— Юрий Борисович, тем не менее много чего не хватает.
— Пошли дальше. Потом мне расскажешь.
Постепенно я стал понимать, что настроение Веленова меняется. Чем дальше он осматривал часть, тем он больше радовался.
— Вот и солдаты хорошо живут. Всё проверено, чисто. Бельё постельное как новое. А чем у тебя накрыты тумбочки? — спросил Веленов.
— Парашюты от осветительных мин. Нашли им применение.
— Оригинально, — констатировал командир полка, выходя на улицу.
Что касается пищи, то здесь у Юрия Борисовича и его замов вообще не было слов. Особенно он удивился от вкуса перловки.
— Я думал она как у всех. Ваш повар её готовит как-то по-другому? — удивился Веленов, вкушая «богатырскую» кашу на обеде.
— Нет. Просто он её готовит как надо.
Пока мы заканчивали приём пищи, вернулся зам по тылу Веленова в сопровождении Сычкина.
— Всё хорошо. Я приятно удивлён. Даже пробу снял с каждой кастрюли, — похвалил он моего тыловика.
Яков Ильич слегка покраснел. Не зря я раз в три дня засылал его на вертолёте в Кандагар на склад. Зато и продукты свежие всегда, и разнообразие какое-то.
Плотный обед оказался заключительным испытанием. Веленов как мог, делал суровое выражение лица и избегал похвалы. Видимо, не до конца поверил, что всё это — не показуха. Убедившись, что на базе эскадрильи всё в порядке, Юрий Борисович позвал меня на разговор в мой же кабинет.
Когда мы зашли, он пожелал услышать от меня анализ действий вертолётов в последние дни.
— Работаем плотно с отдельным отрядом спецназначения. Очень эффективными оказались поисково-ударные действия. Так мы перекрываем район в 100–120 километров.
— То есть, группу разведчиков высадили, караван остановили, досмотрели. Пока идёт проверка, вы прикрываете, верно? — уточнил командир полка.
— Так точно.
— Ну, здесь ты знаешь что делать, не хуже чем я. По итогу, не могу сказать, что доволен, но работать в выбранном направлении продолжай. Это касается и внутреннего порядка, и лётной работы. Начни готовить людей на класс.
— Боевая работа на первом месте, товарищ командир, — заметил я.
Веленов откинулся назад на стуле и хлопнул по столу.
— Ты опять за своё? Не навоевался ещё? Ты же в Афгане в совокупности дольше, чем я. Настолько соскучился по первым годам ввода наших войск? Нет войны. Закончилась оппозиция.
И я тоже хотел бы так думать.
— А как же вчерашний бой? Там духов было много, и лезли они целеустремлённо.
— Ну всковырнули вы банду. Сейчас как раз разбираются с этим в Кабуле…
В этот момент зазвонил телефон. Я потянулся к телефону, но Веленов меня опередил.
— Перезвоните, — сказал Юрий Борисович и тут же повесил трубку.
— Это может быть важный звонок.
— Кто тебе важнее меня может позвонить? Вернёмся к твоим вылетам. Прекратить самодеятельность. Меня внутренний порядок устроил, а вот самоуправство напрягло. Так что теперь не нужно совершать необдуманные вылеты. Ещё и без команды.
Телефон вновь зазвонил. Веленов вновь снял трубку и сразу повесил.
— Товарищ командир, я в своём кабинете редко бываю. Если сюда звонят, то только по важному делу.
— Сейчас твоё важное дело — я. И мы ещё не договорили…
И опять звонок. Тут уже Веленов вышел из себя.
— Полковник Веленов. Я же вам сказал, чтобы… кхм! Виноват, товарищ генерал, — сменил риторику Веленов.
Какой же генерал мне может сюда позвонить? И если Юрий Борисович моментально вскочил на ноги, значит, это весьма серьёзный товарищ.
— Так точно! Прошла информация, что ваш приезд… С ЦКП информация… А как ей не верить? Есть, думать в следующий раз. Понял, вылетаем, — закончил разговор Веленов и повесил трубку.
На его лбу моментально выступил пот, который он промокнул платком. Похоже, это звонил именно тот человек, который хотел мне задать вопросы. Вчера вечером Веленов вскользь об этом сказал.
— В Кандагар вызывают? — спросил я.
— Да. И тебя тоже. Собирайся, позови с собой командира отряда разведчиков и выдвигайтесь на вертолёт. И поживее. Где Пяткин? — спросил Юрий Борисович.
Я пошёл в коридор, чтобы дать указание бойцу на входе найти мне начальника штаба. Но только я открыл дверь, как увидел Алексея Гвидоновича рядом с соседним кабинетом.
— Гвидоныч, зайди, — позвал я начальника штаба, но Веленов меня остановил.
— Пускай меня проводит на вертолёт, а ты быстрее собирайся.
В это время в коридоре показался и замполит Ломов с начальником политотдела из Кандагара.
— Что ты тут написал? Достойны, говоришь? А почему в партии из них никого нет⁈
— Всех сразу нельзя принять. Да и разве…
— Разве, Виктор Викторович. Чтоб я не видел больше этих людей в списках на награждение. Мало ещё себя проявили.
Виктор посмотрел на меня и развёл руками. Похоже, что Ломов уже подготовил документы и решил их подписать у замполита полка. И сразу же получил отказ.
Командир полка был уже перед выходом в коридор, но я решил его на минуту задержать. Возможно, удастся договориться с ним.
— Товарищ командир, есть ещё вопрос, — встал я перед Веленовым, вытянувшись в струнку.
— Вух! Клюковкин, не принимай моё хорошее отношение к тебе за слабость. Чего тебе?
Я показал рукой Ломову, чтобы подошёл ко мне. У Виктора Викторовича как раз в руках были представления на лётчиков и ещё пару человек. Сверху лежали документы на тыловика Сычкина.
— Есть определённая группа людей, за которых я ходатайствую. А именно настоятельно предлагаю их наградить. Вот все документы.
— Вот сначала НачПО отдай, а потом уже мне… — попробовал пройти Веленов, но я снова перекрыл дорогу.
— Там не всё так однозначно. Я не думаю, что отсутствие членства в партии может влиять на награждение.
— Ну, и я также считаю, — ответил Юрий Борисович.
— А начальник политотдела считает иначе, — добавил Ломов.
Веленов взял документы и начал бегло просматривать. Мне уже стало понятно, что с Юрием Борисовичем тоже ничего не выйдет.
— Тыловик — точно нет. Не заслужил ещё. Командиру звена Ми-24 ордена Красного Знамени много будет. Он погиб? Нет. Значит, только «За службу Родине 3й степени». А этот что тут делает? — достал из пачки документов листок с фамилией бортового техника Бакаева Заура.
— Он участвовал в эвакуации.
— Кто? Бортехник? И что? Сразу на медаль «За отвагу»? В лучшем случае медаль «За Боевые заслуги». И то, я бы подумал.
— А чем вам не нравится Бакаев?
— Он бортовой техник. В управлении вертолётом не участвует. Объём работы при эвакуации был небольшой. За одно только участие медаль не дают.
Странно слышать такое от вертолётчика. Бортач в авиации — сердце экипажа. Так что отношение Веленова мне тяжело понять.
Командир полка сложил все представления и отдал мне.
— В общем так, или оставляй до лучших времён, или переделывай. Но тогда привезёте позже. Всё, собирайся Клюковкин.
— То есть, вы говорите «нет». А как мы тогда будем поощрять личный состав? — уточнил я.
— Сан Саныч, я не знаю как, но вы это делаете неправильно. Обращайтесь куда хотите. Согласует начальник политотдела, тогда подумаем.
Веленов вышел в коридор и направился к выходу в сопровождении Пяткина. Ломов начал забирать у меня документы, но я его остановил.
— Погоди, Викторович. К ним ещё что-то прилагается?
— Да, а что?
— Вот мой портфель. Сложи всё туда аккуратно. Я ещё кое-что попробую.
Через полчаса вертолёт уже начал запускаться. Мы с Ломовым шли к Ми-8, куда уже спешил и командир полка, и Алексей Гвидонович Пяткин. Мой начальник штаба и здесь не отстаёт от командира.
— А чего они рядом постоянно? — спросил я у замполита эскадрильи.
— Вы же не в курсе. Пяткин обо всём докладывает, что у нас происходит. И до вас так делал, а при вас тем более.
Словам Ломова можно поверить, но пока я не заметил какого-то стукачества со стороны начальника штаба. Но то, как весело он общается с командиром полка и его замами, наводит на такую мысль.
— Разберёмся.
— Так что с Орловым делаем? — включил «старую пластинку» Виктор Викторович.
Винты начали раскручиваться. Перекрикивать свист и гул становилось всё сложнее.
— Всему своё время. Прилечу, и поговорим насчёт него, — ответил я, пожал руку Ломову и ушёл к вертолёт.
Я подошёл к вертолёту и собирался дать указание Пяткину, что он остаётся командовать за меня.
— А я не могу, Сан Саныч. У меня тоже приказ лететь в Кандагар. Командир полка сказал, — крикнул мне на ухо довольный Андрей Гвидонович.
Остаётся понять — зачем.
— Приказы нужно выполнять. И мне скучно не будет, — ответил я и залез в грузовую кабину.
Как только бортовой техник захлопнул дверь, вертолёт развернулся на стоянке и начал отрываться от площадки. Пошла небольшая вибрация. Щелчки триммера стали чаще. Пара секунд и Ми-8 начал разгоняться. Рядом следовали два Ми-24, выполняя роль эскорта.
Пока летели, Пяткин много мне рассказал о подразделении. Оказывается, что в эскадрилье всё держится на нём.
— Ломов постоянно куда-то что-то пишет. Постоянно пытается привлечь офицеров, прапорщиков, сержантов или рядовых на собрание. Выразить кому-то недоверие или осудить за проступок.
— Это его работа. Он же замполит.
— Работа есть работа, но вот к Орлову у него личная неприязнь.
Это я и без Пяткина заметил. А вообще, забавно слушать, как два человека поочерёдно друг на друга жалуются.
— Сан Саныч, вы не думайте, что я как-то вам мешать пытаюсь. Наоборот, хочу чтобы в эскадрилье был порядок. У вас неплохо получается его навести…
Ну и начались дифирамбы в мою сторону. Приятно, но надо быть осторожным. Сладкие речи они как мёд — вкусные и «бьют» в голову, если их много.
Прилетев в Кандагар, мы тут же отправились в штаб полка. Причём, везли нас очень быстро. И так уже заставили генерала нас ждать.
Оказавшись в штабе и начав движение по его коридору, Юрий Борисович подозвал меня к себе.