— Узнай состояние, Сабитыч, — сказал Батыров.
— Да, командир.
Карим встал со своей сидушки и ушёл в грузовую кабину. Только сейчас я смог почувствовать облегчение. Направил на себя вентилятор, чтобы хоть немного было свежо. Но подобный «бортовой кондиционер» не охлаждает совсем. Утёр рукавом пот со лба и лица. Димон протянул флягу с водой, чтобы я попил, но желания особо не было.
— Вы только выскочили, а тут в эфир позывной странный запрашивает. Мол, идём эвакуировать, — сказал Батыров.
— Да. Это Игорь Геннадьевич, — ответил я.
Димон улыбнулся.
— Ничего удивительного. Главное, что вовремя. Там духи шли за лётчиками. Нам самим не вывезти было.
В кабину вернулся Сабитович и показал поднятый вверх большой палец.
— Командир и оператор прыгнули. Поломались, но жить будут. У лётчика-оператора шок, но десантники привели в чувство. А вот бортач… ну, Саня видел.
Скорее всего, он просто не успел. На Ми-24 бортовой техник вообще заложник ситуации в такие моменты. Ему сложнее всего выпрыгивать из грузовой кабины, поскольку он сидит отдельно от экипажа.
— Окаб, 207й, иду к вам с посадкой, — доложил в эфир Димон.
— Вас понял. Что-то нужно для встречи? — запросил руководитель полётами.
Батыров хотел уже запросить средства, но к нам заглянул Сопов. Борода растрёпанная, а лицо вымазано в пыли. Он начал говорить Кариму на ухо.
— Командир, просят рядом с медсанбатом садиться. Раненных и погибшего быстрее доставим. Плюс они там тоже выйдут, — передал Сабитович слова Сопова.
— Принято, — ответил Димон и доложил об изменении курса в Баграм.
Тут же в эфире раздалось ворчание товарища Берёзкина.
— Всем посадка на Окабе! Как поняли?
Батыров вопросительно посмотрел на меня. Я бы на его месте даже не сомневался, как правильно поступить.
— Командир, разреши, я возьму управление?
Димон отрицательно помотал головой и отвернул в сторону медсанбата. Через руководителя полётами передали, чтобы связались с медиками и те были готовы к встрече.
Через несколько минут, мы прошли над площадкой рядом с баграмским госпиталем. Выполнили посадку на металлическую поверхность. Рядом уже стояли две санитарки и несколько человек в халатах.
Раненных быстро выгрузили. Группа Сопина вышла следом, помогая раненным добраться до носилок. Следом вынесли и обгоревшее тело третьего члена экипажа.
— Командир группы сказал, что парней сопроводит. Передал большое спасибо, — сообщил по внутренней связи Карим, когда закрыл дверь в грузовую кабину.
— Саня, — позвал меня Батыров и показал на ручку управления.
— Понял. Взлетаем, — ответил я, взял управление и оторвал вертолёт от площадки.
Выровнялись и взяли курс на полосу аэродрома. Лететь недолго, но для Димона и это было сложно. Он прям в кабине достал пачку сигарет и закурил, приоткрыв блистер.
Через пару минут мы выполнили посадку и зарулили на стоянку. Остальная группа уже выключилась и ждала нас. Тут же был и товарищ Берёзкин, который что-то выговаривал Енотаеву. Причём делал это при всех. Судя по жестикуляции, начальник политотдела был очень зол.
— Ругается, — заметил Карим, увидев размашистые движения Берёзкина.
— Ещё и наградят его за оплошность, — предположил Димон.
— А нас накажут за правильные действия, — добавил я.
— Наградить виновных, наказать непричастных, так, что ли? — возмутился Батыров.
— Командир, ну ты как будто первый год в армии, — сказал Карим.
Двигатели выключили, винты остановились, но на этом вряд ли сегодняшний лётный день можно считать оконченным.
Через десять минут грязные, потные и в обмундировании мы внимательно слушали, что о нас думает товарищ Берёзкин.
— Порядок был определён! Почему не дождались эвакуационную группу, которая была у меня на борту?
Ого! Так всё-таки группа была! А что она делала так «высоко», я понимать отказываюсь.
— Если бы мы ждали, экипаж уже бы давно был схвачен духами. Кстати, не напомните, кто говорил, что там нет ПЗРК? — парировал Енотаев.
Полковник такого, конечно, стерпеть не мог.
— Выбирайте выражения, «пока ещё» командир эскадрильи!
Пока член Военного Совета продолжал нас хаять, я задумался о природе этих ПЗРК.
У духов в начале войны в Афганистане были комплексы, но чтобы в таком количестве и у одной группы? Да ещё и пуск был явно ракет «Стрела-2».
Начинаю делать вывод, что с моим появлением, история немного меняется. Тут и доработки в авиационной технике имеются, не характерные году. Массовое количество Ми-8МТ в Афгане, хотя изначально тут все на модификации Т летали.
А самое интересное, что в Баграме в эти годы не было отрядов специального назначения. В основном их начинали развёртывать несколько позже и ближе к приграничным провинциям.
Кажется, история войны в Афганистане может измениться.
— Значит так, каждый из участвующих в ударе напишет мне рапорта. Что и как он делал. А мы уже разберёмся в Кабуле.
Берёзкин взял со стола фуражку и направился к выходу. Никто не встал, что вызвало его возмущение. Если честно, задницу свою я отрывать из-за него не хочу.
— Устава не знаете? — возмутился полковник.
— Товарищ Член Военного Совета, вы не хотите почтить память погибшего бортового техника? — спросил Енотаев.
— На войне, знаете, без потерь не обойтись.
После этого Берёзкин вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Днём нам предстояло сделать ещё пару вылетов на доставку грузов в район населённого пункта Анава.
Задачи все были выполнены. К вечеру в палатке накрыли стол, чтобы почтить память погибшего парня. Для меня процедура знакомая, хоть к такому и отвратительно привыкать.
В глазах остальных — некая растерянность. В качестве стопок использовали колпачки от С-5. Легендарные «нурсики», о которых я раньше только от старшего поколения мог слышать.
— Все собрались? — зашёл Енотаев и сел во главе стола.
Разлили по «нурсикам» разбавленного спирта. Комэска встал и приготовился сказать несколько слов.
— Земля — пухом, а…
Ефим Петрович недоговорил. В палатку вошёл полковник Кувалдин. Некоторые почувствовали себя неловко. Сомневаюсь, что комдив пришёл к нам, чтобы отчитывать за что-то.
— Я от дивизии. Память почтить. Мы бок о бок с вами, всё же, — с расстановкой произнёс Валерий Иванович и передал конверт Енотаеву.
Командиру дивизии налили в свободный «нурсик», коих у нас был целый ящик. Немного постояли молча и все выпили в память о погибшем.
— Давайте сядем, — сказал Кувалдин.
Он не закусывал, хотя было чем. Пускай и повод не самый радостный, но где-то нашими парнями несколько банок солений были найдены.
— Знаю, что произошло. Я на военном совете скажу. Завтра. Парней к наградам высоким представлю, — сказал Кувалдин.
— Главное — выводы правильные сделать, — сказал Енотаев.
Валерий Иванович немного посидел с нами, а потом попросил комэска выйти с ним.
— Готовьтесь, мужики. Задача — взять Панджшер, — сказал комдив, поднимаясь со своего места.
Мы зашевелились, но комдив показал всем сидеть.
Не просто так в Махмудраки оказались Сопов с группой. Да ещё и его предложение поработать.
Кажется, что-то крупное намечается.
— Операция, Валерий Иванович? — спросил я.
— Всё верно. И очень скоро.
Глава 17
В прошлой жизни я знал, что означают слова «готовьтесь, мужики». Особенно, когда дело касается войсковой операции.
Напряжение от предстоящих боевых действий в Панджшере нагоняли постоянные визиты больших начальников в Баграм.
Товарищ Берёзкин не появлялся, но и без него хватило личностей. Каждый представитель командования желал проверить подготовку. Кто-то работу техсостава на стоянке, кто-то деятельность батальона аэродромно-технического обеспечения.
К приезду начальника тыла и вовсе появилась столовая. Качество еды было не таким, как в полку на Родине, но это лучше сухого пайка. А как представишь, чем питаются парни в полях и горах, то и кормушка уже и рестораном покажется. Но и нам не всегда удавалось соблюдать режим питания, ввиду большого числа вылетов.
Погода уже начинала давать «жару». Всё чаще солдаты раздеваются по пояс во время работ, а на стоянке техники голыми руками стараются к фюзеляжу не прикасаться. Нагрев идёт на открытом воздухе быстрый.
Наша обычная вечерняя постановка задач в палатке заключалась в распределении маршрутов на перевозку грузов и личного состава. Кому-то один раз слетать, но далеко. А кому-то по 3–4 вылета и близко.
Эскадрилья пополнилась ещё несколькими экипажами Ми-8 из Германии. А также прибыли 8 Ми-24 из Центра Армейской Авиации, что находится в Тверской области. Пока она ещё Калининская.
Все прибывшие на усиление лётчики были в подчинении у Енотаева, чья голова теперь разрывалась от столь большого количества людей и проблем.
В один из вечеров комэска пришёл с хмурым лицом. Атмосфера в палатке была уже совсем не рабочая. Чкалов в очередной раз проигрывал Баге партию в нарды. Магомед просто спал. Он сегодня со своим экипажем поставил рекорд — 6 вылетов на разные задачи. Ещё и прилетел крайним. Упал на кровать, и даже кроссовки не снял.
— Присаживаемся, товарищи, — сказал Енотаев.
Мага издал громкий храп. Командир сказал его не будить, поскольку он ещё ночью полетит в Кабул. Там останется на сутки ждать командира дивизии после очередного совещания.
— Сроки операции сдвигаются. Не могут договориться с местными военными о порядке входа в ущелье, — объяснил Ефим Петрович.
Комэска постоянно дёргался то на одно совещание, то на другое. А сколько сюда прилетало проверяющих, можно счёт потерять и у каждого свои требования.
— Чкалов, вот чего ты сегодня сказал начальнику тыла корпуса, когда он тебя за кроссовки спросил? — сурово спросил комэска у Леонида.
У Чкалова глаза на лоб полезли. Мол, это не он был.
— Какой начальник тыла?