— Увидел, как туда спустились Маго, Сафат и Мальчус.
— Все вместе?
— Нет. Мальчус шел первым, но вскоре к нему присоединились остальные. Они говорили, что нужно проверить, хорошо ли закреплен груз. О шторме. Все трое ушли вместе. Я вышел из своего укрытия, чтобы взглянуть на слиток, и услышал, что кто-то из них возвращается. Это был Маго. Не нравится мне этот человек.
— Неудивительно, — заметил Газдрубал. — Значит, Мальчус и Маго спускались в трюм поодиночке. Продолжай. Что делал Маго?
— Он снова осмотрел груз. Открыл одну амфору с монетами и пифос, в котором лежат очень красивые золотые украшения. Я подумал, он хочет украсть монеты или золото, но он ничего не украл, по крайней мере, я так думаю. Маго поднес к свету красивое золотое ожерелье с ляпис-лазурью, но потом положил его обратно в пифос. Монеты тоже вернул на место. Я проверил печати на амфоре и пифосе, они были запечатаны вновь. Серебряный слиток лежал на месте, но я, к сожалению, не знаю, кто вернул его туда.
— Карталон, и как ты истолкуешь то, что видел?
— Возможно, печати на амфоре и пифосе были сломаны или подпорчены, и он исправлял их, чтобы они выдержали шторм, — неуверенно ответил парень.
— Это одно возможное истолкование того, что ты видел, — сказал капитан. — Но, думаю, не самое вероятное.
— А, мадам Макклинток, — сказал Ахмед бен Осман, указывая на стул. — Спасибо, что нашли время вновь повидаться с мной.
Мой приход в полицейский участок был отнюдь не добровольным, но я сочла хорошим знаком, что бен Осман так любезен. Я поставила сумку на пол и села.
— Руководство попросило меня еще раз рассмотреть обстоятельства смерти Рика Рейнолдса. Очевидно, канадские власти считают, что местная полиция не проявила должного усердия в расследовании этой смерти. Возможно, вы уже об этом знаете. Дело теперь передано национальной гвардии, конкретно мне.
Я пригласил вас сюда по двум причинам. Прежде всего, не откажете вы мне в любезности вновь изложить события, приведшие вас к обнаружению тела Рейнолдса?
— Разумеется, изложу. С чего начать? С того утра?
— Это будет уместно. Расскажите все о том, что делали, кого видели, и точно опишите положение тела, когда вы его нашли. С вашего разрешения, я буду записывать ваши показания на пленку.
Не дожидаясь ответа, бен Осман включил магнитофон на запись.
Я рассказала ему о людях, которых видела в гостиной, когда выходила, о том, что немного поговорила с Брайерсом и Хеди, о том, что встретила Азизу, потом увидела бегавшую трусцой Нору и поговорила со Сьюзи. О том, что опрометчиво бросила в кусты блокнот Кристи, разумеется, умолчала. Это потребовало бы множества объяснений, которые в данном случае были несущественны. По крайней мере, я так считала. Бен Осман не делал никаких замечаний, пока я не дошла до того, как обнаружила тело.
— В воде над его головой расплывалась кровь, — сказала я.
— А рана? Видели вы рану?
— По-моему, рана была на затылке.
Бен Осман полистал бумаги, лежавшие на его столе.
— Да, это совпадает с результатами вскрытия.
— Насколько я понимаю, такую рану невозможно получить, нырнув в мелкий конец бассейна, — сказала я.
— Очевидно, нет. Мистер Рейнолдс скончался от утопления, но, кроме того, получил удар по затылку. Его чем-то ударили, потом, скорее всего, бросили в бассейн. К сожалению, после этого вокруг бассейна наверняка несколько раз производили уборку. Все улики, какие могли быть там, исчезли.
Я подняла сумку и стала открывать ее.
— Думаю, вас обыскали перед тем, как вы вошли, — сказал бен Осман.
— Нет, — ответила я.
— Нет! Тогда очень надеюсь, что там у вас нет оружия.
— В том смысле, какой вы имеете в виду, нет. С моей стороны вам ничего не грозит.
— Из канадской полиции пришло сообщение, удостоверяющее вашу положительную репутацию.
Роб хоть и бабник, но молодчина.
— Значит, мне можно открыть сумку? — спросила я.
— Открывайте, — вздохнул он.
— Вот, — сказала я, кладя ему на стол молоток для крокета.
— Что это? — спросил бен Осман.
— Крокетный молоток, — ответила я. И ощутила громадное облегчение, расставшись с ним.
— А, — произнес он. — Наследие европейского колониализма. Вы хотите поиграть в крокет?
— Нет, хочу, чтобы вы подвергли анализу пятнышко крови и волосок на молотке.
— А, понятно, — сказал он, пристально глядя на молоток. — Вы наверняка трогали его несколько раз, — сурово произнес бен Осман.
— Ручку да. Ее трогали несколько человек. Возиться с отпечатками пальцев не вижу смысла.
— Расскажете, как нашли его?
— Да, конечно. Должна предупредить, мой рассказ покажется неправдоподобным, но это правда.
И я рассказала о Кэтрин, о краже ее ожерелья и жалобах на то, что кто-то роется в ее вещах, о том, как она показала мне молоток в своем чемодане.
— Она даже сказала, что ее кто-то толкнул с лестницы.
— Эта женщина вполне… э… здорова? — спросил бен Осман.
— Она очень нервная, — ответила я. — Однако никаких признаков безумия я не замечала. И ожерелье ее было украдено, мы знаем это. Мне удалось выкупить его у торговца на рынке ювелиров в Тунисе.
— Подозреваете кого-нибудь в этой краже?
— Я знаю, кто украл его, — ответила я. — Рик Рейнолдс.
— Обвиняете покойного? Доказать это будет трудно, не так ли?
— О, доказать я могу, — заговорила я. — Не могла до сегодняшнего утра, но теперь могу. Видите ли, я занимаю в гостинице бывшую комнату Рика. Когда Кэтрин захотела отдельную комнату, я уступила ей свою, а сама перебралась в ту, которую занимал Рейнолдс. Ящик в ванной, тот, где лежит фен, открывался туго. Сегодня утром я спешила, поэтому сильно его дернула, и, представьте себе, оттуда вылетел этот листок. — Я положила его перед бен Османом. — Это расписка. Рик расписался здесь за деньги, полученные за ожерелье.
Кроме того, там была записка, написанная почерком Кристи, журналистка писала, что ей и Рику нужно немного поговорить. Во всяком случае, Рик ее не убивал, потому что был уже мертв. Однако я невольно задумывалась, сколько людей из ее списка получило такие же?
— Вы не можете доказать, что он получил деньги за ожерелье мадам Андерсон, так ведь? На рынке ювелиров люди продают и покупают множество украшений.
— Может, не смогу доказать неопровержимо, однако косвенные улики весьма убедительны. Во-первых, я увидела, как Рик выходил из лавки. Поэтому зашла туда. Во-вторых, — сказала я, кладя второй листок перед бен Османом, — это моя расписка в покупке этого ожерелья. Видите, та же лавка, та же дата — и тот же почерк. Владелец даже описал ожерелье таким же образом.
— Цены очень разные, — сказал он с улыбкой. — Либо мистер Рейнолдс не получил справедливой цены за него, либо вы переплатили.
— Я это заметила. Разумеется, возмутительно. Собственно говоря, оно мне досталось по довольно сходной цене. Либо Рик не умел торговаться, либо остро нуждался в деньгах.
— Выходит, мадам Андерсон понимает, что ожерелье украл Рик, и в наказание бьет его очень сильно, притом дважды, крокетным молотком?
— Неправдоподобно, — сказала я. — Я, разумеется, не говорила Кэтрин о своих подозрениях, потому что ничем не могла их подтвердить.
— Другим говорили?
— Никому, — ответила я. — Только своему деловому партнеру. Но он в Канаде. Есть у вас какие-нибудь сведения о вскрытии тела Кристи Эллингем?
Я ломала голову над тем, с какой стати кому-то понадобилось убивать Рика, но при этом думала, что Кристи сама напрашивалась на убийство, если о ее списке знал кто-то еще.
— Нет. Мне должны сообщить?
— Не знаю. Очевидно, у нее в крови было много алкоголя и снотворного.
— Вы хотите сказать, что она хотела покончить с собой, хотя нет, предполагаете, что кто-то опоил ее, а затем поджег матрац. Маловероятно, вам не кажется?
— Возможно.
— Теперь я должен поговорить с вами о другом, — сказал бен Осман, положив конец моим размышлениям. — Мне нужно заверение, что ни вы, ни кто-либо из вашей группы не покинете эту страну без моего разрешения.
— Да.
— Что «да»?
— Да, я обещаю, что ни я и никто из находящихся здесь членов тура не покинет страну до окончания тура, не поставив вас в известность, — сказала я, старательно подбирая слова.
— Почему ваши слова мне кажутся — как это сказать на вашем языке? — обтекаемыми?
— Пожалуй, лучше «уклончивыми», — ответила я. — Или даже «обманчивыми».
— Почему же вы хотите обмануть меня, мадам Макклинток? — спросил он с легкой улыбкой.
— Я не хочу вас обманывать. Я стараюсь выражаться совершенно точно. Во-первых, тур заканчивается через шесть дней. После этого у меня не будет над этими людьми никакого контроля, да и сейчас его почти нет. Что я скажу? Тур окончен, но вы не можете уехать, и притом должны жить здесь на собственный счет? Если не хотите, чтобы с окончанием тура они уезжали, то сказать им об этом — ваша задача, не моя.
Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга через стол.
— Вы сказали «во-первых». Есть и «во-вторых»? — нарушил молчание бен Осман.
— Существует небольшая проблема. Одного члена нашей группы нет. Думаю, эта женщина уже улетела домой.
— И кто она? — спросил он, снова глядя в список.
— Кэтрин Андерсон.
— Неужели та, у которой был крокетный молоток? — воскликнул бен Осман.
— Та самая.
— Тогда где она? Когда улетела?
Вид у него теперь был раздраженный.
— Не знаю. Она выписалась из гостиницы сегодня чуть свет, оплатила свои мелкие расходы и попросила вызвать такси. Служащие пытались связаться со мной, но, видимо, я в это время принимала душ, потому что не слышала телефонного звонка. Когда они увидели меня, Кэтрин уже не было. Вчера вечером она была очень расстроена. Сказала, что кто-то роется в ее вещах даже после того, как она сменила комнату, и ей нужна моя помощь, чтобы немедленно вернуться домой. Я вчера была в дурном настроении, и, хотя пообещала ей помочь сегодня, голос мой звучал не особенно сочувствен