ие Промысла. И вот стоит храм без кровли, доведенный почти до сводов, — печальное зрелище, нашедшее отражение даже в тогдашней русской печати. Только в 20-м году двадцатого века храм был полностью восстановлен и освящен митрополитом Антонием (Храповицким). Судя по фотографиям, собор весьма велик. Его величина как бы входит в противоречие с тишиною и покоем этого места. Не так давно он был отреставрирован и… закрыт. Опять вспомним о Промысле. В Старом Руссике живет только один монах — о. Иона. Да и тот часто отлучается в Пантелеимонов монастырь. Вот и сейчас он отсутствует. Мне ни разу не удалось переступить порог этого храма, всегда я находил только запертые двери. Но что это? Во дворе появилось множество ульев. В Руссике теперь крылатые насельники, напоминающие своими непрестанными трудами современных русских монахов. Если не ангелоподобные жители, то хоть крылатые монахи.
Павловский в своем путеводителе пишет о двух параклисах Старого Руссика: 40 мучеников Севастийских и вмч. Екатерины. Но описание Старого Руссика, выпущенное в 1868 году, говорит о параклисе 42 мучеников Аморейских и мцц. Варвары, Екатерины, Александры, Параскевы и всех прочих мучениц. Павловский застал здесь лишь руины и каменный крест на месте святого храма. Интересно, что при раскопках древнего храма были найдены иконы вмч. Пантелеимона и евангелиста Луки.
Конечно, любой обитатель Афона или даже просто знакомый немного с историей Святой Горы тут же укажет пирг (башню), откуда будущий святитель Савва и бывший царевич Растко бросил княжеские одежды посланнику своего отца и сделал таким образом выбор. Как хорошо, что именно здесь, в русском монастыре, духовно родился св. Савва, великий сербский святой! Он стал для Сербии тем, кем для Руси были и навсегда останутся преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский.
Но и другие события в этом монастыре прочно связали сербский и русский народы. В начале XIV века Хиландарский монастырь был осаждаем каталанцами и несколько раз отражал нападения этих разбойников, организовавших неподалеку на полуострове Кассандра свою базу. Все попытки пиратов захватить монастырь оказались тщетными благодаря мудрому игумену Даниилу. Разбойники исполнились злобы по отношению к нему, и началась охота за игуменом. Игумен Даниил с двумя своими учениками нашел убежище у своего духовного отца в Руссике. Найдя двух изменников, пираты послали их к игумену, надеясь выманить его из монастыря, но тот распознал коварный замысел, и у бандитов остался только путь открытого вторжения в монастырь, что они и сделали. Игумен с русскими монахами заперся в пирге, и каталанцам пришлось поджечь пирг. Но Господь по молитве святого игумена укротил пламя, а между разбойниками возникли раздоры, и безбожники с позором удалились.
Иеросхимонах Сергий Святогорец так описывает в своих письмах тогдашнее состояние монастыря: «Старый Руссик своими живописными развалинами, перевитыми диким плющом, покоится теперь в прахе, как летопись глубокой старины в пыли и тесноте душного архива. Высокие пирги (башни) его с южной и восточной сторон только каменными стенами отстаивают себя от вековых потрясений времени, в исполинском виде возникая над мертвой тишиной умилительной пустыни и над непробудным сном в Бозе давно почивших ее смиренных обитателей. Деревянные работы давно в пиргах истлели. Местность старого русского монастыря чрезвычайно тиха и увлекательна безмятежием и строгостью отшельничества. Нагорный лес со всех сторон утаивает монастырь, и только северо-западная сторона его, с развитой равнины, открывает поразительный вид заоблачных высот далекого Олимпа и играющие волны Монте-Санто. Шумный ключ, выходя из соседственной горы и пробиваясь сквозь камни и живописную ливаду (поляну), легко и быстро охватывает монастырь с севера и, невдалеке от него уносясь в дебрь, теряется в ее низменных кустарниках». Святогорцу часто приходилось видеть эти развалины, ведь жил он неподалеку — в полутора километрах на юго-восток, в келье свв. бессребреников Космы и Дамиана.
Этим можно было бы и окончить о бывших развалинах. Но одно вызывает недоумение. «Отец» всех русских паломников, пешеходец Василий Барский, посетив Старый Руссик, застал там четырех иноков: двух русских и двух болгар. Когда же он вторично посетил монастырь в 1744 году, то не нашел в Руссике ни одного русского монаха. Русская община, постепенно умаляясь, в соединении с болгарами продержалась до 1735 года, после этого монастырь перешел в полное владение греков, которые при поддержке молдавских и валахских господарей прожили в обители до конца XVIII столетия. После того как они переселились в прибрежный район на место современного Пантелеимонова монастыря, Протат в 1803 году обратился к Константинопольскому патриарху Каллинику с просьбой исключить имя русской обители из числа святогорских монастырей, земли же его продать греческим монастырям. Но вразумленный свыше патриарх увидел корыстное устремление афонских греков и, учитывая русские успехи в борьбе с Турцией, велел не только не ликвидировать монастырь, но и найти опытного старца для восстановления общежительной обители.
Святогорец же описывает руины в 1843 году. Следовательно, Старый Руссик был попросту разгромлен и растащен на стройматериалы, как это частенько происходило в нашем отечестве в недавнее время.
А вот и соседняя Почаевская келья, в «обычном» для русских келий состоянии. Былое величие и скудное настоящее. Построена она, как говорится в путеводителе по Афону за 1913 год, «заботами старца кельи св. Димитрия Солунского схимонаха Киприана (Бирюкова), получившего от Почаевской иконы исцеление». Еще там же говорится, что рядом находилась келья Илии Пророка. Теперь она уже совсем разрушена. Поэтому мы ее и не видим. Но что это справа, рядом с дорогой? Огромные штабеля кругляка. И откуда он берется? Ведь куда ни глянь, вокруг вроде бы заросли кустарника. Но где-то находят деревья, и не в малых количествах. Теперь вспоминается, что, когда мы подходили к Руссику, нам навстречу ехала машина с рабочими-греками (или албанцами, которых здесь множество).
Вот и Почаевская келья. Вряд ли что-нибудь известно о ее истории, кроме единственной строки в старом путеводителе. Но все же немного мы знаем об одном из ее обитателей — схииеродиаконе Лазаре, почившем здесь 13 августа 1903 года. Раньше этот диакон, будучи еще не пострижен в схиму, жил в уединенной келье на Керашах. Потом эту келью он продал известному молдавскому подвижнику Иоанну Постнику и переселился в Старый Руссик. Звали тогда диакона Аполлос, и был он не просто диаконом, а архидиаконом и учителя имел в России весьма достойного — святителя Игнатия (Брянчанинова). Его же был и постриженником, а затем, наверное, решил на деле исполнить то, чему научился от русского богослова, автора «Приношения современному монашеству». Может, это и привело его на Кераши, а затем и сюда. А может, и иным путем шествовал сюда архидиакон — это никому не известно.
Подходим к калитке, но собственно калитки-то и нет, а есть какая-то немыслимая преграда, через которую надо перелезать, чтобы попасть в келью. Я отговариваю своих спутников это делать, но они неумолимы. Вот мы ходим по двору и пытаемся дозваться о. П., но напрасно — отец, видимо, не хочет нам отвечать. И тут Юрий указывает на небольшой черный флаг, даже, можно сказать, флажок. Это зилотский флаг. «Православие или смерть» — надпись, красующаяся на стене монастыря Есфигмен. Я вспоминаю одно из посещений этого монастыря. Все шло по чину, служба кончилась, монахи выстроились в цепочку и стали подходить к служившему иеромонаху и получать антидор. Но нам подходить бессмысленно: антидор раздают только зилотам, нам же — только простую просфорку и святую воду, чтобы запить. Обижайся — не обижайся, но таков здешний порядок. Далее трапеза. Вдруг я вижу среди греков пожилого монаха с явно русским лицом. После трапезы он сразу подходит ко мне и говорит: «Вы русский? Откуда? Я вас еще в храме заметил». Это был о. П. Далее выясняется, что у нас один путь к кораблю. На причале узнаю, что о. П. уже более 20 лет на Афоне и большую часть в Пантелеимоновом монастыре, но в последнее время перешел к зилотам Есфигмена. Долгие годы провел он в Старом Руссике, теперь живет около него в Почаевской келье. Приглашает зайти, когда наш путь будет пролегать мимо его кельи. Вот мы садимся в подошедшую лодку и уже качаемся на волнах. О. П. едет в Иверон, наш путь лежит в Ватопед. О. П. рассказывает о своей жизни: он был строителем, бетонщиком, гранитчиком. Его всячески зажимали, так как знали, что он верующий. Применяли и коллективные методы воздействия: говорили, что из-за него не платят премию бригаде и всякое подобное. В конце концов он попал под следствие и 5 лет провел в тюрьме. Слушаешь, затаив дыхание, боишься перебить, нарушить тонкую нить рассказа. Мои друзья, сидящие напротив, пускаются в опасное предприятие и фотографируют нас вместе. Отец, как большинство афонцев, не любит фотографироваться. Один профессиональный фотограф, грек по национальности, начавший свой жизненный путь, кажется, в Ташкенте и живущий теперь на исторической родине, ощутил всю силу презрения афонских отцов к его роду занятий при встрече с о. П. Особенные опасения корреспондента вызывала клюка, крепко зажатая в руках афонца. Но отец не замечает этого действия и продолжает свой рассказ. Я слушаю о том, как он поступил в Почаевскую Лавру и был рукоположен в сан иеродиакона. О том, как молился Божией Матери, чтобы привела Она его на Афон. И вот он здесь. Долгие годы провел в Пантелеимоновом монастыре, затем в Старом Руссике. Я про себя добавляю: «И нельзя назвать случайным, что теперь он живет в Почаевской келье». Так Божия Матерь иногда напоминает нам о Своем покровительстве. Как я уже знаю, потом о. П. ушел к зилотам. Монастырскому начальству Пантелеимонова монастыря о. П. не верит. Я узнаю, что у него в Руссике бывали высокие гости: митрополит Ювеналий, митрополит Кирилл, митрополит Антоний (Мельников). Разговор переходит на церковные темы. Отец говорит, что нужно покаяться за отношения с советской властью. Настойчиво указывает, что нужно принять соловецкое послание. Разговор мог бы продолжаться и дольше, но корабль пристает к ватопедской пристани…