Впрочем, в столь крупном мероприятии такие казусы в порядке вещей.
— 102-й, Рубину-2, — сквозь доклады, прорвался один из командиров окружённых подразделений.
— Рубин-2, к вам группой из 6 «шмелей». Как обстановка?
Но вновь доклад командира утонул в других переговорах.
— 612-й, выход на боевой… Цель вижу!
— 912-й, слева на месте.
Такие доклады не в новинку. Но почему их так много именно сейчас!
До выхода в точку начала боевого пути уже осталась минута. Нужно точно знать, где находятся обороняющиеся.
Начинаем выравнивать строй с Винокурой. Пеленг вертолётов правый, интервал держим не больше 100 метров.
— Внимание! Отворот влево. Снижаемся, — дал я команду Винокуре.
Начинаем удаляться от основной группы. Их задача будет нанести удар по нашим разрывам, поэтому попасть надо точно. Для этого и будем использовать ПТУРы.
Продолжаем лететь вдоль ущелья. Облачность всё ниже и пытается нас «прижать» к земле.
— 102-й, низковато, — тихо проговорил Винокура.
— Терпимо.
Ещё два-три поворота и мы увидим перевал Харбакай.
— 30 секунд, — подсказывает Кеша. — Аппаратура готова.
— Понял, — ответил я и продолжил вызывать Рубин. — Рубин-1, Рубин-2, 102-му на связь.
Уже никакое целеуказание нам не успеют провести. Главное — чтобы обозначили передний край своих позиций.
— Рубин-2, 102-му! — громче запросил я в эфир.
— 102-й, ведём… в ущелье… 500 метров от нас на… обозначаем… — донеслась обрывистая информация до нас, но хоть одну цифру уже поняли.
— Рубин, дымами обозначай! — прорывался я сквозь постоянные доклады в эфире.
Как будто ретранслятор не слышит, что я не могу связаться с окружёнными.
— 345-й, высадил группу. Уходим.
— 817-й, передаю доразведку погоды…
— А ну все замолчали! — не выдержали нервы у командующего, и он прекратил столь плотный радиообмен в эфире.
Так мы и до анекдотов доберёмся.
— 102-й, обозначил себя дымом. Пуски были с юга и юго-запада, — предупредил командир группы.
— Понял. Выходим на боевой, — доложил я.
Яркое солнце показалось из-за облаков, слегка ослепив на вводе в разворот. Проходим одну сопку, перелетаем через другую. Ещё раз уходим влево, проходя над самим перевалом. Бросаю взгляд на землю. На фоне тени от моего вертолёта видны дымящиеся обломки наших Ми-24. Ещё один обгоревший вертолёт справа на склоне. Рядом с ним развиваются на ветру остатки купола парашюта.
— Точка выхода на боевой. Курс 350, — сказал по внутренней связи Кеша, и я выровнял вертолёт.
Прямо по курсу был один из опорных пунктов духов. Его даже не нужно разглядывать в прицел. Оттуда стреляют из всего, что может стрелять.
— Манёвр влево. 125-й — вправо, — подсказал я Винокуре.
Сначала разошлись с ним, потом снова сошлись. До точки пуска остаётся совсем немного. Кеша уже вовсю наводится, но постоянное маневрирование не даёт чётко прицелиться.
— 102-й, вижу вас, — сказал в эфир командир группы, отбивающей атаку.
Он даже начал задыхаться. То ли от бессилия, то ли от волнения.
— Марка на цели. Дальность 4.5.
Чувствую, как напряжение растекается по телу. Пальцы чуть сильнее сжали ручку управления, чем требовалось. От первой ракеты многое зависит. По её разрыву будут работать остальные.
— Пуск! — скомандовал я, и ракета ушла из направляющей.
Справа от нас, то же самое сделал и экипаж Винокуры. Видно, как его и наша ракеты, слегка встрепенулись и встали на нужный курс.
— Влево ухожу. Отстрел, — доложил я, отворачивая в сторону и освобождая место для основной группы.
Пара секунд и на склонах прозвучали два взрыва. Но вывести вертолёт не так уж и просто. Он упорно не желает отворачивать. Ещё и пробившееся солнце бьёт в глаза. К креслу слегка прижала перегрузка. Адреналин начал пульсировать вместе с висками.
— Командир, близко, — даёт мне подсказку Кеша, но тут же манёвренность возвращается и вертолёт уходит от склона.
Но теперь настала пора работать по-крупному.
— Разрыв наблюдаю. Работаем «вертушкой». Серии по 8. Паашли! — скомандовал ведущий ударной группы, выходя на боевой курс.
Ми-24 начали выстраиваться в колонну пар и заходить на цель.
— Точно по разрыву работайте! — разрывался командир группы Рубина.
Горы буквально гудели стрельбой. С земли, из рассыпавшихся по склонам укрытий, духи били из всего, что у них было. Пули разрезали воздух, как рой яростных ос, задевая фюзеляж. Металл звякал от попаданий, но серьёзных повреждений не было. Броня держит.
— Цель вижу! Пуск! И ещё атака! — отработал по склону НАРами и тут же дал очередь из пушки ведущий ударной группы.
Северный склон постепенно начал утопать в дыму и пыли.
Всей шестёркой мы образовали круг, радиусом в 3 километра. Всё, что было внутри, постоянно было под нашим огнём. Духи просто не успевали переносить огонь с одного направления на другое, тут же получая залп С-8.
Отработав по северному склону, в следующей атаке переходили на южный. Сделав два таких круга, я дал команду высаживать на северную часть группу спецназа.
— 102-й, высадку закончил, — доложил Бойцов.
Теперь оставалось только доработать до конца с душманами на юге, пока ещё погода окончательно не испортилась.
— Я Рубин-1, отходят вниз по ущелью. Мелкими группами, — докладывал командир одной из групп.
Начинаем очередной заход парой, которую прикрываем мы с Винокурой.
— Атака! — громко говорит ведущий второй пары, будто кавалерист, машущий шашкой.
У подножия вижу выкатившийся откуда-то пикап с наваренными дугами на бортах. Не стоило ему тут быть.
— Слева машина. Работаю, — сказал я в эфир, отвернул влево и дал очередь из пушки.
Машину буквально разрезало пополам, подбросив от взрыва вверх.
Продолжаем заход на цель. Облака всё ниже и не дают нормально маневрировать по высоте.
— Пикируем, — проговариваю я по внутренней связи, отклоняя ручку управления от себя.
Угол на авиагоризонте уже 30°. Винокура за мной и справа. Цель вижу перед собой. Подушечкой большого пальца уже чувствую кнопку РС.
— Пуск! — доложил я, выпустив залп С-8.
Вертолёт слегка тряхнуло. Обзор заволокло дымом, но тут же я вышел из атаки, проносясь рядом со склоном.
— 102-й, по тебе ракета! — слышу я подсказку Винокуры.
С одного из склонов сорвалась «змея с белым хвостом». Следом ещё две.
Первая ушла мимо.
— Манёвр! Отстрел! Снижаемся! — перебирал все известные методы защиты Кеша, но я и сам всё уже понял.
Я рванул ручку управления, вдавливая Ми-24 в крутой манёвр. Напряжение буквально прильнуло к горлу огромным комом, который не сглотнуть и не сплюнуть.
Вертолёт «застонал» силовыми узлами. Двигатели взревели, лопасти будто бы затрепыхались словно крылья у стрекозы, едва не задевая скалы.
Вторая ракета ушла в сторону, оставив дымный след, но третья…
Вспышка. Взрыв.
Ми-24 рвануло, кабину наполнил гул удара, машину мотнуло в сторону. На долю секунды мне показалось, что что-то оборвалось в управлении, но вертолёт выдержал.
— Живы! — крикнул я в эфир, подтверждая факт того, что мы с Кешей ещё в строю.
— Третья мимо ушла. Борт порядок? — запросил меня Винокура.
— Порядок. Продолжаем.
Я выровнял машину, чуть сбавил скорость. Внимательно осматриваю склоны. Где-то там, внизу, в тенях гор, прячется расчёт ПЗРК.
— 125-й, что с боекомплектом? — запросил я.
— «Трещотка» пустая, «гвоздей» тоже нет… — начал отвечать Винокура, но его фраза утонула в постороннем шуме.
Под скальным козырьком на склоне увидел двух духов с огромной трубой. Слева от меня заходит на цель ещё одна пара. Надо ускоряться с принятием решения.
— Справа пуск. Отстрел! — скомандовал я и дал очередь снарядов из пушки.
Духи в разноцветных одеяниях исчезли в пыли и дыму, а две пары Ми-24 спокойно выполнили отстрел. Но не все.
— 102-й, выгрузку-загрузку в долине произвели. Идём на Мирванс, — доложил Бойцов, чей Ми-8 взлетел от развалин в долине.
— Понял, — ответил я и осмотрел результат работы.
Сквозь пыль и дым практически ничего не видно, но в направлении позиций Рубина уже никто не идёт. После стольких атак, думается что душманы решили отойти мелкими группами.
— Командир, нижний край быстро понижается, — подсказал мне Кеша.
— Наблюдаю. Главное, что мы успели, — ответил я и нажал кнопку выхода в эфир. — Рубин-1, 102-му.
— Отвечаю. Груз получили, готовимся к отходу на 2404 для встречи с Каратом-3, — назвал командир группы позывной высаженного Бойцовым подкрепления.
— Понял. Погода портится. Готовы уйти на обратный.
— Точно так. Спасибо, мужики!
— Это наша работа. Удачи! — ответил я и дал команду на выход из ущелья.
Но осталось внести небольшие коррективы.
— 131-й, 102-му, что с отстрелом? — запросил я ведомого второй пары.
— Я пустой, 102-й, — ответил он.
— 130-й, тоже пустой, — доложил его ведущий.
Так дело не пойдёт. Не хватало ещё на обратном пути получить ракету.
— 130-й, между нами вставайте. Пойдём четвёркой. 125-й, прикрываешь слева, я — справа, — дал я команду.
Все поняли задумку и заняли места в строю. Ведущий чуть ближе ко мне, а ведомый — к Винокуре.
Я занял высоту чуть выше, чтобы 130-й подошёл почти вплотную, продолжая полёт у земли. Видно, как моего «нового ведомого» слегка болтает от воздушного потока моего винта.
— 130-й, тяжко? — спросил я, намекая на тяжесть управления в таком строю.
— Немного. Но так спокойнее.
— Это точно! — ответил я.
Впереди было видно, как группа из нескольких Ми-8 отворачивает в сторону Кандагара. Нам такой команды не поступало, поэтому я резонно держал курс на Шахджой.
— Кеша, не хочешь поуправлять? — спросил я.
— Командир, с радостью. Управление взял, — сказал Иннокентий, и я убрал руку с органа управления.
Размяв ладонь, я вытер влагу со вспотевшего лица тыльной стороной. Перед глазами до сих пор были два сгоревших Ми-24 и сожжённый купол парашюта, за которые мы спросили ещё недостаточно. Но для начала хватит.