Он не выпускал из виду ласты Милы. За пучком лучей была чернота, но она уверенно плыла вперед, песчаное дно лагуны уже ушло из-под ног, и в метрах десяти от берега появились первые кораллы.
Рич плыл к рифу, но ничего не происходило, лишь в кружке света двигались частицы минералов, но вдруг он оказался в струе коралловых мальков, словно внутри купола снежинок. Сотни крошечных комочков носились вокруг него в водном потоке, вырываясь на поверхность. Розовые. Белые. Они сверкали в свете фонаря на бескрайнем черном фоне и сыпались на кожу, подобно каплям дождя или града. Они — мягкие, как дыхание. Вокруг них метались, ища корма, маленькие рыбки, и им удавалось захватить комочки мальков. Рыб покрупнее было не видно — они со своими острыми зубами наверняка держались в темноте и ждали своей очереди. Но Рич не мог думать об этом в такой удивительный момент.
Мила права — это восхитительное зрелище.
И он все пропустил бы, если бы не она.
Он вынырнул, чтобы вдохнуть воздуха, потом поправил маску и трубку и вернулся под воду на несколько метров. На краю светового пятна от его фонарика Мила плыла над целым шлейфом из коралловых мальков. Она быстро приподняла сетку, чтобы маленькие комочки вплывали прямо туда. Рич повернулся к ближайшим кораллам роговидной формы и последовал ее примеру. На него спустилось целое облако перышек, и трудно было определить, где мальки, а где рыбешки. Он захватывал в сетку все, что видел и мог поймать, но явно упускал тысячи.
К тому же резвые рыбки успевали захватить намного больше коралловых мальков, чем получалось у него.
В луч света от фонаря попала медуза. Он видел медуз мертвыми на пляже, когда мальчиком строил замки из песка и выкапывал ими, как лопатками, рвы. Медузы были похожи на доски для серфинга.
Затем он увидел каракатицу — она красиво переливалась и, быстро перебирая дюжиной ножек, устремилась к комку коралловых мальков.
Он поднял глаза, и в полоске света появилась Мила — она плыла с такой плавной грациозностью, о которой каракатице и не снилось. Бело-розовые мальки снежинками падали и кружились вокруг нее, глаза за стеклами маски блестели. Ему не нужно видеть ее улыбку — он и так чувствовал ее.
Она рождена быть здесь.
А ему оказали честь поприсутствовать.
Риф ночью напомнил ему один фильм восьмидесятых про футуристический город через триста лет, город, пропитанный кислотными дождями и сверкающий неоном, небо переполнено безобразным воздушным транспортом, на улицах скопление людей, все так и дышит поджидающими опасностями.
Риф чем-то напоминает тот город, за тем исключением, что в нем все красиво.
Он вынырнул, и Мила вынырнула рядом.
— Готовы уйти? — спросила она.
— Нет.
Она улыбнулась:
— Рич, прошел целый час.
— Неужели? — удивился он.
— Время летит незаметно…
Да, это так. Он не помнил, когда чувствовал себя таким расслабленным, и при этом полным энергии.
— Я очень рада улову, — сказала Мила. — В прошлом году я это пропустила. — Она ловко скрутила сетку и не только свою, но и его тоже, чтобы содержимое никуда не делось.
На отмели стоял большой пластиковый бочонок. Мила передала Ричу сетки, а сама скинула ласты и наполовину заполнила бочонок морской водой, затем зачерпнула еще воды подводной маской и полила поверх перевернутой сетки, чтобы пойманные мальки попали в их новое жилище. То же самое она проделала с сеткой Рича. Они вместе притащили тяжелый контейнер на берег.
После часового пребывания в невесомости антиутопического подводного мира Рич чувствовал, что у него вместо ног сундуки, набитые камнями. Как же легко и свободно он двигался в ластах…
— Итак, что вы думаете? — спросила, выпрямившись, Мила.
Она стояла почти вплотную к Ричу, и голова ее находилась у него под плечом. Ей пришлось поднять голову, чтобы взглянуть на него. Ясные зеленые глаза смотрели выжидательно. Даже перепачканная, мокрая, с красными отметинами на лице от подводной маски, она… прекрасна. Ничего более красивого он в своей жизни не видел. Ну разве только, когда на нее падали, словно снежинки, коралловые мальки, а она выглядела красавицей русалкой.
Безумно захотелось ее поцеловать.
— Нет слов, — вместо поцелуя пробормотал Рич. — Как вы и говорили.
— Теперь вы это почувствовали?
Рич поднял руку и провел костяшками пальцев по ее щеке, спрятав за ухо мокрую прядь волос. У нее перехватило дыхание, и она склонилась к нему. Впервые она не отстранилась.
Грудь у Рича стянуло, хотя его распирало от гордости за себя, от радости.
— Да, — выдохнул он. — Думаю, что почувствовал. А что это для вас?
— Симфония. Столько звуков, и все звучат вместе. — Глаза у нее заблестели. — Не обязательно гармонично… просто прибой из звуков. Коралловые комочки похожи на крохотные ударные инструменты, и они стучат, стучат, а море наполняется ими. Те, что касались моей кожи, похожи… — Она огляделась, словно нужное слово где-то поблизости. — На маленький фейерверк. Сотни крохотных взрывов. Коралл сам по себе такой трепещущий под светом… он поет мне песню. Очаровывает. Захватывает. Не дает дышать. — Она опустила голову, и мокрые локоны заколыхались. — Я не могу этого объяснить.
Он за подбородок приподнял ей голову, чтобы видеть глаза, и прижал ладонь к ее щеке.
— Я завидую вашей сверхсиле.
Губы Милы, такие же нежно-розовые, как и коралловые мальки, слегка раскрылись и загипнотизировали Рича.
— В сверхсиле есть и приятные моменты, — прошептала она.
Мила, несомненно, дитя рифа. Наполовину русалка, ей уютно и в воде, и на суше. Она — порождение сказочного морского народа, океана, и, живя там, любя эту жизнь, она готова закончить свое существование, защищая риф.
Вообще-то это и его наследие тоже, но у него нет такой же связи с этой землей, и он не обладает такими же инстинктами защитника. Он был воспитан сохранять эту землю, увеличивать ее доходность. Использовать в своих интересах.
Впервые он засомневался в тех жизненных взглядах, которые ему прививались. Он засомневался в себе самом.
Неужели он и Милу использует в своих интересах? Выуживает из нее сведения, информацию? А если он ее поцелует, не будет ли это еще одним способом использовать ее, когда она не знает правды о нем? Как бы сильно он ни хотел прижаться губами к ее рту, но до тех пор, пока он не исправит существующее положение дел, любой поцелуй будет… украденным.
— У вас в волосах застрял малек, — пробормотал он.
Мила смотрела на него снизу вверх, и ее взгляд сказал ему, как она привыкла к отдалению от нее других людей. Она не удивилась, когда он сделал шаг назад.
— Это наверняка последний малек, — сказала она. — Давайте отвезем все ко мне домой и приведем себя в порядок.
Рич отодвинулся от Милы и поднял тяжелый контейнер с мальками. А она натянула платье, и оно облепило влажное тело. Затем она подобрала их подводное снаряжение и пошла следом за Ричем к своему грузовичку.
Глава 7
Только сейчас Миле пришло в голову, что Рич стал первым человеком, которого она привезла в свое жилище, устроенное из переделанных транспортных отсеков, которые служили и домом, и конторой.
Это ее личное пространство.
Рич вышел из грузовичка и стоял, глядя на двухъярусное сооружение из металла.
— Это что… грузовые контейнеры?
Горло Милы наполнилось чем-то вроде жареного цыпленка и старой кожи. Она посмотрела его глазами… и что увидела? Рифленые железные стены с выцветшей краской, все разного цвета.
— Все постоянное жилье занято туристами, — сказала она. — Чуть дальше есть и хорошие дома. Но внутри обустроено по-домашнему. Входите.
Она повела его вокруг строения: деревянный настил из старой палубы с трех сторон огибал морские контейнеры, двухъярусный в центре и одноярусные слева и справа. Рич едва не споткнулся о кушетку — кусок прогулочной лодки с мягкими подушками. Потеряв дар речи, он стоял и смотрел на эту авторскую работу Милы.
— В следующие четверть часа вам предстоит увидеть, как можно вторично использовать старые вещи, — предупредила она, проглотив ком неловкости, — в горле привкус скисшего молока.
Мила открыла двойные створки контейнера слева и вошла в свою контору. Мебель представляла собой смесь разных вещей. Письменным столом служила дверца от пляжной будки, а ножками — два вместительных шкафчика из кают. Стремянка с облупившейся краской — это книжные полки для справочников по биологии и папок со служебной документацией. На стенах висели увеличенные фотографии лагуны в старых рамах от рыболовецких сараев.
Рич уставился на эти художественные поделки.
— Вид словно из окна, когда я работаю, — похвасталась Мила и покраснела. — Поставьте, пожалуйста, бочонок у двери.
Он опустил бочонок у стеклянных дверей так, чтобы лунный свет мог до утра проникать внутрь на коралловые мальки, когда Мила их заморозит.
Мила распахнула высокие двери напротив конторы и провела Рича внутрь. У него глаза полезли на лоб.
— Вы сами все это сделали? — изумился он.
Мебель в этом помещении — это обломки рыболовецкой лодки, отчищенные и отполированные до блеска. Сиденья использовали как книжную полку и шкафчик, перевернутая средняя часть была накрыта стеклом и служила кофейным столиком, а заостренный нос кормы превратился в боковой столик у стены.
— Мне помог старый моряк из Корал-Бэй, большую часть я сделала сама. Терпеть не могу, когда что-то пропадает зря.
Она взбежала по отполированным деревянным ступенькам в спальню, находящуюся наверху центрального контейнера, который служил кухней, ванной и прачечной. Достав сухую одежду и полотенца, она спустилась вниз, чтобы по-быстрому принять душ.
Рич стоял на месте, озираясь. Он не может поверить своим глазам? Или удивлен? Или пришел в ужас? Понять Мила не могла. Для нее это маленькое прибежище, наполненное вещами, которые доставляют удовольствие. А что увидел Рич? Ненужный хлам?
Он поднял глаза наверх, на светильник. На шнуре висели лампочки в форме бутонов, и каждая лампочка была вмонтирована в морского ежа. Одни лампочки были побольше, другие поменьше и светились нежными оттенками розового и оранжевого. Вся композиция была искусно прикреплена к куску дерева.