Все посмеялись, а Батыров подошёл к Леониду и сел рядом с ним.
— Я тебе говорил, что это начтыла был. А ты его за ветерана принял, — похлопал Димон его по плечу.
— Ну он реально старый. Ещё и медалей как у фронтовика. Я и подумал, что он ещё в Гражданскую, наверное, воевал, потом с немцами на фронте. А тут к нам поддержать приехал, — развёл руками Чкалов.
— Даже если и так, зачем ты ему нагрубил?
— Я ему сказал, что это форма номер 8 — что удобно, то и носим. А он как давай кричать.
В общем, Чкалов как и всегда, отличился. Он ещё не отмазался за свой пролёт над Берёзкиным, а тут получил ещё и от тыловика.
Енотаев спокойно сказал, всем соблюдать форму одежды и тут же завязал шнурки на своих кедах.
— Так, я лечу завтра в Газни. Со мной замполит — майор Кислицын. Везём почту, письма и Берёзкина. Постараемся его там не оставить, — сказал комэска и наш замполит эскадрильи кивнул, стараясь не улыбаться.
Кислицын Сергей Владимирович — замполит, каких мало. Просто он в политической работе не смыслил от слова «вовсе». Пару раз он говорил на постановке задач, что с нами были проведены занятия по определённым темам, и дал их под запись. Никто, конечно, записать не успел, а он и не проверял. На этом политинформирование майора Кислицина и закончилось.
— Кстати, Павел Валерьевич вернул документы, которые вы отправляли в Кабул, — сказал замполит эскадрильи.
— Это какие? Объяснительные что ли? — уточнил комэска.
— Нет. На парней с Ми-24 представления. На погибшего писали, чтобы дали орден Красного Знамени, но тот красным всё перечеркнул и вернул. Приписка: ' — Тут только на медаль «За отвагу»'.
Интересно, а себе на какую награду сделал представление товарищ Берёзкин?
— Ладно. Кувалдин сегодня летит в Кабул. Там и решит этот вопрос. Давай в штаб и снова сделай на погибшего. На остальных потом, — ответил Ефим Петрович.
— Понял.
Замполит вышел из палатки, а комэска продолжил. Когда очередь дошла до Батырова и меня, то Енотаев слегка задумался.
— Так, а что с вами? — спросил командир эскадрильи.
— ПСС? — предположил я.
— Обойдёшься, Клюковкин. Теперь поисковый экипаж — это привилегия, — сказал комэска и определил в ПСС других.
После этого он повернулся к Димону.
— Вспомнил. Бери Клюковкина и пошли со мной. Сопин будет на выходе из городка ждать, — сказал комэска.
С Игорем Геннадьевичем встретились рядом со строящимся ограждением городка. Оно, как и большинство построек в Баграме, возводилось из ящиков и бомботары.
— Здравствуй, командир.
— И тебе привет.
Как обычно, поприветствовали друг друга Сопин и Енотаев. Игорь Геннадьевич сегодня был в полевой форме и тёмных ботинках. Одет он так, будто ходил на совещание к командованию.
— Игорь Геннадич, неужто тебя начальство вызывало? — спросил Енотаев.
— Дозвалось, я бы сказал. Там командир бригады присутствовал. Невежливо было отказываться от приглашения. Я по делу.
— Разумеется. Вот твои лётчики. Я пойду, если не против, — спросил комэска и оставил нас втроём.
Сопин начал издалека. Ему поставлена задача проверить Панджшер до начала операции. Сроки ограниченные.
— Всё ущелье проверять нет смысла. Однако, чтобы найти их главного, нужно шерстить каждый кишлак.
— Есть информация, где именно он находится? — спросил Батыров.
— Предположительно. Вот нам и нужно попасть в определённое место. Желательно незаметно.
— Когда летим? — уточнил я.
— Перед закатом, — сказал Сопин и попрощался с нами.
Следующим вечером мы ждали группу Игоря Геннадьевича на борту. Координаты места назначения он должен нам сказать перед вылетом.
Солнце начало скрываться за вершинами гор, окружавших Баграм. Карим прилёг в грузовой кабине, пока я смотрел на карту. Сложно будет высадить группу и не спалиться. Тем более что одни мы не полетим туда.
Енотаев строго указал, чтоб нас прикрывали Ми-24. Их экипажи тоже ожидали на своих бортах.
— Комэска сказал, чтобы «полосатые» бортача оставляли на аэродроме, — сказал Димон, прохаживаясь передо мной.
— Ага.
Я сидел на стремянке и не отвлекался от изучения карты.
— А ещё, что награды нам с тобой не видать. Пока не заслужили. Это не его слова, а руководства в Кабуле.
— Ага, — продолжал я отвечать односложно.
Интересное место я заметил в Панджшере. Горы здесь достигают 6000 метров, но есть один населённый пункт, где достаточно большое плато.
Вот теперь вспомнил! Руководил мятежниками в Панджшере известный в узких кругах Ахмад Шах Масуд. И его штаб был как раз в этом населённом пункте.
— Саня, ты меня слышишь? — громко возмутился Батыров, что даже Карим проснулся.
— Чего кричишь, Димон? Люди спят, — сказал я и подошёл к нему.
— Ты когда перестанешь кроссовки носить? Комэска же сказал.
— В четверг, — ответил я, разворачивая карту.
— Так сегодня четверг?
— Тогда в понедельник. Не делай мне нервы, а лучше выслушай. Мужики! — позвал я экипажи Ми-24.
На карте показал перевал Хавак, через который ранее шли многие путешественники и полководцы. Его высота в районе 3800 метров.
— А чего тебя не устраивает пролететь через долину Панджшер? — спросил Батыров.
— Командир, ты знаешь, сколько там духов и какое у них вооружение? Правильно, никто не знает. А с этой стороны хребта никого. И рельеф лучше. Ещё видишь вот этот населённый пункт, — указал я на местечко Паси-Шахи-Мардан. — Оно очень удобно расположено. Предполагаю, что туда нам и надо.
К вертолёту подъехал ГАЗ-66. Из кабины вышел Сопин, а из кузова начали выпрыгивать его подчинённые. Одеты в местную одежду различных цветов. У каждого на голове пакуль, чалма и другие головные уборы местных жителей.
— Доброго вечера! Грузимся? — спросил у нас Сопин и Батыров кивнул.
Карим вышел из грузовой кабины. Широко зевая, он начал запускать бойцов. Пока они залезали внутрь, к нам подошёл Игорь Геннадьевич, достал карту и начал показывать район, куда их нужно доставить.
Он совпал с моими догадками.
— Верно мыслишь, Саня. Теперь расскажи, маршрут, какой будет? — спросил Сопин.
— Обойдём по северу. А высадиться предлагаю в 10–15 километрах от Мардана. Например, здесь, — показал я на район, где река Хавар поворачивает в долину Панджшер.
— Хорошо. Я подскажу, где нам удобнее будет, — спросил Сопин.
Как только все детали обсудили, стали занимать места в кабинах.
Одновременно начали запускаться. Тишину, которая была в этот вечер на аэродроме, наполнили звуки свиста наших винтов. Как только все были готовы выруливать, заняли полосу, а Димон приготовился запросить разрешение на вылет.
— Командир, пассажиры просят в эфир много не говорить, — вышел по внутренней связи Карим.
Конспирация — это хорошо. Вот только надо было бы раньше об этом сказать. Нам нужно в группе вести радиообмен. Не одни же летим. Придётся в следующий раз более тщательно готовится с Сопиным.
— Понял, — недовольно сказал Димон.
Однако разрешение на взлёт всё же запросил. Иначе как дать команду прикрывающей паре.
— Внимание! Группе взлёт! — сказал Батыров и оторвал вертолёт от полосы.
Выполнили контрольное висение. Вертолёт ведёт себя спокойно, несмотря на 15 человек на борту, не считая экипажа.
— Разгон… прибор 180, — выдал информацию в эфир Батыров.
Начали разгоняться. Справа Ми-24 так и норовит выскочить вперёд. Держим высоту не выше 30 метров.
Через 10 минут уже показался впереди и вход в ущелье. Рядом населённый пункт Джабаль-Уссарадж, куда мы иногда тоже летаем с грузами.
— Курс 50, — доложил я.
Начали группой отворот вправо, уходя от дороги на Саланг. Горы всё ближе, а заснеженные вершины всё выше. Самое запоминающееся — красный оттенок хребта Гиндукуш.
Слева ещё одна река — Андараб. Выглядит тонкой голубой линией на зелёном фоне. Глинобитные жилые и хозяйственные постройки были разбросаны в произвольном порядке по всей ближайшей окрестности, хаотично заполняя собой всю зелёную зону одноимённой долины.
Спустя какое-то время показался и нужный нам поворот для входа в Панджшер. Горный перевал здесь на высоте 2400. Рядом большое каменистое плато.
— Говорят, садиться здесь. Дальше сами пойдут, — подсказал Карим.
— 355й, прикрывайте, сажусь, — вышел в эфир Димон.
— Понял. Пошли в набор, — ответил ведущий Ми-24.
Пара «крокодилов» ушла вперёд нас и начала расходится в стороны.
Через минуту, они доложили, что вокруг всё спокойно и Батыров начал строить заход на посадку.
Тяжело заходит командир. Со всех сторон склоны гор, ветер постоянно меняется. Плюс потоки, восходящие с проходом горных выступов то, подбрасывают, то проваливают вертолёт. Ощущение, что садимся в «колодец».
— Сложно, — сказал Батыров, вспотевший уже изрядно.
— Обороты 95, высота 50, — доложил я и начал ему помогать.
Далее за высотой начал следить Сабитович. Площадка меньше, чем та с которой мы забирали лётчика МиГ-21. Попасть сложнее.
Вертолёт болтает, но в пределах разумного. Запас расстояния до склонов достаточный.
— Высота 10… 5… 3, препятствия отсутствуют, — докладывает Карим и выходит в грузовую кабину, чтобы выпустить группу.
Касание и Батыров опускает рычаг шаг-газ. Тут же начали выпрыгивать бойцы. Они распределяются вокруг вертолёта и начинают контролировать всё вокруг. Над нами кружат Ми-24, осматривая местность с воздуха.
Сопин подошёл к блистеру Батырова, пару раз постучал и показал большой палец.
Начали взлетать, а вертолёту очень тяжело. Будто нас нагрузили, а не разгрузили. С трудом, но вышли из этого «колодца». Разворот на обратный курс, а внизу с трудом можно разглядеть высаженных разведчиков.
— Зачем так поздно? — спросил Карим, вернувшийся на своё место.
— Пешком только ночью ходят. Даже несмотря на то, что замаскировались под местных, — ответил я.
Садились в Баграме уже ночью. Енотаев встречал нас на стоянке. Хмурый, уставший и еле сдерживающий зевоту.