Оснащён высотными двигателями ТВ3–117ВМА мощностью по 2200 л. с. Выхлопные устройства стали эжекторными, а главный редуктор претерпел изменения в конструкции. А ещё винт теперь Х-образный, то есть четырёхлопастной.
— Товарищ капитан, разрешите… — подбежал ко мне оператор, с которым я только что летал по маршруту.
Это был лейтенант, попавший служить в моё звено из Саратовского училища в прошлом году.
— Давай без уставщины. Как сам себя оцениваешь? — спросил я.
Лейтенант стал зажиматься и сутулиться.
— На «хорошо».
— Это оценка. А по ошибкам? Насколько ошибся с курсом, когда вышли на первый поворотный пункт маршрута?
— На… 4 градуса?
— На 8. Ещё какие были ошибки?
— Время неправильное рассчитал выхода на конечный пункт. Ну и далее по списку. В общем, незачёт, верно? — спросил паренёк, но я одобрительно его похлопал по плечу.
— Научишься. А пока, пошли в курилку. Заодно и ошибки обсудим.
— Так вы ж не курите? — удивился лейтенант.
— И что? Я в курилку не могу зайти⁈ — посмеялись мы с ним.
Мы поблагодарили техсостав и направились со стоянки к домику эскадрильи. Я надел лыжную шапку, чтобы голову не застудить. А вот лейтенанту такой элемент гардероба пока не разрешается. Вот он и шёл рядом в шлемофоне.
— Читали «Правду»? Про американцев в Гренаде?
— Чему тут удивляться. Право сильного никто ещё не отменял, — ответил я, когда мы зашли в курилку.
Лейтенант достал пачку «Космоса» и закурил.
— Просто читаешь и не понимаешь, как они так могут. Там Гренады той меньше нашей области, а они там целый флот подогнали. Уже не говорю, что это против всех законов.
Паренёк всё верно говорит. Правители страны «флагмана демократии» любили решать проблемы с помощью большой дубины. Надуманный предлог, распиаренная в СМИ операция и не самый лучший итог. Пускай и победный.
— Вы что думаете? — спросил лейтенант.
— Мир крайне сложен. Нас с тобой учили, что все равны, везде царит закон и порядок, а мы на пути развитого социализма и перемен.
— Это вы про июньский пленум этого года? Я, кстати, конспект написал. Замкомандира по политчасти проверил, — протараторил лейтенант.
— То что конспект написал — здорово. Но я о другом. В мире не работает закон «можно-нельзя». Есть только алгоритм «можешь или не можешь». Ну а мы не такие.
— А какие мы? — спросил лейтенант.
Как с сыном разговариваю. Ну, раз начал, стоит и закончить.
— Мы спасаем наш «голубой шарик» от всяческой несправедливости, — подмигнул я лейтенанту.
Политинформирование пришлось закончить, когда мимо курилки шёл полковник Медведев в надетой подвесной системе. На голове уже был шлем, а кожаная куртка наполовину расстёгнута. Вид у него был задумчивый. Наверняка моё выступление он слышал.
— Клюковкин, ко мне, — позвал он меня.
Я шепнул лейтенанту, чтобы он шёл в эскадрилью. Сам же быстро подошёл к Геннадию Павловичу. Шапку, естественно, сунул в карман. Но это не уберегло меня от острого взгляда Медведева. Похоже, он сейчас прожжёт меня, если будет столь пристально смотреть.
Убрав подмышку наколенный планшет, он поздоровался со мной и сжал губы. Будто ощутил какой-то дискомфорт.
— Саня, ты опять в этой шапке?
— Товарищ командир, всё в рамках соблюдения главы 14 Устава Внутренней службы. Каждый военнослужащий должен…
— Ты мне тут ещё наизусть расскажи всю эту главу.
— Геннадий Павлович, голову, хоть и нужно держать в холоде, но тогда она будет болеть. А с ней и все остальные места.
— Голова — это в первую очередь кость. Там нечему болеть. Ладно, пошли к вертолёту, — произнёс полковник, слегка улыбнувшись.
— Есть!
Похоже, Медведев решил-таки слетать со мной в зону на сложный пилотаж. Именно этот вылет остался у меня сегодня.
— Хотел маршрут слетать, а потом смотрю, что у тебя есть тренировочный полёт. Вот и посмотрю, чего ты достиг в деле освоения лётной науки.
Медведев со мной в Торске ещё не летал. Значит, он помнит только навыки моего реципиента.
В небо уже поднимались один за одним вертолёты, участвующие в крайнем разлёте сегодняшней лётной смены. С полосы, выполнив разбег, взлетел гигант Ми-6, вальяжно покачиваясь из стороны в сторону. Над ближним приводом почти завис Ми-24, на котором сейчас тренируется очередной поток лётчиков, осваивающих новый тип вертолёта. А над лесом выстроились звеном «восьмёрки», взяв курс в одну из пилотажных зон.
Рёв двигателей, свист винтов и гул моторов спецтранспорта слились воедино. Тот самый приятный моему слуху саундтрек, который лучше любой из мелодий отечественной и зарубежной эстрады.
— Саня, у тебя сложный пилотаж? — спросил Медведев, когда мы шли по стоянке.
— Так точно.
— Что вообще думаешь по фигурам пилотажа для Ми-28? Может, стоит разнообразить? Усложнить?
— Думаю, достаточно. Хоть у Ми-28 есть запас по возможностям управления, в боевой обстановке высший пилотаж крутить некогда. Лучше отрабатывать именно те фигуры, которые с тактической точки зрения, полезны.
— Вот сейчас мне и покажешь. А потом ещё поговорим.
Техники, отвлекаясь от своей работы, постоянно вытягивались в струнку, приветствуя начальника Центра. Геннадий Павлович старался приветствовать всех, а некоторым даже задать вопрос.
— Как жизнь? — поздоровался он с одним из инженеров, встретившихся по ходу движения.
— Всё хорошо, товарищ полковник. Налаживается, — радостно улыбнулся парень.
— Смотри у меня. Больше, чтоб я не слышал про… посиделки, — похлопал его по плечу Медведев.
Тут же Геннадий Павлович подошёл к невысокому технику, который вытянулся перед ним в струнку.
— Ну как там? Мама как себя чувствует? — спросил Медведев.
— Выкарабкалась. Уже не в реанимации. Дай Бог вам здоровья… Виноват!
— Да ладно. Если что, сразу через зама по ИАС и ко мне.
— Спасибо, товарищ полковник.
Ну и ещё пару подобных встреч было у нас на пути. И с каждым Медведев вёл себя по-отцовски. Казалось бы, в Центре служит уйма народу, а личный состав на стоянке и вовсе служит в 969 полку.
Один из двух Ми-28УБ, которые нам передали в полк, стоял отдельно от стоянки нашей эскадрильи. В лучах солнца его камуфлированная окраска на фюзеляже переливалась тёмными и светлыми тонами. Лопасти слегка покачивались на ветру, а сам вертолёт отражался в луже рядом с его местом стоянки.
Мы быстро осмотрели вертолёт и начали садиться в кабины. Я залез быстрее и смог видеть, как занимает своё место Медведев. Видно, что ему не так просто это сделать. Как-то он сильно скривился.
Ремни пристёгнуты, кабина осмотрена. Можно и запрашивать запуск.
— Леденец, 330-й, запуск прошу, порядковый 17.
— Запускайтесь. Ветер 250 до 4 метров в секунду, — ответил руководитель полётами, врываясь в промежуток между докладами других экипажей.
В эфире галдёж такой, что любой птичий рынок и рядом не стоял. Как вообще РП успевает что-то сказать, мне непонятно. Порой вместо полного ответа, произносит окончания слов.
— 117-й, на первом, — докладывает один экипаж.
— Шаю!
— 451-й, ближний, полосу вижу, посадка.
— Ршил! — продолжает сокращать глаголы руководитель полётами.
Вертолёт запустился, и я запросил вырулить для взлёта на полосу.
— Леденец, 001-му, — спокойно вышел в эфир Медведев.
И тут же в эфире стало тише. РП выдержал паузу и ответил.
— Есть у нас возможность над точкой поработать. 20 минут, не больше.
— Вас понял. Есть 30 минут, — доложил руководитель полётами.
— Благодарю!
Отлично! Медведев «пробил» пилотаж прям над аэродромом. И лететь далеко не надо.
Через минуту мы уже стояли на полосе и зачитывали карту контрольных докладов. Вертолёт слегка покачивался в ожидании отрыва. Приборы показывают расчётные параметры. Проверил насколько притянуты ремни. Хоть у меня не истребитель, где многократные перегрузки, но болтаться по кабине не хочется.
— Леденец, 330-й, к взлёту готов.
— 330-й, разрешил.
Медленно начал поднимать рычаг шаг-газ, удерживая вертолёт педалью от резкого разворота влево. Мгновение и Ми-28 аккуратно оторвался от бетонной поверхности. На высоте в 3 метра выполнил висение и повороты в стороны.
— Разгон, — произнёс я по внутренней связи и наклонил нос вертолёта.
Скорость начала расти. Всё быстрее и быстрее. Прошли момент переходного режима лопастей, почувствовав слабую вибрацию. Стрелка указателя скорости продолжает отклоняться вправо, а высота начала увеличиваться. Подошли к отметке в 60 метров. Ниже не стоит выполнять виражи, с которых и начинается типовое задание по этому упражнению.
Скорость уже 240. Пора и начинать.
— Леденец, 330-й зону занял. Задание.
— Вас понял. Изменение высоты подсказывайте.
— Понял, — ответил я.
И тут же отклонил ручку управления влево. Силуэт на авиагоризонте сразу показал значение крена в 45°. Начали разворачиваться, проносясь над кронами деревьев и крышами домов окраины Торска. Скорость 250 км/ч, но сильно быстро развернуться не получится. Зато следующая фигура более интересная.
— Форсированный разворот, — произнёс я по внутренней связи и тут же отклонил ручку управления на себя и вправо.
Скорость начала быстро падать. К креслу слегка прижало. Стрелка на указателе оборотов несущего винта дёрнулась вправо. Ограничения нужно соблюдать! Пока всё хорошо и резко выводить не стоит.
Скорость на отметке в 120 км/ч. Пора выводить! Отклонил ручку от себя, но нельзя дать провалиться вертолёту. Высота ведь маленькая. Да ещё и под нами аэродром. Спокойно поддержал обороты несущего винта и по высоте не просели.
— Теперь влево, — сказал я и повторил манёвр в другую сторону.
С каждой минутой и манёвром хочется зайти дальше и дальше за ограничения. И ведь знаю, что можно, а что нельзя превышать. Но в мирной обстановке это не нужно. Пускай лучше у вертолёта будет запас.
Очередной и самый любимый мной манёвр — поворот на горке заставил всех на аэродроме выйти посмотреть. Осталось ещё выполнить и разворот.