Обыкновенно молодые турки и мавры смеются тому, кого увидят в европейском одеянии, а иногда и ругают его поносными словами. В сем случае полезнее от иных удалиться и нимало им не противоречить. А если обижен кто, то просит начальников, которые строго за такие наглости наказывают, однако часто и самое правосудие обращается во вред просителю, ибо от наказания одного бездельника родятся ему многие неприятели, которые непременно за наказанного мстить будут, чему уже пример случился в 1716 году. Господин Томсон, великобританский консул, нечаянно сошелся с пьяным мавританцем, который был солдат милиции альжирской. Сей мавританец, не довольствуясь тем, что поносил его ругательными словами, но, повергнув его на землю, бил до тех пор, пока караульные, стоявшие у ворот, не пришли к нему на помощь и не освободили его от рук сего дерзкого янычара. Альжирский Дей, коль скоро узнал о показанной английскому консулу обиде, во удовольствие его немедленно приказал мавританца замучить палками, наказание альжирских янычар по узаконению их бывает обыкновенно в доме янычар Ага[176] и всегда скрыто от народа. Ни старание родственников, ниже просьба самого консула не могли избавить того янычара от такого мучительного наказания, ибо Дей наказанием сего бездельника хотел показать пример строгого своего правосудия. Однако после того пребывание великобританского консула в Альжире подвержено было опасности, почему он и принужден был в Европу уехать.
Христиане, зная дерзость янычар, убегают случаев иметь с ними дела.
Альжирское правление не только позволяет христианам торговать по всей области, но и отправлять свободно их богослужение, чего многие просвещенные в Европе народы и поныне делать не позволяют, а причиною сему кажется то, что в Варварийских областях духовенство нимало участия в правлении не имеет, следовательно, и не может оно утеснять своею ненавистию иноверцев, а напротив того, все зависит от светского управления.
Варварийцы в обхождении с христианами по невежеству своему любят слушать или рассказывать всякие невероятные повести. Когда бы ни пришли варварийцы в дом к христианину, надобно их непременно потчевать, в рассуждении чего они думают, что делают великую честь хозяину. Сие обыкновение осталось у варварийцов от прежних аравских народов, которые, по описанию Абюльфеда[177], странноприимство свято наблюдали. В сих местах жители не впускают христиан к себе в дом, но имеющие до них дело разговаривают с ними в кофейных домах и у входов их жилища.
Знатнейшие в Варварин особы отличают себя от подлого народа кроткими своими поступками, внешнею набожностью, воздержанием в питье и пище. Они живут весьма скупо и одеваются бедно, любят подарки, однако живущие там христиане редко их дарят, поскольку они, получа один подарок, после и сами просить не стыдятся и заключают, что уже должно им иные подносить.
Вообще все варварийские народы живут весьма убого и скрывают свои сокровища в землю, ибо когда начальники узнают о богатстве какого-нибудь жителя, то и без всякой вины отнимают оное. Несчастные сии обитатели не могут ни богатством, ни самою своею жизнью наслаждаться спокойно по причине сребролюбия и злонравия их правителей, коих тиранские утеснения предполагают вечные препоны благополучию сего народа и суть причиною гнусного нарицания варварами.
Ни находящиеся в Альжире христиане, ни тамошние обыватели не могут после восьми часов пополудни выходить из своих домов. Сия предосторожность принята от правительства по недоверенности к обывателям, кои, будучи утеснены, ищут случая при помощи христианских невольников освободиться от ига бунтом.
Жены турецких начальников во всех Варварийских областях пребывают в столь великом невежестве, что нималого понятия о человеческом житье не имеют. Они, будучи с ребячества заключены в серали, ничему больше не учатся, как только некоторым любовным ухваткам ради угождения своим мужьям. Жених не прежде увидит свою невесту, как по совершении брачного обряда, который обыкновенно отправляется в присутствии кади[178].
Женщины сих мест во время их взаимных посещений не могут видеть ни самых ближних своих сродников мужского пола, они выходят из домов под покрывалом и в провожании христианских невольников, с коими они имеют часто тайные свидания, ибо альжирцы, презирая рабское их состояние, жен своих к ним не подозревают.
В Альжире не бывает никаких публичных веселостей, тамошние жители большую часть времени проводят в кофейных домах и курении табаку, они ни с кем больше не обходятся, как только со своими женами, наложницами и невольницами. Играют они обыкновенно в шахматы, да и то всегда без денег, а прочие убыточные игры запрещены у них весьма строго. И так весь их проигрыш состоит в нескольких чашках кофе, сорбету[179] или в некотором числе трубок табаку.
Рамазан, турецкий пост, бывает два раза в год, во время которого днем упражняются в непрестанных молитвах и воздержании от пищи, а по захождении солнца простой народ, собравшись на улицах, веселится игранием на тимбалах, цитрах и волынках и разными смешными телодвижениями продолжает свою пляску. Притом поют песни на аравском или на турецком языке, которые содержат обыкновенно повести о прежних на море удачах. Байрам (турецкое разговенье) препровождают они все несколько дней в вышесказанных веселостях. Подлый народ, невзирая на строгое запрещение, употребляет крепкие напитки, которые они тайно покупают дорогою ценою на чужестранных судах, но, когда об оном правительство узнает, тогда винопродавцы подвергаются великому взысканию.
Тамошнее правительство определяет цену съестным припасам всякого роду и весьма строго наблюдает, чтобы продажа оных согласна была с положенным тарифом, который переменяется, смотря по количеству или недостатку в припасах.
Во всех варварийских портах, выключая Тунис, правительство ни малой предосторожности не приемлет от моровой язвы. Турки думают, что было бы грешно противиться божию определению, будучи уверены, что сия язва приходит по воле всевышнего для наказания за содеянные ими преступления, а по сему зараженные опою отвергают помощь врачебного искусства. Однако варварийцы без всякого врачевания, одною умеренностью в пище и воздержанием от напитков спасают себя от заразы, которую они, за неимением карантина, получают с александрийскими товарами, но сие бывает весьма редко, да и заражаются они не столь сильно, как живущие в Леванте.
Я упомяну здесь о нынешнем Альжирском правлении. Турки обладают городом, они присвоили себе верховную власть. Из них-то выбирают деев и всех других начальников, а природные жители ни малого участия в правлении не имеют, выключая некоторых неподданных аравов, которые управляются своими шеками и с которыми альжирский Дей живет дружно, для того, чтобы во время бунта милиции за него вступились. Альжирский диван составляют избранные от турок начальники, в котором Дей имеет важнейший голос. Христианские ренегаты имеют великую от него к себе доверенность, и им вверено начальство над морскими силами. Гражданские, военные и духовные суды в Альжире обыкновенно производятся словесно. Неправо обвиненные прибегают с просьбою к дивану или верховному совету, а когда христиане имеют какие-либо с турками распри, тогда выбирают по равному числу с обеих сторон посредников, коих решению повинуются. В случае же междоусобных споров судят христиан их консулы, а когда они их судом бывают недовольны, тогда отзываются к турецкому правосудию, которое в таковых случаях наблюдает всячески беспристрастие и судит бескорыстно. Банкротов и должников в Варварии весьма строго наказывают, а именно турок вечною тюрьмою, мавров вешают, жидов жгут, а христиан, ежели какой иностранный консул за них не поручится, заключают навек в тюрьму. Сие причиною, что в Альжире банкроты и должники очень редко случаются.
Альжирская милиция состоит из всякого рода бездельников, по большей части из бежавших от наказания из Турецкой области, вместе с ренегатами, превосходящими всех прочих в злонравии. Первые составляют воинское аристократическое правление. В сей стране не один, но тысяча есть тиранов, которых грубое своенравие служит законом всему народу. По зверству и грубости альжирской милиции поистине достойна она данного ей от европейцев имени варваров, но сего порицания нимало не заслуживают тамошние природные жители, кои все обще добронравны, трудолюбивы и странноприимство весьма свято, по крайней мере в пределах домов своих, наблюдают и коих одно только не-просвещение делает так много униженными пред их тиранами, которых сребролюбивая зависть не только пресекает стези к обогащению жителей, но и лишает их свободы пользовать приобретенными от трудов земными плодами.
Некоторые аравские орды от жестокого утеснения янычар ушли в неприступные горы и, пребывая там в независимости, упражняются в непрестанных набегах на проезжих, а особенно когда турки из городов для сбирания подати выезжают. От сих-то горных народов Варварийские берега ждут своего освобождения, в чем они и не обманутся, ибо сии народы, будучи на свободе, приобрели их прежнее мужество и легко могут, соединясь с другими вольными народами, низложить турецкую милицию, которая ныне от больших добычей и начавшей вкореняться роскоши ослабевать стала. Многие из них, принимая участие в торговле, от упражнения в оной несколько просветились и, оставив разбойнический промысел, живут в городах спокойно. Тунисская милиция ныне более о купечестве, нежели о разбоях, помышляет, потому-то сии последние меньше наглостей и грубости оказывают, нежели альжирцы.
Город Альжир, столица Альжирского правительства и место пребывания тамошнего Дея и его дивана, главная квартира турецкой милиции, гавань и арсенал альжирского флота, лежит под 36 град. 30 минут северной широты, 21 град. 30 минут к востоку от острова Ферро.