Сосуды с геометрической росписью: скифос, пиксиды с фигурками коней и ойнохойя
Вазы начала 7 в. до н. э. отличаются лепными фигурками плакальщиц, головами грифонов и скульптурными цветами лилий. Лепной декор сочетается с росписью. Также вазы этого периода изображают мифологических существ и снабжены растительным орнаментом. Среди образцов – типичный коринфский кратер со сфинксом.
Помимо ваз в музее представлены и немногочисленные терракоты этого времени. Среди них выделяется фимиатерий (сосуд для благовоний) в виде фигуры сидящего сфинкса, на голове которого была укреплена чаша для курений.
В числе находок, сделанных при раскопках Керамика, в музее выставлены также чернофигурные и краснофигурные вазы и другие предметы более позднего времени. Роспись керамики в основном содержит бытовые, но изредка и оргиастические сцены. Полагают, что Керамик был центром афинского гетеризма.
Ваза с плакальщицами, 7 в. до н.э.
Сидящий сфинкс с вазой для курений
Лутрофор с ковровой росписью, середина 7 в. до н.э.
Пьянствующие силены, псиктер (сосуд для охлаждения вина), 4 в. до н.э.
Кратер с фигурой сфинкса, конец 7 в. до н.э.
Коллекция музея содержит большое число остраконов с именами известных исторических персонажей. Это говорит о том, что сбор голосов при остракофории проводился не в одном месте – на Агоре, но также и у ворот города – для граждан из сельских демов. Во избежание нарушений при голосовании, оно, видимо проводилось по демам и филам – чтобы сборщик остраконов мог не допустить повторного голосования или голосования не имеющего права голоса лица, не принадлежащего к данному дему.
Остраконы против Кимона, сына Мильтиада
Остраконы против Фемистокла
Сосуды со сценами приготовления к свадебной церемонии. Поминальные дары 370-360 гг. до н.э. : пиксида и лекана
Не вполне разгаданные предметы погребального культа – расписные керамические яйца со сквозным круглым отверстием (может быть, для крепления на вертикально установленном шесте). Керамической яйцо могло заменять настоящее: в греческих захоронениях зафиксирован обычай оставлять яичную скорлупу. В русской традиции также раскрашивают пасхальные яица и оставляют яичную скорлупу на могилах.
Ритуал приношения яиц на могилы прослеживается в греческой и южноиталийской вазописи и в росписях Пестума 4 в. до н.э. Кроме того, в Беотии на терракотовых протомах Диониса Хтонического бог изображался с яйцом в руке. У орфиков (4 в. до н. э.) Космическое или Мировое яйцо считалось началом всего сущего.
Яйцевидные сосуды, Музей Керамика: Терракотовое яйцо, 6-5 вв. до н.э. Формискос, ок. 510 г. до н.э. Ваза в форме зернохранилища, 700-650 гг. до н. э.
Близким к керамическому яйцу (по форме и, вероятно, предназначению) погребальным предметом являлся формискос – колбообразный керамический сосуд с камушком внутри. Такая погремушка могла отпугивать демонов. Терракотовое яйцо из Троянского клада Шлимана также представляло собой погремушку.
Наконец, некоторые сосуды округлой формы с извлеченным из него нарочито угловатым фрагментом также могли иметь все то же значение: связи с культом Диониса и первоначалом Мирового яйца. Хотя они и считаются моделями зернохранилищ и вазами, не исключено, что они имели ритуальное значение – в них не только можно было ставить цветы, но они также могли быть упрощенными вариантами формискоса – простейшей погремушкой.
Обратим внимание еще на два типа предметов из коллекции Музея Керамика – золотые венки и бронзовые зеркала.
Мода на золотые венки пришла из Македонии в 4 в. до н.э. После завоеваний Александра Македонского, в Греции стало много золота, и венки могли себе позволить не только правители, но и просто состоятельные люди. При этом венки стали также погребальными дарами, поэтому обнаруживаются в захоронениях по всей Греции.
Дионис с яйцом, беотийские терракоты, 4 в. до н.э.
Золотой венок Эллинистического периода
Оборотная сторона бронзового зеркала, ок. 150 г. н.э.
Зеркала – явление довольно позднее. Они появляются у греков не ранее 5 в. до н.э., хотя греки прекрасно понимали значение зеркальной поверхности. В мифах Нарцисс любовался собой в водах родника, а Персей смотрел на Медузу Горгону через полированную поверхность щита. Возможно, мутное отражение в отполированной поверхности вызывало какие-то страхи и считалось опасным для человека, встречающим в отражении своего двойника-подделку.
С одной стороны, греки полагали, что зеркало обладает мистическими свойствами. Орфическая традиция сообщает, что Дионис был завлечен титанами в западню с помощью зеркала: он был увлечен своим собственным изображением. С другой стороны, у зеркала есть "сниженная" роль – это атрибут Вакха, а также Афродиты. Появление зеркал на надгробных рельефах и в погребальных дарах – скорее всего, означает нечто "срединное", – выражение любви к усопшему и снабжение его предметом, который может пригодиться в загробном мире так, как он использовался в быту.
Афинский некрополь протянулся далее от стен города – от Внешнего Керамика и до Академии Платона. Павсаний уделил Академии особое внимание, хотя лишь вскользь обмолвился о самом Платоне, ничего не сказав о его философской школе.
"Академией" изначально назвался район между холмом Иппиос Колон и рекой Кифис, а его название восходило к местному герою Академу. С ним каким-то образом связаны культы Прометея и Гефеста. Позднее здесь был создан гимнасий для физических упражнений, а затем (около 387/388 г. до н.э.) – учреждена знаменитая философская школа Платона.
До Академии Павсаний дошел, выйдя из города через Дипилонские ворота. Это был самый ближний к Афинам пригород, где размещался гимнасий. По пути в Академию Павсаний видел святилище Артемиды с грубыми изображениями "Лучшей и Прекраснейшей". Поскольку Павсаний в данном фрагменте своего текста объявляет о том, что намеренно не будет сообщать известную ему информацию, можно предположить, что речь идет об Артемиде-Гекате и тайном культе в ее честь.
Именно здесь, а не в некрополе Керамика, были размещены захоронения самых выдающихся людей Афин. Здесь существовал храм Диониса Элевтерия (Несущего освобождение или просто "из Элевтер"), куда ежегодно приносили его изображение и отмечали праздничные дни. Здесь была могила полководца Фрасибула, свергшего "Тридцать тиранов" и на некоторое время снова сплотившего афинян, которых "демократия" постоянно разделяла на враждующие партии. Здесь же были могилы Перикла, Хабрия (один из лучших афинских полководцев 4 в. до н.э.) и Формиона (полководец, сподвижник Перикла, лишенный прав гражданства, несмотря на свои победы во время Пелопоннесской войны). Здесь же стояли могильные памятники (видимо, кенотафы) в память о погибших в морских сражениях и удаленных от Афин сухопутных битвах, включая Марафонскую битву.
Отдельно Павсаний упоминает группу стел, посвященную погибшим в походе во Фракию, когда эта страна была покорена отрядом колонистов численностью около 10 тыс. "вплоть до Дрависка (Драбеска)" (город во Фракии у Стримонского залива, омывающего Афон с востока; упоминается у Страбона). Но потом фракийцы неожиданно напали на отряд во главе с Леагром, и перебили его. Павсаний отмечает, что это был третий поход афинян за пределы Эллады (считая первый – против Трои, а второй – поход на Сардинию). Также в этой группе памятников была стела в память декелейца Софана, который победил аргосца Эврибата, чемпиона в соревнованиях по пентатлу, в Немейских играх, когда тот выступал на стороне эгинцев. Возможно, Павсаний упоминал сподвижника Леагра или же героя в битве при Платеях.
Павсаний называет имена двух погибших в сражении с лакедемонянами и беотийцами на границе между страной элеонийцев и областью Танагры. Там же – могилы союзников, выступавших на стороне Афин в Архидамовых войнах. Это были фессалийские всадники и критские стрелки. Вероятно, к этому же событию относятся захоронения аргосцев, павших в битве при Танагре, когда фессалийские войска изменили союзническому долгу.
Далее рядом с могилой Клисфена, известного своими реформами после изгнания Писистратидов, были памятники афинянам, сражавшимся вместе с фессалийскими всадниками. Затем – могилы клеонийцев, пришедших в Аттику вместе с союзниками Афин аргосцами, могилы самих аргосцев, могилы афинян, сражавшихся в войне с эгинетами ("раньше, чем мидиец двинулся походом" – то есть, до персидского нашествия). Наконец, Павсаний отмечает погребенных за общественный счет рабов, которые на войне сражались бок о бок со своими господами (может быть, при Марафоне).
Среди прочих захоронений Павсаний упоминает могилу полководца Аполлодора, командовавшего наемным войском во Фригии, могилу противника Демосфена Эврибула, афинского казначея, а также тех, кто потерпел поражение при попытке убить тирана Лахареса и тех, кто намеревался отбить Пирей у македонского гарнизона, но был предан своими сообщниками и казнен.
Затем обширный некрополь продолжается могилой погибших в битве у Коринфа, когда союзное войско афинян, беотийцев, аргосцев и коринфян было разбито спартанцами. Тут же были погребены погибшие в походах на Эвбею, Хиос, Сицилию и вообще "в самых дальних пределах земли азиатской". Павсаний отмечает, что из списка погибших было исключено имя Никия, который сдался на Сицилии – в отличие от Демосфена, который заключил договор о капитуляции, исключая самого себя. На соседней стеле значились имена погибших во Фракии и около Мегары, а также погибшие в первых победных сражениях на Сицилии. Здесь же – могилы воинов, сражавшихся в морской битве в Геллеспонте, погибших в битве против македонян в Херонее, участников похода Клеомена на Амфиполь, похода Леосфена в Фессалию, Кимона на Кипр, а также тех, кто вместе с Олимпиодором изгн