Экономика Греции и особенно Афин зависела от импорта продовольствия. Прекращение импорта, нехватка тягловых животных, тракторов, фуража, семян и удобрений вызвали голод, который еще более обострился в результате грубого вмешательства оккупационных властей. Крупные города страдали больше, чем деревни, где достать еду было легче. Хуже всего пришлось Афинам и Пирею, особенно кварталам беженцев. Очень быстро закончились основные запасы продуктов. Хлеб, рис, масло и сахар выделялись пайками. Деньги обесценились.
Повезло тем, у кого было золото — единственный подходящий для обмена товар. Прочие были вынуждены голодать. На улицах выросли очереди. Горючего тоже не хватало, транспорт не работал, люди ходили пешком. Поскольку заводы были реквизированы и работали на рейх, все больше и больше людей оставались без работы.
Зима 1941/42 года выдалась необычно холодной, свирепствовал голод. Официальные пайки предусматривали только 350 калорий в день на человека в среднем. Водянистый бобовый суп в центрах общественного питания добавлял еще 140 калорий. Если случайно удавалось добыть хлеба, овощей и фруктов на рынке, всего в день получалось не больше 800 калорий, в то время как для выживания требуется не меньше 2000. Смерть стала обычным делом, люди привыкли к ней. Считается, что за год, с начала октября 1941 года, умерли 40 000 человек.
В книге «В гитлеровской Греции» (1993) дается хроника, очень напоминающая рассказ Фукидида о чуме в v веке до н. э.:
Отчаявшись добыть денег, шли на улицы продавать свои вещи. В доках Пирея набережные заполняла толпа безработных мужчин… Уличные продавцы предлагали куски лепешек из муки рожкового дерева, выглядевшие как отбросы, фиги, прочие фрукты, спички, сигареты, старую одежду. На тротуарах лежали нищие. Посреди площади Согласия, растянув в тепле вентиляционных решеток метро подстилки, лежали люди всех возрастов, протягивая к прохожим руки… Для многих единственным способом выжить остался сбор травы и сорняков за городом. Их варили, когда могли добыть топливо, и ели без масла. Но эта трава почти не насыщала… Дети копались в мусорных ящиках, искали объедки или ждали у служебных входов больших гостиниц. Другие роились у дверей ресторанов. Некоторые немецкие офицеры издевались над мальчишками, бросая им с балконов объедки и наблюдая, как они за эти объедки дерутся… Несмотря на то, что постоянное недоедание истощает тело, подтачивает здоровье и лишает сил, работающим семьям не остается иного выбора, чтобы выжить, кроме как ходить на работу, что бы ни случилось… Дерево и уголь стали очень дороги, порою их вообще невозможно достать, поэтому дома не отапливаются и люди становятся жертвами простуд, гриппа и туберкулеза. После нескольких недель недоедания люди быстро слабеют. От недостатка витаминов появляются опухоли и нарывы на руках и ногах. Если их не лечить, они распространяются на лицо и все тело. К началу 1942 года эти симптомы встречаются у половины семей в бедных кварталах.
Последняя стадия перед смертью — состояние физического и умственного истощения. Это точка, когда организм полностью ослабевает, он уже не способен вернуться к жизни.
Сильнейшее впечатление производят дневники очевидцев этого периода холода и голода. «Холод, снег, голод, — пишет в своем дневнике Иоанна Цацос 25 ноября 1941 года. — Что будет с голодными детьми?» Она описывает свое возвращение в последний день года из конторы домой, на улицу Кидафинеон:
Я шла домой сквозь ледяную ночь. Стояла кромешная тьма. То здесь, то там слышалось что-то вроде плача, вроде жалобных стонов. Мне представлялись костлявые руки, тянущиеся ко мне, просящие того, что я совершенно не могла им дать. Ни малейшей надежды не было на этом пути. Везде побеждают немцы. Этот голод — просто массовое истребление народа, он убивает нас всех.
Иоанна Цацос была сестрой поэта Георгоса Сефериса и женой Константина Цацоса, друга и товарища Сефериса, позже ставшего президентом Греции, после того как Константин Караманлис вернулся в 1974 году из изгнания, чтобы возглавить правительство. Он стал героем студентов, когда объявил праздником 28 октября — день, когда Греция сказала итальянцам «нет». Под покровительством архиепископа Дамаскина он работал, раздавая хлеб детям и семьям казненных и заключенных. За смелость, с которой он оказывал сопротивление оккупационным властям и защищал от уничтожения еврейскую общину, архиепископ прославился как герой войны.
Супругам Цацос повезло, потому что у них были вещи, которые они могли продать и обменять на еду. Они продали детский велосипед за один золотой фунт, купили жилистых бобов и желтого турецкого гороха. Но когда этот запас кончился, положение все еще оставалось тяжелым. Их дневники рассказывают, как от голода умирали люди, гибла лучшая молодежь, казненная немцами за хранение оружия и взрывчатки, за саботаж на заводах, за организацию побега на Средний Восток британских офицеров, отставших от своих, они пишут об отчаянии вдов и матерей, приходивших к ним за утешением. В то время их дом стал местом сбора друзей, которые обсуждали войну, сопротивление, способы восстановления страны, когда этот кошмар закончится. Караманлис был среди них.
Голод по-разному действовал на людей. Больше всего страдали взрослые люди старше сорока лет, особенно мужчины, наверно потому, что в первую очередь они всю имеющуюся еду отдавали детям. Война плодила вдов и сирот. Поскольку зимой 1941 года смерть была очень частым явлением, похороны проводились в беспорядке, напоминая о временах описанной Фукидидом афинской чумы; афиняне хоронили своих мертвецов, как могли, в смерзшейся земле в общих могилах на кладбищах. Многим семьям не хватало средств или сил, чтобы похоронить родственника как подобает. Голод притуплял чувства. Кто-то становился раздражительным или безразличным. Другие, как во время чумы, пытались забыться в поисках удовольствий.
Освобождение
Освобождение пришло в октябре 1944 года. Немецкая армия отступила, оставив за собой политический хаос. Греческое правительство во главе с Георгосом Папандреу вернулось из изгнания вместе с британской армией. Афиняне высыпали на улицы, пьяные от радости. Греческий флаг вновь поднялся над Акрополем под взглядами тысяч афинян, в том числе и Иоанны Цацос. В этот момент повсюду царило счастье. Спустя полтора года Сеферис описал в дневнике события, последовавшие за освобождением от кошмара войны и оккупации. Он смотрел, как в Археологическом музее откапывали статуи, зарытые для сохранности. Статуи, еще перепачканные в земле, расположенные в беспорядке; рука какого-то огромного бога; обнаженная женщина, у которой видна только «улыбка ее ягодиц». «Это был хор воскресших, второе пришествие, наполнявшее нас безумной радостью».
Но радость была омрачена конфронтацией между союзными силами и коммунистами, а также кровавыми событиями Декемврианы, декабря 1944 года. Смотреть на место этих событий лучше всего с площади Колонаки, где находится посольство Великобритании, все еще пользующейся в Греции огромным влиянием.
Глава тринадцатая.Ликавитос, Колонаки, британское посольство
Первый большой розовый дом слева.
Если смотреть с горы Ликавитос в направлении моря и Фалерона, Колонаки будет перед вами как на ладони.
Почти до конца правления короля Георга это был поросший кустарником склон, на котором паслись овцы. Первые фотографы середины XIX века запечатлели с Акрополя вид голого склона, по которому петляет тропинка, до самого Королевского дворца. В конце XIX века здесь вырос квартал, растянувшись от северной стороны авеню Василиссис Софиас до Ликавитоса. Британская и Американская школы, которые теперь заслоняет больница Евангелисмос и окружают многоэтажки, были построены в 1880-х годах на пустыре. Поначалу некоторые студенты жаловались на удаленность от центра города. Даже на рубеже столетий в Колонаки еще оставались пустыри.
В 1880-х годах на нижних склонах Ликавитоса произошел абсурдный «дипломатический инцидент». Артур Николсон, молодой, подающий надежды дипломат, был направлен из Константинополя в Афины на временную работу в британскую миссию. Николсон не знал греческого языка. Работая в миссии на должности первого секретаря, он заскучал на службе, устав от жизни дипломата и однообразной конторской работы. К экономической политике Трикуписа он относился критически, что не добавляло ему популярности.
Однажды Николсон пошел прогуляться под соснами на склоне Ликавитоса. К нему обратился жандарм по имени Кальпузос, чьей обязанностью было следить, чтобы гуляющие не портили сосен, туша об них сигареты. Он схватил дипломата за руку и ударил по плечу дубинкой. Как рассказывает сын Николсона Гарольд, его отец на демотике объяснил жандарму, что он представитель Великобритании (однако Гарольд упоминал, что его отец не знал греческого). Жандарм снова с силой ударил его по шее. После безуспешного вмешательства двух греческих прохожих, которые пытались узнать имя и номерной знак жандарма, Николсон получил третий удар и ретировался. Жандарм кидал в убегающего камнями.
Личность дипломата должна быть неприкосновенна. Николсон пожаловался премьер-министру Трикупису. Через несколько часов провинившийся жандарм под конвоем был доставлен в миссию и опознан. Греческое правительство принесло официальные извинения. Король прислал своего адъютанта с выражением сожаления. Николсон настаивал, чтобы жандарма уволили. Инцидент был исчерпан, и Николсон уже был готов забыть о нем.
Но тут, к несчастью, немецкий министр предложил потребовать публичного искупления. Николсон необдуманно согласился. Он потребовал, чтобы Кальпузос был уволен публично и всей жандармерии была бы объявлена причина. Но в опубликованном приказе дело было представлено так, будто вина за случившееся лежала на Николсоне. Тут Николсон, по словам его сына, потерял терпение. Он потребовал, чтобы греч