— 507й, меньше текста, — сделал замечание Синицын.
Впереди показались склоны Гиндукуша. Солнце прекрасно освещает красноватые горы в районе долины Панджшера. Уже видно, как поднимается вверх дым и пыль от взрывов в районе операции. Чем ближе мы к району высадки, тем плотнее идёт радиообмен.
— Енисей, 423му, прошу целеуказание, — запрашивал командир группы Су-17х.
— 423й, курс 55, цель — восточный склон, ориентир — старая крепость, — тараторил с земли авианаводчик.
— Понял. Пока не… вижу цель! Работаем с интервалом 20 секунд. С пикирования. Паашли!
И такая работа идёт по всему ущелью.
Вдоль реки видна дорога, проходящая через всю вереницу кишлаков.
— Паригузар, Пасмазар, Курпетаб, Акиб и Касуб. Блин! Зачем так много названий? Это ж всё один кишлак по сути, — размышлял Кеша.
Теперь же нам предстояло найти точку высадки.
— 220й, твоей группе вираж до команды. Мы готовим площадку, — сказал Баев и мы начали снижаться, чтобы проверить окрестности.
Я внимательно осматривал весь район, но он слишком гористый. Пока ни одной ровной площадки, где можно хоть один вертолёт спокойно приземлить.
Вверх по течению реки, дорога переходила в тропу.
— 507й, тропа слева. Внимательнее, — подсказал я Баеву, хотя это он должен был увидеть её первым.
— Понял. Не страшно. Вправо и проверяем восточную часть, — сказал в эфир Баев.
Плавно начал разворачиваться вслед за Кузьмой Ивановичем. Пока только вокруг одни скалы и брошенные дувалы. Если в районе Курпетаба была видна жизнь, то в паре километров от него только узкая полоска реки, каньон, каменные валуны и скалы. Самое интересное, что места вокруг живописные. Горы вблизи реки покрыты растительностью. А это ещё хуже.
Уже десять минут мы искали площадку. Улетать просто так нельзя. Да и как-то странно летает Баев. На одном месте стоим как будто.
— 507й, вижу под собой площадку. Готов проверить, — сказал я, пролетев над небольшой поляной.
Размеры примерно 200 метров на 100. Паре вертолётов хватит сесть.
— Тоже наблюдаю. Проверяем.
Баев заложил крутой разворот вправо, а я, на установленном интервале пошёл следом. Скалы очень близко. Будто вот-вот заденешь лопастями камни и тогда полетишь кубарем с горы.
Держу в поле зрения площадку и смотрю по сторонам. Я прикрываю ведущего, а потом он будет прикрывать меня.
— Внимание, проверяю площадку. Атака! — проговорил в эфир Баев и выпустил по площадке несколько снарядов из пушки.
На земле никаких взрывов. Только вверх поднялись несколько столбов пыли и камней от попаданий снарядов.
— 302й, на боевом. Атака! — доложил я и тоже отработал по площадке.
Повторный заход тоже не выявил мин на площадке.
— 220й, площадка готова. Разрешил подход, — произнёс в эфир Баев.
Первая пара Ми-8, поднимая пыль и разбрасывая во все стороны траву и камни, произвела посадку. Сверху прекрасно видно, как среди пылевого облака скачут тёмные точки десантников, которых высадили в этой части ущелья.
— 507й, высадку закончил. Иду домой, — доложил ведущий группы Ми-8.
— 220й, понял. 304й, возврат на Окаб, — дал команду Баев второй паре Ми-24.
Мы же с Баевым остаёмся, чтобы прикрыть десантников. После того как они займут позиции, будем возвращаться.
Ми-8 уже перевалили за хребет, когда я заметил шевеление на одной из вершин. Топливо у меня в достаточном количестве. Боевая зарядка полная.
— 507й, справа дух. Надо атаковать, — доложил я.
Баев уже заходит на цель и пускает залп НАРами. Цель однозначно поражена. В воздух поднялся столб пыли, а вниз со склона полетела груда камней. Но это ещё не всё.
Ещё одна группа духов показалась на вершине. Нужно отработать быстрее, иначе по Баеву может прилететь ракета.
— Ещё один слева. Атака! — скомандовал я и выпустил один залп НАРами.
Расчёт ПЗРК уничтожен. Отворачиваю от гор, но краем глаза вижу, что подо мной были ещё люди в цветных одеяниях.
— Подо мной! Сейчас сзади, — доложил я, но Баев молчит.
— Ловушки, командир! — кричит Кеша.
Почему не работает Баев? Он же меня прикрывает.
Успеваю выпустить ловушки, но в зеркале вижу, как в нашу сторону устремились две тёмные точки. Спутный след начал извиваться как змея.
Резко отклонил ручку влево, потом перекладка вправо, но у нас не истребитель. Не всё делает быстро Ми-24.
Взрыв рядом с кабиной. Еле удерживаю вертолёт. Земля приближается, и нужно выводить. Ручку на себя, нос задираю вверх. Даже слегка перегрузка прижала к креслу.
И тут снова взрыв. Мощный удар где-то позади меня. Звон в ушах. В нос бьёт запах гари, а спину что-то сильно греет.
— Пожар правого двигателя! — заговорила «девушка» РИта.
Вертолёт практически не слушается.
Кажется, надо выходить.
— Кеша, прыжок! Прыжок! Прыжок! — произношу я, но сам вижу ужасную картину.
Вертолёт валится вниз. Как раз туда, где на занятых позициях окапываются наши десантники. Прыгнем, и вертолёт рухнет на них…
Глава 14
Сирена бьёт по ушам. Речевой информатор сходит с ума, а в нос продолжает бить запах гари.
И время, как это часто бывает, растягивается в один длинный кадр. Сердце замирает, и дыхание сбивается. Решать здесь нужно как можно быстрее. Но вариант у меня только один — уводить вертолёт в сторону. А там как получится…
Спину обжигают языки пламени из грузовой кабины. Но я не могу себе позволить, чтобы вертолёт рухнул на своих. От взрыва погибнет много бойцов. Никогда себе не прощу. Даже не представляю, как можно будет жить с такой тяжестью на душе. От одной мысли тошно.
Вертолёт нужно уводить.
В кабине уже стоит дымовая завеса, но разглядеть «цветомузыку» на табло отказов можно. Кислорода не хватает, а доставать маску времени нет. От едкого дыма начинает ужасно першить в горле.
— Пожар правого двигателя! — продолжает говорить РИта.
Первая очередь пожаротушения запускается автоматически и должна была сработать. Но похоже, неудачно. Времени привести в действие вторую нет.
Стоп-кран правого двигателя успел закрыть, но ладонь обожгло языком пламени. Представляю, что в эти секунды в грузовой кабине.
Ручку управления тяну на себя. Как могу, задираю нос вертолёта, а с этим появляется возможность увести Ми-24 от своих.
— Влево! — проговариваю я, не думая, что меня кто-то услышит.
Теперь ручку управления вновь увожу в сторону. Совсем-совсем близко от наших. Ещё немного нужно пролететь. Удалось увести вертолёт от позиций десантников.
Но теперь новая проблема!
Успеваю выпустить шасси, чтоб можно было хоть как-то плюхнуться на поляну, но меня несёт к одному из кишлаков. Упасть на чью-то крышу, да с боекомплектом очень бы не хотелось. Тогда и сам погибну, и жильцы дома тоже. А там могу быть и дети. Да и взрыв будет такой, что зацепит соседей.
Пытаюсь сбалансировать вертолёт, но его болтает и идёт сильная вибрация. Температура растёт. Нащупываю тумблер аварийного сброса подвесок и мгновенно избавляюсь от них. Куда упали — неважно, но главное, что не на кишлак и на позиции десантников.
— Дома! Дома! — раздался чей-то крик в наушниках.
Уже не замечаю, что огонь начинает идти в мою кабину. Слегка перелетаю один дом, за ним второй. Вижу более-менее подходящий для посадки участок. Главное — примоститься удачно, чтоб не произошёл взрыв.
В кабине всё заполонило дымом. Ничего не вижу! Огонь вот-вот вторгнется ко мне. Запахи гари, жжёной проводки и керосина становятся сильнее.
Невыносимый жар по всему телу. Так хочется уже просто плюхнуться на землю, чтобы закончить с этим пожаром! Выскочить из горящей кабины и глотнуть свежего воздуха.
Вытягиваю рычаг шаг-газ у самой земли. Ещё немного и будет касание.
Резкий удар. Да такой, что меня начало болтать в кабине. Ремни впились в тело. Мотнуло так, что головой несколько раз стукнулся о блистер. Хорошо, что шлем на своём месте!
Всё вокруг вибрирует, мигает и горит. Но вертолёт на земле. Рычаг шаг-газ опускаю и быстро перекрываю стоп-кран второго двигателя.
Сквозь дым и пыль ничего не видно. Отстёгиваюсь и на ощупь ищу ручку сброса блистера. Тяжело, из последних сил и с невозможным головокружением, выбираюсь из кабины и падаю на землю. Вспоминаю, что не видел, как Кеша выпрыгнул из вертолёта по моей команде.
В любой момент произойдёт взрыв. Ползу к его кабине, поскольку в этом кишлаке я обстановки не знаю. Может, ко мне уже бегут духи, чтобы получить «честно заработанный» миллион афганей за мою голову. А за живого и больше могут дать.
Всё как в тумане. Вокруг пыль, поднятая винтами, которая ещё не осела. Сейчас может рвануть и тогда мне конец.
Хорошо было бы, если Кеша выпрыгнул.
— Командир, уходим! — почувствовал я железную хватку рук моего лётчика-оператора и его донельзя противно бодрый голос.
Не прыгнул, засранец!
Еле передвигаюсь по песку, продолжая слышать за спиной гул горящего керосина. Не успели уйти в сторону, как начал рваться боекомплект пушки.
И тут же произошёл громкий взрыв. Мы с Кешей завалились на землю, прикрыв головы руками. Пара секунд, и я прихожу в себя.
Вижу, что мы находимся рядом с разрушенным забором одного из дувалов. От строения за забором ничего почти нет. Думаю, что его победило время, а не война.
Подполз к забору и прислонился к нему спиной. Тут же кожу пронзила жгучая боль.
— Вот это мне напекло спину, — сказал я.
Следом подполз кашляющий Кеша.
— Ты чего не прыгал? Я тебе команду дал.
— Не слышал, Саныч, — улыбнулся Иннокентий.
Смотрю назад и вижу горящий Ми-24. Вокруг нас глинобитные строения и каменные заборы. А приземлились мы как будто на центральной площади этого кишлака. Руки зудят, спина ноет, а обожжённая шея щиплет. Осторожно провожу подушечками пальцев по болезненному участку на шее и чувствую, как начинают появляться волдыри.
— Саныч, родной! Как ты выжил? — осмотрел меня Кеша.