ти парни тут очень компактно. Задумка ясна. Сбили один вертолёт, а за ним прилетят ещё два. В три раза больше вариантов заработать гору афганей!
— 201й, духи на склонах, — сказал я, выводя вертолёт из виража.
— Понял, — ответил Енотаев и отвернул в долину.
В котлован может сесть только один вертолёт. Рисковать всеми пассажирами на борту Ми-8 в такой ситуации нельзя. Это холодный расчёт. Так что рисковать будем мы с Кешей.
Ещё один залп по южному склону. Видны очередные подрывы, а дымом снова заволокло всю гору.
Ждать, пока спустятся духи и заберут парней нельзя.
— 201й, иду на посадку, — доложил я и начал снижение на дно котлована.
На северном склоне наблюдаю, как собирается ещё одна банда в белых и чёрных одеяниях. Только никто не стремится спускаться вниз. Переключаюсь на пушку и даю залп по духам.
Вертолёт от мощной отдачи начинает «мандражировать», но эффективность такого орудия колоссальная. Духи разбегаются в разные стороны, а снаряды буквально перемалывают на своём пути тела людей.
— Вижу купол! — сказал по внутренней связи Кеша.
Под собой обнаружил дно этого котлована. Именно здесь и упал Ми-24 Шаклина. Вот он наш «шмель», лежит беспомощно и горит, отбрасывая вверх чёрный дым.
В сотне метров ярко-жёлтый купол парашюта. Но только один.
— Где второй? Кеша, смотри в оба! — сказал я по внутренней связи.
Как только вертолёт замедлился окончательно, горы ожили. Началась стрельба. Лупили со всех сторон.
Мелкими движениями раскачиваю вертолёт, будто на качелях. Перемещаюсь, насколько это возможно рядом со склонами, но по фюзеляжу бьют как будто кувалдами.
— Кеша, держаться! — подбадривал я оператора.
Он в такой передряге впервые. Да ещё и по нему попасть проще. А духи продолжали палить с каждого склона в центр сразу из нескольких огневых точек.
Я только и успевал изменить направление и стрелять из пушки. Склоны осыпались, а вверх поднимались клубы пыли.
Вертолёт мотало из стороны в сторону по направлению, тангажу и крену. Впереди, прямо по курсу, были только скалы. Работать НАРами бесполезно. Снаряды будут лететь, словно поленья дров, с большим разбросом.
Так долго, я ещё в своей жизни на посадку не заходил. Прошли минуты, прежде чем мы коснулись поверхности. Но какие же они долгие!
Дно котлована заволокло дымом. В этой завесе я смог разглядеть хромающего на одну ногу лётчика. Это был оператор Витя Борисов. Он открыл дверь грузовой кабины, запрыгнул и протиснулся ко мне в проход.
— Где командир? — крикнул я.
— Нет его. В котлован не приземлялся, — ответил мне запыхавшийся оператор.
Он мог и вовсе уже быть не живым. От огня вертолёта могло спалить ему купол.
— Без командира не полечу, — ответил я.
Только где его искать? На дне котлована его действительно нет.
Глава 25
Оставаться на дне котлована никак нельзя.
— Взлетаем! — скомандовал я и начал медленно тянуть рычаг шаг-газа.
Духи отчаянно стреляют, не давая ровно удерживать вертолёт. Рядом прошла длинная очередь, похожая на «сварку». В затенённом котловане стрельба из ДШК видна отчётливо.
— Слева духи! Нет, справа. Опять слева, — подсказывал Кеша.
Он молодец, но главное в данную минуту не это. Надо увидеть купол парашюта Шаклина.
— Кеша, лучше смотри! Ищи командира, — громко сказал я, стреляя из пушки по склонам.
Вдруг вертолёт повело влево. Скорость упала, и я правой ногой отклонил педаль почти до упора. Очередь ДШК пришлась точно в правый борт в районе хвостовой части. Долго так мы не выдержим.
Разгоняю вертолёт. В глазах щиплет от пота, солёный привкус на губах кажется обычным делом, а температура в двигателях стремительно приближается к максимальным значениям.
— 201й, одного забрали. Второго ищем, — доложил я, когда мы поднялись над котлованом и встали в вираж над ним.
— Понял, 302й. Дежурная пара уже летит. Возвращайтесь, — дал команду Енотаев.
Его вертолёта я не увидел. Вполне возможно, они с ведомым отошли подальше и выписывают круги, чтобы навести в район падения пару ПСО.
Но успеют ли? И жив ли вообще Шаклин.
— Командир, мы ещё не уходим? — спросил у меня Кеша, заметив, как я постепенно снижаюсь к склонам, чтобы осмотреть каждую расщелину.
— Уходим, уходим. Сейчас пойдём, — спокойно пояснил я, но Иннокентий не успокаивался.
— Я, кстати, тоже ничего не слышал. Давай на южном склоне глянем? Он мог зацепиться за уступ, — предположил Кеша.
Вот это другое дело! Пожалуй, мой оператор начал понимать, что своих мы не бросаем.
И в этот момент я увидел знакомое оранжевое пятно среди серых скал. Купол парашюта лежал где-то в стороне, но его уже тянули к себе обитатели этих холмов.
— Вижу его, — спокойно сказал я, понимая, насколько мало у нас времени.
Если быстро не развернусь, командира звена накроют. Спасать будет некого. На принятие решения и минуты даже нет.
Задираю нос вертолёта, чтобы выполнить «горку». Иначе мне резко не изменить направление. Скорость начала снижаться. На приборы смотрит в этот момент Кеша. Он и подсказывает мне параметры.
— Скорость 150. Разворооот! — удивлённо воскликнул он.
Высоты крайне мало, но этот вертолёт должен выдержать всё. Ручку управления отклонил по диагонали вправо и тут же начал разворот. Правая педаль на упоре, а Иннокентий продолжает отсчитывать изменение крена.
— 25, 30, 35! Сейчас 40!
— Выводи! Выводи! Скалы! — ещё кто-то подключился к эфиру.
Каждое мгновение на счету. В кресле сидеть совсем некомфортно. Будто тебя на мгновение кто-то за воротник приподнял. Вроде дышишь, но адреналин пульсирует в висках, нарушая ритм дыхания.
Центральный блистер кабины ниже линии горизонта. Вот сейчас можно будет атаковать!
Ручку управления отклонил от себя и пустил по духам очередь из пушки. Одна очередь, вторая! Любой другой бы летательный аппарат начало бросать из стороны в сторону. Но родного «шмеля» ещё попробуй разболтать на пикировании. Устойчив как утюг!
Тут же снаряды перекрошили в песок и камни склонов горы. Толпа душманов исчезла в светло-сером облаке.
— Выводим, — сказал я, проносясь над местом удара.
Шаклин лежал среди камней и махал рукой. Надо его забирать как можно быстрее.
— 302й, пара 712го с Омара, видим вас. Прикрываем! — услышал я голос командира дежурного экипажа ПСО.
Склон начали «обрабатывать» со всех сторон.
— Командир, я чёт до этого дышать перестал, — сказал мне удивлённый Кеша.
В этот момент заметил приближающийся к месту падения Шаклина Ми-8.
— 302й, я 814й с группы ПСО. Видим второго лётчика. Забираем, — подсказал мне командир «пчёлки», снижающийся на скальный выступ, рядом с Вениамином.
Вертолёт коснулся левым колесом поверхности и завис над склоном. К Шаклину выскочили три человека и быстро начали его грузить.
Теперь Шаклина есть кому поднять и оказать помощь. Я сделал ещё пару виражей и, дождавшись окончания эвакуации, пристроился к экипажам ПСО.
— 814й, 302му. Цел пассажир? — запросил я.
— А то! Но гранату уже приготовил, — ответил мне командир Ми-8.
На душе отлегло, что командир звена цел. Какие бы ни были у нас отношения, видеть гибель товарищей, коллег и братьев по крылу всегда тяжело. Но не сегодня!
— Теперь можно и в бучило! Есть повод! — вышел в эфир кто-то из экипажей ПСО.
— Омар, 712му.
— Ответил, — вышел в эфир руководитель полётами с аэродрома Джелалабад.
— Передайте в первую эскадрилью. Возвращаемся, пускай готовят встречу гостей, как полагается!
— Информацию принял. Передам!
Небольшая пауза в эфире. В ушах прозвучал противный и, к сожалению, очень знакомый голос.
— Циркулярно всем экипажам! После посадки на КДП в штаб, на разбор. Повторяю…
Ох уж этот Баев! Что собрался он разбирать, понятия не имею. Наверняка заставит кучу бумаги исписать. Так и до вечера не освободимся.
— Командир, а я тоже должен присутствовать? — спросил Кеша.
— А чем ты так отличился, что не должен идти на разбор?
— Ну, я тебе помогал. Как-никак, но на медальку наработал.
Причём здесь «не идти на разбор» мне не ясно. Логика у Кеши потрясающая.
— Разрешаю тебе не идти. Одно меня хватит.
— Отлично, — радостно заявил Иннокентий. — Командир, вы как закончите, тоже в бучило приходите. Говорят, там хорошо.
— Спасибо, что разрешил, — посмеялся я.
— Да будет тебе! Всё для командира!
Я буду потеть в душном классе, а Кеша в это время «прохлаждаться» с рыбками в бучиле. И ведь жалко парня обламывать!
На аэродроме произвели посадку через несколько минут. Ми-8 с Шаклиным полетел сразу в сторону медроты 77й мотострелковой бригады. Это, конечно, не Баграмский госпиталь, но и тут люди творят чудеса.
Приземлившись на полосу, начал медленно заруливать на стоянку. Спасённый нами оператор Витя Борисов в это время протиснулся ко мне и наклонился к уху.
— Витя не слышу, — перекрикивал я шум в кабине вертолёта.
Борисов надел гарнитуру с места бортового техника и вышел на меня по внутренней связи.
— Сань, за такие манёвры могут по голове не погладить. Комэска же тебе говорил, что нужно возвращаться, — сказал Витя.
— Блин! И чё делать теперь? — с сарказмом спросил я. — Наверное, медаль не дадут.
— Да ладно тебе! Я серьёзно.
— И я серьёзно. Времени на решение было мало. Енотаев тоже мог бы успеть. А мог бы и не успеть. Мы были ближе, поэтому решили тебя и Шаклина забирать. Вообще, я думал, что ты спасибо скажешь.
В эфире воцарилась тишина. До самого выключения двигателей Витя молчал. И только уже после остановки винтов, он поблагодарил Кешу, а затем и меня.
— Извини, Сань. Заговорился я.
— Проехали. Кроме ноги, ничего не повредил? — спросил я, заметив, как Борисову тяжело стоять.
— Заживёт, — ответил он.
К вертолёту уже подъехали «таблетка» и командирский УАЗ. Из него вышел Ефим Петрович, взмокший и злющий, как недовольная тёща.