— Ну хочешь, в ноги упаду. Прямо сейчас. Только не уходи, — начала нагибаться Кристина, но я успел убрать левую ногу.
— У вас осталось меньше полутора часа. Быстрее помещение освобождайте, — сказал я и вышел из квартиры.
А то реально ещё бросится в ноги! Не отцепишь потом.
Не собирался я прислушиваться к тому, что происходит дома. Спустившись по лестнице и выйдя из подъезда, до меня донеслось из окна, насколько быстро кипит работа. Вроде не сильно напугал, но задёргалась Кристина знатно.
— Ты сыкло! Вчера храбрый такой был. А сегодня язык в задницу засунул. На хрен я с тобой связалась…
— Кристиночка…
— Заткнись!
В общем, на душе даже хорошо, что не пришлось разговаривать о наших отношениях с Кристиной.
Выйдя из подъезда, на меня тут же повернулись Фархадович и его товарищ. В руках уже не кефир, а маленькая «чекушка» с прозрачной жидкостью. Два гранёных стакана стоят на скамейке, а мужики приготовились отметить начало нового дня.
— Сань, ну чё там? Я не стал говорить, — виновато посмотрел на меня Фархадович.
— Да ладно! Всё уже сделано, — ответил я.
— Прям без шансов?
— Я долго не разговаривал.
— Фух, ну земля ей пухом, дурынде. Не чокаясь…
У меня аж дыхание перехватило.
— Фархадыч, да не убил я её! — остановил я тост за упокой Кристины.
— О как⁈ Ну, тогда дай Бог здоровья, и чтоб свалила отсюда. А то музыка до утра играла, — исправился мой сосед и выпил стакан.
Я вдохнул полной грудью. Утренний воздух летнего Торска был и сладок, и приятен. Но ещё больше стало радостно, когда я услышал дорогой сердцу гул.
Он постепенно приближался. Становился громче и всё отчётливее можно было расслышать свист, издаваемый лопастями несущего винта.
Ещё секунда и над моим двором пронёсся тот самый Ми-28, который недавно пришёл к нам в часть. С земли он ещё более прекрасен, чем когда осматриваешь его перед вылетом.
Так и хочется назвать этот вертолёт «мышонком» за его характерный вид носового обтекателя и двигателей спереди.
Только сейчас понял, что хочу как можно быстрее оказаться на работе.
Через полчаса я уже был рядом со штабом полка. К этому времени должны уже закончиться предполётные указания перед субботней лётной сменой.
Я вошёл в беседку и присел на скамейку. Слабый ветерок приятно обдувал и заставлял шелестеть листву на деревьях. Сейчас над аэродромом тишина, но не пройдёт и полчаса, как гул запускающихся вспомогательных силовых установок нарушит эту умиротворённую атмосферу.
Через пару минут из душного класса повалил народ, обсуждая предстоящие вылеты.
Увидев меня в беседке, ко мне сразу направилась целая толпа лётчиков с планшетами, папками и шлемами подмышкой.
Естественно, что мимо меня никто не смог пройти. Выразить уважение к проделанной работе в Афганистане хотели все. Но особенно всех интересовало, что ж там случилось, раз потеряли сразу два вертолёта.
Ответить на этот вопрос я пока не мог. Связан подписками с Комитетом.
— Саня, ну ты везунчик! С одной только царапиной, — обратил внимание один из коллег на порез от ножа на предплечье.
— И вот таким «геморроем», — перебил его другой однополчанин. — В Афгане задолбали с катастрофами?
— Если честно, то чернил при написании рапортов я не жалел. Терпимо. За Петруху обидно. Столько ран…
— Да брось ты! Нам сказали, что ты его тащил через границу…
Я не успевал отвечать на вопросы. Сложно было возвращаться к воспоминаниям о бое в воздухе и на земле. Да и кровь вскипала в венах, когда перед глазами было гнусное лицо Евича.
Коллеги после короткого перекура направились к стоянке вертолётов. Оттуда уже доносился гул запуска двигателей и шум винтов. Руководитель полётами пустил сигнальную ракету, а над командно-диспетчерским пунктом подняли флаг Военно-воздушных сил.
Дан старт началу полётов.
Как только большая часть людей разошлась, я смог попасть к командиру полка. Он как раз вышел на крыльцо штаба, продолжая забивать табак в трубку.
— Товарищ командир, капитан Клюковкин…
— Да будет, Саныч. Здравствуй, дорогой! — крепко пожал мне руку подполковник, приобняв за плечо.
Тяпкин Андрей Фридрихович — наш командир 969го инструкторско-исследовательского полка. Среднего роста, русые волосы и с невероятно большими ладонями. Он ими может в настольный теннис играть без ракеток.
Всегда с уважением к нему относился и отношусь. Если его никуда не заберут от нас, он станет отличным начальником Центра, когда Геннадий Павлович Медведев соберётся на пенсию.
— Здравия желаю! — поздоровался я, и командир предложил поговорить в кабинете.
Идя по коридорам штаба, Андрей Фридрихович не торопился задавать мне прямые вопросы об испытаниях. Интересовался общими впечатлениями от командировки, здоровьем и насколько я отдохнул.
— Заходи и садись, — сказал командир, когда мы вошли в его кабинет.
Здесь всё как и было месяц назад. На столе множество телеграмм, бумаги на подпись в отдельной папке. В углу гудит холодильник, а у стены вальяжно плавают рыбки в большом аквариуме.
Тяпкин подошёл к небольшому динамику прослушки канала управления и сделал тише.
Командир указал мне на стул, а сам сел на диван.
— Я не прошу тебя раскрыть мне тайну. Но что-то я сомневаюсь, чтобы тебя вот так просто с ПЗРК сбили, — подмигнул мне Тяпкин.
Ничего отвечать не стал, да Андрей Фридрихович не настаивал.
— Что про Казакова и Муркина знаешь? — спросил командир, снимая туфли и надевая обычные тапочки.
— Петя в госпитале в Сокольниках, а Лёха с последствиями отравления должен был из Ташкента ещё неделю назад уехать.
Командир кивнул и подтвердил, что бортач Муркин уже в Торске. Пока в отпуске, отдыхает.
— Ну а ты чего пришёл? Отдохнул бы и в понедельник уже вышел. Не похоже на тебя, — улыбнулся командир, закусив в зубах курительную трубку.
— Я две недели в модуле валялся и ничего не делал. Надоело. На службу захотелось.
— Понятно, а как же… — начал Андрей Фридрихович и прервался.
У него зазвонил один из телефонов, к которому он медленно подошёл и снял трубку.
— Тяпкин, слушаю. Да, это я. Кого на КПП требуют⁈ — воскликнул подполковник и посмотрел на меня. — К тебе жена пришла.
— У меня нет жены, — быстро ответил я.
— У него нет жены. Пускай идёт… а ну не отпускай её. Как зовут? Ничего пока ей не говори! — воскликнул Андрей Фридрихович и повесил трубку.
Похоже, что этой девушкой была Кристина. А кто же ещё, если услышав её имя, Андрей Фридрихович тут же задымил как паровоз.
— Иди и разбирайся с ней. Она там плачет и требует тебя. И аккуратней с ней.
— Я не пойду, товарищ командир. Мне с ней не о чем разговаривать.
Андрей Фридрихович продолжал пускать дым, наполняя кабинет сизыми линиями. Его волнение можно понять. Обиженная Кристина донесёт до папы-генерала такую историю, что мне не поздоровится. Да ещё и Фридриховича может по касательной зацепить.
— Изменила? Застукал?
— Так точно, — ответил я.
— Надеюсь, не бил?
— Я девочек, даже плохих не бью.
В общем, Кристина сама ушла. Я даже не успел позвонить на КПП, чтобы ей дали трубку. Устраивать тут скандалы тоже не есть хорошо.
Как только вопрос разрешился, Андрей Фридрихович отправил меня сразу к начальнику политотдела в штаб Центра. Он объяснил, что замполиту нужна от меня информация для наградных документов.
Не успел я выйти из кабинета, как замполит Центра уже и сам меня нашёл.
— О! А я не поверил сначала информации, что ты уже вернулся, — обрадовался начальник политотдела, поздоровавшись со мной на выходе из кабинета.
Мы вновь вошли к Андрею Фридриховичу, и замполит достал несколько бумаг. На этих листах было очень много красных пометок и зачёркиваний.
— Вернули обратно? — спросил Тяпкин.
— Не то слово вернули. Расписали столько всего, что я уже не знаю, на что ребятам представление писать.
Замполит надел очки, и зачитал вердикт вышестоящего штаба. В нём ничего удивительного.
— «Во-первых, испытания до конца не доведены — значит, не Герой Союза. Во-вторых, вертолёты сбиты и уничтожены — значит, не орден Ленина. Третье, отбились от духов только после помощи разведчиков, то есть не самостоятельно — значит, не орден Красного Знамени. Подавайте на орден Красной Звезды», — закончил читать замполит.
Третий орден рубиново-красного цвета — тоже почётно. Как минимум, я живой и никто мне претензий не предъявляет.
— Кстати, Сан Саныч, мы твою эскадрилью пересаживаем на Ми-28. Готов начать переучивание? — спросил командир полка.
— Жду не дождусь, — обрадовался я.
— Тогда на следующей неделе, чтобы был в учебном корпусе.
Глава 9
Ноябрь 1983 года. Торск, Калининская область.
Лопасти полностью остановились, и я открыл дверь кабины. Правой рукой медленно погладил ручку управления. Вроде и устал, и надо выходить, но хочется ещё посидеть. Сердце, душа и каждая клетка тела просится ещё раз слетать. По кругу, в зону, на полигон — неважно. Настолько круто ощущение того, что тебе доверили управлять столь классной винтокрылой машиной, как Ми-28.
— Вспотел, Саныч! — улыбаясь, громко сказал мне техник, подошедший к вертолёту.
Сняв шлем, я провёл по мокрым волосам рукой. Воротник куртки тоже промок от пота. Но всё это мелочи. За удовольствие управлять Ми-28, я готов и попотеть.
— Сан Саныч, к повтору готовим? — спросил у меня один из инженеров, протягивая журнал подготовки вертолёта.
— Да. Я не полечу, а начальник Центра хочет слетать по маршруту, — ответил я, расписываясь в документации. — В зону полечу завтра.
— И ты уступишь свой любимый вертолёт⁈ — посмеялся техник.
— А что делать⁈ Геннадию Палычу тоже нужно «штаны поддерживать».
Оставив свой автограф, я передал инженеру журнал и отклонился назад.
Через пару минут я вылез на влажный от вчерашнего дождя бетон. Техники уже проводили межполётный осмотр, открывая капоты двигателей. Сделав несколько шагов назад, я обвёл вертолёт взглядом. Всё же, мне известно, каким он будет по итогу через много лет. Но и сейчас внешний облик Ми-28 не имеет больших отличий от его будущих модификаций.