столицы и обратно. Но, во-первых, Сенсей отличался некоторой прижимистостью в деле расходов на личные нужды, а во-вторых, не хотел привлекать излишнее внимание к своей скромной персоне. Опять-таки, лучше три сопровождающих в четырехместном купе, чем один в двухместном СВ. Даже если весь вагон населить охраной по два человека в отдельных купе, это может дать меньший эффект, чем трое бойцов непосредственно под рукой. Конечно, насчет этого можно было и поспорить, но только не с Сенсеем.
Черный «Мицубиси Паджеро» подогнали прямо к вагону, и Сенсей уселся в салон, пройдя всего пару шагов от подножки.
— Где Федя? — спросил господин Сенин, ручкаясь с подчиненными.
— Не знаю, шеф! — виновато развел руками гражданин по прозвищу Бармалей, который сидел рядом с шофером. — Мы его ждали в «Куропатке», а он ни хрена не приехал. Думали, может, он прямо к поезду подкатит — ан нет! А вообще, я так думаю, боится он с тобой встречаться…
— Не понял? — сурово поднял бровь Сенсей. — Почему боится?!
— Дело вчера одно не связалось. Парамона и остальных в подворотне пошмаляли. Поблизости от «Марихуанской». Ну и Хром, который их подвозил, с грузовиком поцеловался — насмерть.
— Весело встречаете! — процедил Сенсей. — Что-нибудь уже узнали?
— Федя туда, к подворотне, ездил. А нам так доложили, что сам Теплов с ним контачил. Потом Федя звонил в «Куропатку» предупреждал, чтоб его до утра не ждали. С ним четыре пацана были.
— Ну ладно, — кивнул головой Сенсей, — обо всем этом — позже. Жмем в «Куропатку»!
Сенин отвалился на спинку сиденья, прикрыл глаза и задумался.
Нет, Парамоша, Пинцет и Сема не должны были вчера погибнуть. Во всяком случае, Сенсей им такой участи загодя не планировал. Все должно было пройти тихо-мирно и без каких-либо серьезных осложнений. В том смысле, что мужик, похожий на Энгельса, должен был принести пацанам кейс с одним «зеленым лимоном», а взамен получить компакт, который они давеча вместе просматривали в Клубе любителей природы и на котором Энгельс поставил маркером свою визу: «Знакомился» и подпись. Происходило это с глазу на глаз, и о том, что на диске записано, кроме самого Сенсея, не знал никто. Ни в «Куропатке», ни в «Лавровке», ни в Клубе любителей природы. Правда, знал тот, «похожий на Энгельса».
Вообще-то этот тип представился как Винцас Ионо Микутавичус, гражданин вильной и самостийной Летувы. Наверно, для того, чтоб пояснить, отчего у него нешибко чистое русское произношение. Сенсей вовсе не являлся крупным спецом по восточноевропейским языкам и вообще, кроме русского и матерного, никакими языками не владел. Поэтому определить по акценту, что господин Микутавичус вовсе не литовец, а, допустим, латыш, эстонец или даже американец шведского происхождения, Сенсей ни хрена не смог бы. К тому же Сенсею было глубоко по фигу, откуда и за каким лешим этот иностранец прибыл на береговскую землю. Интересовало господина Сенина, по большому счету, только одно: можно с этого импортного снять хорошие баксы или нет?
Ясно, что речь вовсе не шла о том, чтоб завести этого самого предположительного прибалта в подходящие кустики, дать ему по балде и вынуть из кармана бумажник. Так мелко Сенсей даже в юности не работал, тем более что в юности был примерным советским спортсменом, ничуточки не связанным с криминалитетом гоп-стопного направления. Должки случалось вышибать, конечно, но это было уже в годы перестройки и развития кооператорства.
Нет, когда госпожа Иванцова привезла Микутавичуса в Клуб любителей природы и познакомила с господином Сениным, первые наметки Сенсея сводились к трем основным предположениям. Первое: этот тип бескорыстный эколог-любитель, у которого имеются лишние бабки. Он готов из чистой благотворительности вкладывать их в просвещение сиволапых и дубоголовых россиян, дабы они не пилили так много леса и не шмаляли бедных зверюшек. Второе: мужик — честный лох, из которого можно вытянуть инвестиции в экономику области и, ободрав, как липку, отпустить обратно в Европу. Третье: Микутавичус — человек с головой и связями, который поможет «Белой куропатке» найти новый канал сбыта для «товара», от которого АО получало львиную долю своих не облагаемых налогами прибылей.
Вскорости две первые версии отпали. Как ни прискорбно, выяснилось, что Винцас — мужик конкретный и о России знает не так уж мало. Во всяком случае, он явно приехал в эту страну не тратить, а зарабатывать. То есть даже не просто работать по принципу: «Ты — мне, я — тебе», а капитально наваривать. С конкретным надо и разговаривать конкретно. Микутавичус прояснил, что его лично вопросы организации канала для поставок в Европу «стирального порошка» особо не волнуют. В принципе, он мог бы оказать Сенсею кое-какие услуги, если б тот, в свою очередь, помог ему заполучить кое-что, некогда выпускавшееся на здешнем машиностроительном заводе и, говорят, до сих пор не имеющее аналогов в мире.
Сенсей об этом самом, «не имеющем аналогов», уже кое-что слышал. Несколько лет назад, еще во времена, когда «Куропаткой» командовал бесследно испарившийся Фрол, к «не имеющему аналогов» подбирались два хрена с горы, имевшие американские паспорта на имя Сноукрофта и Резника. Как известно, судьба их оказалась жутко печальной. Вместе с областным «смотрящим» по кличке Степа их расстреляли в джипах некие граждане, пожелавшие сохранить инкогнито. Причем, вопреки блатной молве, приписавшей этот подвиг «куропаточникам», ни Фрол, ни Сенсей к этим делам не имели никакого касательства. Во всяком случае, лично насчет себя Сенсей мог зуб дать — не мочил. Фрол тоже скорее всего не стал бы расстреливать джипы в восьмистах метрах от своего заведения. После некоторых размышлений в спокойной обстановке Сенсей пришел к выводу, что работу эту сделали какие-то приезжие чекисты, скосившие под бандитов, а во главе мероприятия стоял тогдашний руководитель ФСБ по области Рындин. Впрочем, Рындина вскоре после этого хватил инсульт, и он никаких комментариев дать уже не мог, ибо пребывал на кладбище. Международного скандала не произошло, ибо госдеп заявил, что граждане, известные, как Сноукрофт и Резник, американского гражданства никогда не имели.
Конечно, Сенсей вполне допускал, что Сноукрофт и Резник раздобыли себе американские паспорта на Малой Арнаутской в Одессе или где-нибудь на Брайтон-Бич в Нью-Йорке. Наверно, есть и другие места, где производство в американские граждане поставлено на поток. У самого Сенсея в Клубе любителей природы тоже липовые ксивы ляпали, правда, американские делать пока не решались. Так что ничего принципиально невозможного в том факте, что американцы могли быть вовсе не американцами, не наблюдалось. Однако Сенсей, в отличие от многих других, склонен был предполагать, что эти проныры, возможно, не сами по себе орудовали, а по контракту с какой-нибудь корпорацией, из тех же самых США. Возможно даже, что их курировала какая-нибудь спецслужба, например ЦРУ. А это такая контора, которая редко признается в чем-либо. Грохнули агентов — проще всего сказать, что, мол, это не наши были, а хрен знает чьи.