вредного для них солнечного зноя и от действия жестоких ветров, часто здесь свирепствующих. Если бы в план сего сада входило удивлять прогуливающихся искусственными гротами, пещерами, холмами, горами, дремучим лесом и проч, и проч., тогда надлежало бы критиковать его, потому что предмет нимало не достигнут.
Гошпиталь, ныне англичанами превращенная в солдатские казармы, есть подлинно бесподобное здание как по пространству, расположению, так и по местоположению своему. Построена она из кирпича в три этажа, на восточном краю города, подле цитадели. Главный ее фасад обращен к морю, и залив весь ей открыт. Пред окнами сего фасада находится большая площадь, служащая плац-парадом, а позади гошпитали идет покрытая зеленью прекрасная долина.
Публичная библиотека порядочно выстроена подле реформатской церкви; собрание книг очень невелико: состоят они большею частью из голландских, французских, немецких и латинских книг. Всякий настоящий житель города имеет право брать от смотрителя для прочтения какие книги ему угодно. В той же зале, где библиотека, хранится несколько неважных натуральных редкостей и вещей, употребляемых дикими островитянами великого океана. Вообще библиотека не заслуживает никакого внимания, однако ж я заметил в ней не столько любопытные, сколько забавные вещи, которые хотя и не относятся к чести здешних жителей, однако ж я не хочу умолчать об них. На столе увидел я огромную книгу, в которую библиотекарь записывал книги, даваемые им для чтения. Развернув оную, я нашел, что в ней очень мало листов было исписано, и, пока товарищи мои занимались рассматриванием других предметов, я из любопытства стал считать, сколько книг прочитано, и сосчитал, что с 1789 года по 1808 год, т. е. в 19 лет, кап-штатская публика прочитала 87 книг. Другая странность в сей библиотеке не может избежать внимания никакого посетителя и всякого заставит усмехнуться. Это расположение книг на полках по ранжиру. Они расставлены не по предметам, о коих в них писано, не по языкам, на которых они писаны, и не по авторам, кем они писаны, а по величине их формата, таким образом, книги в лист занимают правый фланг, за ними следуют в четверку, и так далее до самых малорослых. А что всего смешнее, то, хотя книги стоят не в глухих шкафах, а на открытых полках, однако ж над каждым отделением прибиты доски с надписями: Folio, Quarto и проч.
Реформатская церковь есть посредственной величины четвероугольное кирпичное здание, коего крышу внутри поддерживают четыре дорические колонны, толщиною превосходящие всякую соразмерность. Храм сей ни по чему особенного примечания не заслуживает; кафедра в нем резной работы из дерева очень искусно сделана. Там также можно видеть много старинных, из разных дорогих индийских деревьев сделанных кресел и стульев, очень редкой работы с великим искусством вырезанных. Надобно знать, что именитые жители города имеют в церкви определенные им места, на которых всякий для себя и своей фамилии ставит собственные свои стулья, для чего обыкновенно выбирают самые дорогие, лучшие и редкие. Вступив в церковь, при первом шаге можно бы подумать, что вошел в храм, где погребаются Герои со всего земного шара, все стены увешаны щитами, изображающими гербы разных фамилий, здесь похороненных[205], подле коих висят латы, шпаги, сабли, копья и проч. Самый недоверчивый зритель мог бы вообразить, что прах многих полководцев покоится под сводами, на которые он ступает. Но будьте уверены, войдя в сей храм, что под ногами вашими лежат кости голландских купцов и служителей их индийской компании. Столько они честолюбивы!
Лютеранская церковь менее Реформатской, но лучшей архитектуры; кафедра в ней чрезвычайно хорошо вырезана из дерева, впрочем, пет там ничего достойного примечания.
На площади, называемой Фонтанною, где также плац-парад, при нас построили из кирпича две красивые пирамиды над колодцами, из коих помпами достают свежую воду для употребления в восточной части города, стоят они на весьма видном месте и служат городу одним из лучших украшений.
Ратуша, прекрасное двухэтажное здание, с небольшою пиазою в главном фасаде, обращенном на так называемую рыночную площадь. В ней хранится статуя первого основателя колонии Ван-Рибека (Van Riebeck). Я не почитаю за нужное описывать жизнь сего славного голландца — ни того, как основал он колонию и как в начале существования оной, по недостатку в рогатом скоте, последнего быка, умершего с голоду, разрезав на 4 части, подарил их четырем английским капитанам за их подарки; история мыса Доброй Надежды всякому, читающему книги известна.
Театр построен на Готтентотской площади, так названной потому, что готтентоты продают тут привозимые ими съестные припасы, фрукты и проч. Величина и расположение театра, судя по здешней публике, совершенно соответствует своей цели. По моему мнению, он есть самая достопримечательная вещь в колонии по двум причинам: во-первых, не удивительно ли покажется, что такой народ, как голландцы, построили театр нарочно, а во-вторых, что он один театр только и есть-во всей Африке. Настоящих актеров нет, а играют на нем охотники из хороших домов. За вход платят деньги, которые употребляются в пользу бедных.
Зверинец сделан в одном отделении Компанейского сада; строение совсем ничего не значит, при нас все собрание животных составляли лев, львица, тигр, страус и адъютант. Сказывали, что нынешний губернатор лорд Каледон намерен собрать всех животных, каких только можно, живущих в колонии, и что уже двух слонов ожидали пред нашим отбытием. Если это сбудется, то капский зверинец будет, я думаю, едва ли не первый в свете, а ныне не стоит того, чтобы смотреть его.
Я не знаю никаких других примечательных заведений в Кап-Штате, которые бы стоили того, чтобы их поместить здесь.
Симанс-Штат городом нельзя назвать, а просто селением, в котором публичных строений: небольшой морской арсенал, казармы, гошпитали, а нет ни одной церкви, обывательских домов до 25, растянутых в одну линию по берегу небольшого залива из Фалс-Бон (а), в берег впадшего, который по имени одного голландца, бывшего здесь губернатором, называется Симансов залив. При входе в оный по обеим сторонам города, для его обороны голландцами построены две небольшие батареи, но на сей конец и те лишние: маленькое это местечко не заслуживает нападения, а защищать рейд и воспрепятствовать высадке десанта они слишком слабы. Чтобы пройти берегом из Симанс-Штата в Кап-Штат, то 5 или 6 миль надобно идти узким проходом, между морем с одной стороны, и высокими крутыми горами с другой, и на сем пути обходить три маленькие залива (Elks-Вау, Fish Hook-Bay, Kalks-Bay), а потом в чистое поле должно проходить сквозь весьма узкую дефилею, называемую Мюзенбургскою дефилеею, которую англичане очень изрядно укрепили двумя батареями, одна за другою построенными. Пройдя сию дефилею, дорога идет чистым полем до самого Кап-Штата, до которого всего расстояния от Симанс-Штата 21 1/2 английских миль. Настоящих жителей в Симане-Штате обоего пола едва ли наберется 100 человек, но в зимние месяцы, когда военные корабли и купеческие суда не стоят в Столовом заливе, а здесь, тогда многие из чиновников и мастеровых, служащих при морском арсенале, таможенные приставы, некоторые купцы и мелочные торговщики приезжают сюда жить и селение бывает гораздо многолюднее. Местечко сие окружено высокими горами, вплоть к нему примыкающимися. Оно имеет весьма невыгодное местоположение и само по себе совершенно не заслуживает ни малейшего внимания, но для колонии очень важно по безопасности своего залива для стояния судов, потому что Симанский залив есть самый безопаснейший рейд из всех, по близости мыса Доброй Надежды находящихся. О сем предмете пространно будет говорено в своем месте…
Английские военные суда все нужные им снаряды и съестные припасы получают на мысе Доброй Надежды от нарочитых, приставленных правительством коронных поверенных или агентов, которые подрядами и покупками на счет казны делают запасы в королевских магазинах, по требованиям производят отпуски на корабли и во всех расходах дают указанные отчеты главному морскому правлению в Англии.
Купеческие суда всех наций, приходящие к мысу Доброй Надежды для торговли нарочно, снабжаются всем для них нужным корреспондентами своих хозяев, между которыми идет торговля. Следовательно, и есть взаимная коммерческая связь, которая обыкновенно продолжается по нескольку лет, а потому сии корреспонденты никогда не захотят обнаружить своего корыстолюбия, выставив неумеренные цены за припасы, доставленные ими для судов, принадлежащих приятелям своим по торговым делам[206].
Но суда, пристающие на короткое время к мысу Доброй Надежды для запаса пресной воды, съестных припасов, для починки и проч., обыкновенно стараются обойтись без посредства агентов, хотя не всегда это бывает можно сделать, но часто случается, что судно имеет нужду в таких пособиях, которых получить без помощи здешнего жителя, хорошо ознакомившегося с законами и обыкновениями колонии, невозможно, как, например: наем мастеровых и рабочих людей для исправления судов починками; продажи каких-нибудь товаров или вещей, если нет наличных денег; наем магазинов для своза на время судовых тяжестей, и много встретиться может других случаев, которые заставят прибегнуть к маклеру. В таком положении самое лучшее средство есть постараться узнать богатейшую коммерческую контору, не наружным видом блестящую, но действительно известную по обширной своей торговле, и поручить все свои дела ее попечению, условясь прежде, какие проценты платить за труды (Commission). Богатый торговый дом никогда не пожелает замарать доброго своего имени за какую-нибудь малость, выставленную в счетах сверх обыкновенной цены за доставленные им на суда вещи. Напротив того, мелкие торговцы, едва начинающие подниматься, на это не смотрят и не стыдятся для своей выгоды обманывать самым бесчестным образом иностранцев, с которыми, вероятно, они после никогда не увидятся и никаких торговых дел иметь не могут. К стыду моему, надобно признаться, что я был в двух случаях такими людьми бессовестно обманут; я говорю по опыту, мною самим изведанному и, судя по недостаточному моему состоянию, очень, очень не дешево купленному.