— 356й, наблюдаю сверху. Слева под 20°. Готов подготовить площадку, — обнаружил ребят командир одного из Ми-24.
В душе как-то теплее стало. Всё же, есть шанс вытащить.
«Крокодилы» резко пошли в набор. Вижу, как они начинают пускать неуправляемые снаряды. Тут же уходят в сторону.
Пока Ми-24 бьют по позициям духов, мы набираем высоту в безопасном месте. Медленно и верно проходим каждую сотню метров.
Несколько минут спустя площадку нам подготовили.
— 201й, я 355й, боекомплект закончился. Ухожу на пополнение, — доложил первый экипаж.
— 356й, тоже закончил.
— Понял вас. Мы пошли набирать высоту с 207 м, — ответил Енотаев.
Проходим один горный выступ за другим. Крен 20° позволяет набирать высоту в таких сложных условиях. Но слишком всё затихло.
Ми-24 прошли справа от нас.
— 201й, смена будет через пять минут. Проходят Анаву, — подсказал нам один из командиров «зелёных».
Хорошо, что не оставят нас без прикрытия.
И только Ми-24 скрылись за одним из перевалов, снизу вновь заработала «сварка».
— Справа, 201й! — нажал я кнопку выхода на связь.
Духи снова взялись за дело по-крупному. Со всех сторон начали работать ДШК и стрелковое оружие. Маневрировать невозможно. Рядом скалы, а скорости не хватает, чтобы удерживать вертолёт от сваливания.
— Ухожу через хребет, — ответил комэска и перевалил через небольшой выступ.
Димон начал поднимать шаг, но вертолёт с трудом начал ползти вверх. Отворачиваем влево, и чуть было не попадаем под очередь пулемёта. Громкий стук по фюзеляжу, а уйти некуда.
— Борт порядок! — говорю я, и мы продолжаем карабкаться.
Впереди выскочил из-за хребта Енотаев, но от него идёт сизый дым.
— 201й, дым от тебя! — выхожу в эфир.
— Да. Правый повреждён. Высота не растёт. Опасную вибрацию выдаёт, — доложил комэска.
— 207й, уходишь на базу?
— Нет. Продолжаем набирать.
Вижу, как от вертолёта комэска начинает валить чёрный дым.
— Пожар правого двигателя! — прозвучал голос РИты в эфире.
Проходит несколько секунд, и Енотаев принимает решение. Чувствую, что не просто оно ему даётся.
— Иду на Анаву. Правый… потушил, — доложил комэска.
Это плохо. Одним нам всех не увезти с этих высот. Даже такими облегчёнными, как мы сейчас.
— Сколько сможем, столько заберём, — сказал по внутренней связи Батыров и продолжил набирать высоту.
Становиться и темнее, и прохладнее. Через полчаса солнце окончательно сядет за горизонт.
И как тогда парней забирать? Как вообще можно сказать кому-то, что всех мы не заберём?
— Командир, мы заберём всех, — сказал я.
Батыров промолчал. Покачал головой, смахивая пот, капающий с кончика носа.
— Если кому-то интересно, то я тоже за, — спокойно сказал Карим.
При этом он поднёс мне ладонь, чтобы я хлопнул ему «пятюню». Даже в такой момент Сабитович выдержан. Конечно же, я хлопнул ему от души.
Тут на склонах я увидел оживление.
— Высота 3600. Вижу группу! — доложил я по внутренней связи.
В сумерках разглядел, как по склону начинают подниматься на каменистое плато бойцы. И все одеты в духовскую одежду. Сложно разглядеть сколько.
— А это точно наши? — спрашивает Карим.
— Ну, раз не стреляют по нам, то высока вероятность, что свои.
— Их много. Карим, будь готов сразу всех запускать, — сказал Батыров.
Сверху запустили ещё одну ракету вверх, осветив тропы на склоне. Теперь можно разглядеть площадку. Да точно наши.
— Вон куда можно сесть, — указываю я на каменистое плато.
Высотомер показывает 3900, а бойцы готовятся сесть к нам на более высокой точке. Только бы ещё взлететь оттуда.
— Оно же маленькое, — говорит Батыров.
Если быть точнее, то оно узкое. Полукругом окружено горным склоном. Сесть можно только боком.
— Тут нет аэродрома. Садись, где показали! — настоятельно сказал я и Димон начал снова карабкаться вверх по спирали.
— Как взлетать будем?
— Как сядем, так и взлетим, — ответил я.
Двигатели работают тяжело. Посматриваю на площадку. С разных сторон идут мелкими группами бойцы и постоянно отстреливаются. А внизу бой идёт ещё плотнее. Один взрыв! Второй! Третий!
— Миномёт! — крикнул Батыров и вильнул вправо, прекратив набор.
На площадке несколько взрывов. Всё в пыли. Виден только край обрыва и как продолжают забираться наши ребята.
— Чего творишь⁈ Давай выше, — говорю я, посматривая на приборы.
Высота 3950, и нужно ещё дотянуть. Батыров слегка подтягивает рычаг шаг-газ, но вертолёт отзывается плохо. Помогаю ему, толкая ручку от себя, слегка разогнав Ми-8. Димон вновь начал набирать высоту по спирали.
— Саня, мы сядем, но не взлетим. Давай другую площадку.
— Ты духам тоже скажешь подождать?
На площадке толпится народ, отстреливаясь по подступающим духам. Начинаем снижаться к площадке. Пока идём мимо неё, но потом подравняемся.
Поток ветра сильный, удерживать вертолёт сложно. Тут и по фюзеляжу одна за одной прилетают пули.
— Зависай! И боком туда, — держусь я за органы управления.
Скорость загасили. Трясёт и вибрирует в теле каждая кость.
— Промахиваемся! 3 метра! — громко говорит Батыров.
Слегка отклоняю ручку влево. Выравниваю нос и касаюсь колёсами площадки.
— Шаг не опускай! — громко сказал я.
Сбавлять мощность нельзя, иначе не взлетим с такой высокой площадки. Спецы начинают запрыгивать внутрь и помогать раненым. Даже в сумерках видно, насколько парни измождённые.
Вокруг подымается дым от зажжённой шашки, но духи продолжают стрелять беспорядочно.
— Быстрее! Быстрее! — кричит в грузовую кабину Димон, а вертолёт тем временем просаживается всё ниже.
Справа продолжают стрелять. Несколько пуль разбивают правый блистер, засыпая осколками пол кабины. Как же долго тянется время!
Одного из бойцов тащат на плащ-палатке. Ещё кто-то идёт с окровавленной рукой и головой.
И вот слышу, как начинает закрываться дверь. Пора взлетать.
— Паашли! — сказал Батыров и начал поднимать рычаг шаг-газ.
Но вертолёт не взлетает. Взрыв недалеко от нас. Слегка тряхнуло, но Ми-8 стоит на месте.
— Взлетаем! — кричит Димон и вновь пытается поднять вертолёт.
Он слегка отрывается, а потом вновь касается земли. Ещё раз, и всё никак.
— Саня, мы взлететь не можем, — смотрит на меня Батыров, говоря по внутренней связи.
В кабину заглядывает грязный от пыли Сопин. У него из носа идёт кровь, но он её даже не утирает.
Смотрит на меня, а потом на Батырова.
Перегруз!
Я пробую поднять шаг, колёса отрываются, но очень тяжело. Обороты двигателей и температура растёт, но никак не выходит взлететь. Ощущение, что лопасти несущего винта вот-вот сложатся в острый конус.
Слишком высоко забрались. Из-за разрежённого воздуха, мощностей двигателя для взлёта не хватает. Пот застилает глаза, а за горами видно последние лучи солнца. Дым перед нами сносит порывом ветра.
— Саня, мы всех не заберём. Надо кому-то выходить, — тихо говорит по внутренней связи Батыров. По голосу слышно, что произносит он эти слова с тяжестью на душе.
Пулемётная очередь прилетает по правому борту, а впереди вижу, как по тропе идут духи.
Глава 19
Карим вернулся в кабину и начал стрелять из пулемёта. Гильзы летят на пол, а кабину заполняет запах пороховых газов.
Бойцы, у кого ещё есть силы, тоже отстреливаются через окна в грузовой кабине. Нас постепенно обступают.
Времени нет думать. Если не взлетаем, то выходим все, и продолжаем обороняться. Но такой вариант я не рассматриваю.
Затянул привязной ремень на поясе. Карима вернул на сидушку. Выдох, вдох. Пора!
— Димон, смотри за авиагоризонтом. Сейчас будем взлетать.
До обрыва метров 80–90, но правое колесо съедет вниз уже через 50. Значит, по самолётному взлететь не получится. Только если не сделать трюк.
Начинаю поднимать шаг, колёса совсем немного приподнялись, но этого достаточно.
— Смотри угол тангажа, — сказал я и медленно отклонил ручку управления от себя.
Нос начал опускаться, а хвост приподниматься. Линия горизонта пропала, а перед глазами только каменистая площадка. Законцовки лопастей винта вот-вот коснутся земли.
— Саня, не глупи! Так не взлетают! — возмущался Батыров, но вертолёт уже покатился вперёд на носовом колесе.
— Тангаж!
— 6°… 9°, — начал считать Димон.
Лопасти выровнялись по срезу горизонта. Смотрю вперёд и держу положение. Обрыв всё ближе. Внутри всё сжалось, во рту пересохло от напряжения.
— Скорость 20…30… 40! — отсчитывает Карим, но тут же замолкает.
Срываемся вниз. Уши моментально начинает закладывать. Слюны во рту нет, чтобы сглотнуть и слегка пробить заложившие перепонки. Вертикальная скорость растёт, а перед глазами только глубокое ущелье.
Скорость на приборе 60 км/ч, но вывести вертолёт из пикирования пока не получается. Валимся на правый борт, будто нас что-то тянет туда. Парирую этот разворот, но крен стремительно увеличивался. Тяну ручку на себя, но скорости не хватает, и мы теперь валимся на левый борт. Крен моментально становится 25°. Ещё немного, и войдём в один из склонов.
— Отворачивай! — кричит Батыров.
Ого! Так громко, что даже пробил мне «пробки» в ушах.
Выравниваю вертолёт и отворачиваю от склона. Уйти ушёл, но опять теряем высоту. Как хромой заяц по лесу!
— Скорость 80… 90, — отсчитывал Карим.
Постепенно выравниваемся. Скорость растёт.
— Скорость 120, высота 3000. Вух! — выдыхает Димон.
— Отворачиваю влево, курс 330, — доложил я и повернул через перевал, где мы высаживали несколько дней назад группу Сопина.
Вертолёт летит без отклонений, параметры в пределах нормы. Это был очень крутой взлёт!
Сзади по плечу меня бьёт вновь заглянувший в кабину Сопин и показывает большой палец. Карим сидит закрыв глаза, и что-то шепчет про себя. А Батыров просто смотрит перед собой.