— Мы же с тобой не совсем боевые вылеты выполняли, когда людей эвакуировали, — продолжал задавать глупые вопросы Батыров.
— Пиши. Мне лучше знать, — ответил я. — Далее, «умелые действия и проявленные высокие моральные качества коммуниста старшего лейтенанта Батырова, позволили не допустить создания проимпериалистического плацдарма внешней агрессии на южных границах СССР».
— Сань, ну это уже перебор! — воскликнул Батыров.
— Ты звезду хочешь или благодарность? Пиши!
Димон написал ещё пару страниц под моим чутким руководством.
— Я тут и про вас написал, — сказал Батыров, показывая, где он упоминал меня и Сабитовича. Вот только обострённое чувство справедливости здесь ни к чему.
При первом прочтении я этого не заметил. Как только я перечитал, то чуть не обалдел.
— Ты зачем пишешь, что это я управлял вертолётом? — произнёс тихо, когда увидел, что Батыров написал о моём решающем вкладе в эвакуацию группы разведки.
— Ну, это же честно.
Я рад, что Димон ценит меня и Сабитовича. Старается не приписывать все заслуги себе. Но в данном случае, звезда Героя Советского Союза, полученная Батыровым, позволит и Кариму, и мне получить награду. А также и многим другим.
— Тут принцип паровоза — есть локомотив, который всех тащит за собой. Вот ты и есть этот самый локомотив. Поэтому убирай все упоминания о нас. Если большие люди прочитают о моём прямом участии, то тебя снимут с должности и отправят в народное хозяйство.
— Всё равно это неправильно по отношению к вам.
Наивный человек! Я пытаюсь говорить всё тише, чтобы никто не услышал. А Димон только голос повышает.
— Ты это можешь мне рассказать, Кариму или дома жене. И то, 100 раз подумай. Остальным в эскадрилье не стоит этого говорить.
Почти час я надиктовывал текст Димону. После чего расписанный на 8 листов подвиг моего командира звена был передан замполиту. У него даже челюсть отвисла, когда читал.
— Батыров, тут на дважды Героя. Девушки пока набирать на машинке будут, разрыдаются, — улыбался Кислицын.
Судя по лицу Димона, он был недоволен. Мол, хотел всё по-честному изложить.
— Сань, а ты мне не поможешь? Я уже 10й раз пишу, а Кислицыну не нравится, — сказал Чкалов, присаживаясь рядом с нами, когда мы вернулись на свои места в конце класса.
— Эх, Лёня! Тебя на какую награду подают? — спросил я.
— Ну, было бы хорошо на Героя Союза, но я и на орден Ленина согласен.
— А ты вообще парень без стеснения, да? На такие награды людей, можно сказать, назначают, — улыбнулся я.
— Ну, хоть на орден Красного Знамени, — продолжал просить Леонид.
— Давай. Помогу тебе. А чего ты так за наградами стремишься? — спросил я.
— Есть тут одна проблема. Точнее, девушка, к которой хочу приехать и пригласить куда-нибудь.
Как будто орден сразу прибавляет «обворожительности» в общении с женским полом.
— А орден чем тебе поможет?
Я знал, что в Советском Союзе уже давно отменили ежемесячные выплаты за награды. Льготы были только у героев Союза.
— Как чем? 30 рублей на дороге не валяются! Ежемесячно за орден Ленина платят. А Батыров и вовсе 60 будет получать. И так до конца жизни. Ты всё от удара головой не отойдёшь?
— И как давно вернули выплаты? Их же через три года после Великой Отечественной отменили.
Тут Чкалов провёл мне политинформирование на эту тему. Я только и успевал ловить удивлённые взгляды товарищей, что я не знаю такой простой вещи.
Оказывается, выплаты вернули после войны в Корее. А история-то в этом мире идёт немного другим путём!
— Ты чего? Американцы до сих пор не признают, что нам в воздушных боях проиграли с треском. Тебе, как в училище преподавали военную историю? — возмутился Чкалов.
— Нормально преподавали. Память отшибло слегка, когда ударился при посадке в Соколовке с Батыровым.
— Ну, не настолько же мозги у тебя поменялись? — посмеялся Лёня.
— Я бы на твоём месте помолчал по поводу мозгов. Иначе представление напишем с тобой на орден Сутулова.
— Ого! А она государственная? — обрадовался Лёня.
— Общественная! Пиши, а то сам будешь сочинять.
Леонид замолчал и начал писать.
Только он написал заголовок, как неожиданно пришла очередная задача. Появился начальник штаба, принёс фотопланшеты, карту и начал объяснять.
— Нужно груз доставить в Анаву. Большой. Прикрытия не будет, поскольку маршрут безопасный. Всё везде проверено, — показал по карте Глеб Георгиевич, как мы будем лететь в сторону Анавы.
— А что везти?
— Воду, палатки, еду, патроны и… этих… петухов и кур, — сказал Бобров.
Похоже, что надолго туда людей направляют, раз такой груз. Ещё и с курами.
— Куры и петухи — для местных. В дар, так сказать, — добавил начальник штаба.
— А их Союза привезли? — спросил я.
— Петухов? Нет, конечно. Где взяли, не знаю. Местные военные передали.
Глеб Георгиевич строго указал, чтоб ничего из груза не забыли взять. Поскольку задача от главного тыловика армии пришла. Мол, он за формирование этого поста в ответе.
— Вес предельный будет. Ведущий Батыров, ведомый Чкалов. И без фокусов, Лёня, а то я тебя петуха… ой, орла знаю!
Задача не сложная. Маршрут был проложен безопасный, поскольку проходил в стороне от Махмудраки. И вдоль всего маршрута полёта стояли уже наши войска.
Тут дверь снова открылась, и в класс зашёл товарищ Берёзкин. Одет в лётное обмундирование и бронежилет.
— Так, майор, вам дали указание лететь в Анаву с грузом? — спросил Павел Валерьевич.
— Не мне, но нашей эскадрилье, — ответил Бобров.
— Хорошо. Я пойду старшим группы на Ми-24. Через 20 минут вылетаем, — скомандовал замполит.
На лицах парней особой радости не было.
Глава 25
На стоянке уже шла погрузка грузов в вертолёты. Ящик за ящиком, мешок за мешком, солдаты постепенно заставляли всё пространство грузовой кабины. Сабитович командовал бойцами, показывая куда лучше поставить груз. Солнце продолжало припекать, нагревая своими лучами обшивку вертолёта.
В воздухе кружили вертолёты, а с полосы в это время взлетал огромный Ил-76. Рёв четырёх двигателей нарастал. Через несколько секунд Ил-76 оторвался от полосы, сопровождаемый парой Ми-24.
«Илюша» начал набирать высоту по спирали, отстреливая тепловые ловушки.
Смотреть за этим зрелищем можно долго. Вернувшись к вертолёту, я обнаружил, что погрузка застопорилась. Карим спорил с прапорщиком, который привёз груз.
— Ну, перегруз уже. Куда ты мне суёшь эти шайбы, — возмущался Сабитович.
— Да я знаю, что вы и не с таким весом взлетаете. Про ваш экипаж говорят, что вы и на себе другой вертолёт утащить сможете, — объяснял ему прапорщик, показывая на большой тёмный мешок.
— Я тебе повторяю, что мы не возьмём.
Карим показал мне на резервуар для воды, который пытались нам загрузить.
— Сань, ну я понимаю что надо. Но ведь не взлетим! — ругался Карим.
— Мужики, ну хоть сколько возьмите. Там парни уже не помнят, когда мылись последний раз, — просил прапорщик.
Из кабины вышел Батыров и тоже начал объяснять, что взять уже больше не можем.
Я заглянул внутрь. Грузовая кабина была заполнена ящиками и мешками. Даже с этим грузом взлететь будет крайне сложно, а тут ещё и воды нужно взять. Но при большом желании можно будет взлететь.
— Карим, ну третью часть этого резервуара мы взять сможем. Тяжело, но сможем. Ты топливо уже заправил? — спросил я.
— Пока нет.
— Чуть меньше возьмём керосина и на площадке выключимся. Как раз нам хватит, — предложил я.
— Саня, мы прилетим уже с мигающим табло аварийного остатка, — сказал Батыров.
— И что? Давай парни там вшами обзаведутся, а мы зато инструкцию соблюдём. Так, что ли?
Батыров тоже почесал затылок и дал добро на загрузку. К вертолёту подогнали комбинированную поливомоечную машину (КПМ) и стали наполнять резервуар. Он постепенно раздувался, превращаясь в огромную шайбу.
Решено было взять примерно 500 литров. Иначе и правда не взлетим. Тут своё слово решил сказать Берёзкин.
— Почему задерживаете вылет? Погрузка должна была закончиться 10 минут назад, — возмущался он, подойдя к вертолёту и заглянув внутрь.
— Воду заправляли, товарищ полковник, — объяснил Батыров.
— У вас перегруз. Жить надоело? — спросил член военного совета, зайдя внутрь грузовой кабины.
Павел Валерьевич продолжил ворчать, хотя сам только что гнал всех вперёд. А тут устроил лекцию по центровке вертолёта.
— Значит, так. Часть коробок выгрузить. Доставим следующим рейсом.
— И когда он будет? — спросил у замполита прапорщик.
— Вам доведут. Живее! Я ещё другой вертолёт пойду проверю, — сказал Берёзкин и вышел из грузовой кабины.
Батыров посмотрел на меня. Будто совета ждёт какого-то.
— И как теперь быть? — спросил Димон.
— Никак. На борту вертолёта кто командир? Подумай и прими решение. Я бы забрал весь груз.
Судя по серьёзному выражению лица Батырова, он решил отказаться выполнять команду Берёзкина.
И Павел Валерьевич это почувствовал. Он отошёл на несколько метров от вертолёта и повернулся к нам. Надо было видеть его изумление, когда привозившие груз сели в ГАЗ-66 и уехали со стоянки.
— Вы моей команды не слышали, товарищ старший лейтенант? — громко сказал Берёзкин, возвратившись к нам.
Тяжеловато было этому полковнику в бронежилете. Лицо заливал пот, а сам он уже прерывисто дышал. Снял бы уже, да ходил как мы налегке. Толку сейчас от бронежилета никакого.
— Слышал. Но командиром экипажа являюсь я. И мне определять, сколько и чего брать на борт, — сказал Батыров.
— Вот оно что⁈ Вы, товарищ старший лейтенант, забываетесь. Или вы думаете, что за ваши подвиги вам всё простят?
— Возможно, и нет. Но груз я довезу. Потом у вас будет право меня дисциплинарно наказать.
Павел Валерьевич прицокнул и ушёл к вертолёту Чкалова. Я посмотрел на Батырова и заметил, какой он был взволнованный. Не с первого раза, но ему удалось достать из кармана пачку сигарет.