Ритм движения веслами они установили быстро, но Мила была натянута и скованна… такая же негнущаяся, как твердый пластик байдарки. Учитывая то, что он узнал о ней, касаться его ей не просто, а поза, в которой они сидели, неловка им обоим… хотя по разным причинам. Рич собирался смотреть вокруг, а сам не отрывает глаз от гибкой загорелой спины и шеи молодой женщины в бикини, сидящей у него между колен. Форменную рубашку она сняла и аккуратно убрала в рюкзак, а на бикини ему следует смотреть как на униформу.
Миле лет двадцать пять — почти на десять лет она моложе его, — но есть в ней что-то… словно она намного старше. Она — порождение этой земли или даже моря.
— Бухта, похоже, пустынна. — Голос Милы гулко прозвучал из-за акустики в узком ущелье.
Действительно, нигде ни души, ни на зеркальной поверхности воды, ни на верхушке скал каньона, ни на площадке автопарка, выдолбленной в толще известняка в дюнах. Хотя легко представить на фоне солнца одинокий таинственный силуэт фигуры с копьем в руке.
Необыкновенное место.
Мила перестала грести, весло Рича тоже замерло в воде. Впереди из воды появился курносый нос, две ноздри, глаза, мигая, смотрели на них. Байдарка медленно, по инерции, проплыла мимо. Лишь в последний момент это существо нырнуло обратно и исчезло в глубине.
— Морская черепаха, — сказала Мила. — Любопытная малышка.
— Черепахи у вас любопытные?
Мила улыбнулась:
— Они на самом деле любопытные. Мы им любопытны.
Они молча продолжили грести. Рич мучился от желания задать еще вопрос и наконец спросил:
— Ваше восприятие влияет на отношение к разным вещам? Оно бывает отрицательным?
— И такое бывает. Я не большая поклонница желтых рыб, к примеру, хотя они в этом не виноваты. Для меня желтый цвет… издевательский, что ли. — Она пожала плечами. — Но люди и вещи могут влиять на меня и положительно.
— Например? — спросил он.
Мила очень долго не отвечала.
— Дубовый мох. Я ощущала его на руках у мамы, когда была маленькой. И сейчас ощущаю, когда вечером холодно, и я кутаюсь в мягкий шерстяной свитер, или когда укрываюсь стеганым одеялом.
Рич пожалел, что он не дуб и не мох. Это напомнило ему что-то похожее: детство, связанное с матерью. Матери не стало, когда он еще учился в начальной школе, а отец, не справляясь с воспитанием сына, поместил его в пансион. С тех пор ничьи любящие руки его уже не обнимали.
Мила кашлянула и сказала:
— Однажды я встретила человека, похожего на сладкую вату. Как не проникнуться симпатией к нему? В памяти остался этот запах… положительный. Я, вероятно, больше расположена доверять такому человеку, чем, скажем, тому, кого представляю дымом от дизельного топлива.
«Счастливчик этот парень — сладкая вата». Что-то подсказывало Ричу: если ты симпатичен Миле Накано и если она тебе доверяет, то это более редкое явление, чем тайны какого-то ущелья.
— А какие самые неприятные ассоциации у вас возникали? — не удержался от любопытства Ричард.
— Ушная сера, — тихо ответила она.
— Это был человек или вещь?
Впереди байдарки зыбь и журчание воды, но легко вообразить, что это звуковые волны от смеха Милы, мягкого, гортанного и вибрирующего у него между ребер.
— К несчастью, это был человек. — Мила вздохнула. — Один мальчик в начальной школе. Стоило ему оказаться рядом, как я ощущала сильный запах ушной серы, — он ударял мне в нос и застревал в горле. Теперь, если мне плохо по любой причине, то получаю вот такое… чудесное напоминание.
Ну и ну.
Вот каким образом срабатывает ее «сверхсила». А он? Когда он будет смотреть на водную зыбь где-то в другом месте, то будет слышать ее мягко звучащий голос и будет представлять себе Милу, с ее гибкой длинной спиной, и то, как спина касается его головы при гребле.
Мила снова опустила весло в воду. Байдарка замедлила ход.
— Вон там живут черно-серые горные кенгуру-валлаби.
Рич проследил за ее взглядом — она смотрела на возвышающиеся отвесные скалы ржавого цвета.
— Все, что я вижу, — это какие-то тенистые выступы.
— Под ними любят прятаться кенгуру. Вот почему они приобрели черные отметины.
Он искал глазами маленькие мордочки.
— Это что-то вроде горных полукоз? А вниз они не срываются?
— Они родились на утесах, провели всю жизнь, прыгая по ним и пощипывая растения. Они спят под выступами скал, растят детенышей подальше от хищников. Они приспособились, и для них это совершенно нормально.
Чем дольше они плыли, тем больше Рич узнавал нового. Мила говорила о доисторических на вид рыбах, обитающих в холодных темных водных глубинах, о скопах[10] и белых цаплях, которые гнездятся наверху, о людях, живших здесь когда-то, и о древних поселениях, следы которых находят каждый год.
Трудно не представить туристические возможности на побережье, исходя из таких природных ресурсов. Это курорт в экозоне.
В скалах виднелись углубления, где сейчас прятались кенгуру-валлаби.
— Там много пещер. Должно быть, спелеологов это заинтересует, — высказал Рич свою догадку.
— Как-то раз состоялся большой международный съезд спелеологов. Они приехали специально, чтобы исследовать не отмеченные на карте участки. За два дня они обнаружили почти двенадцать новых пещер. Представляете, сколько еще они могли бы найти, если бы остались на неделю? Или на две?
— Почему же они не остались?
— Негде расселить такие большие группы. И научных лабораторий нет… вообще ничего. А пещеры… — Мила сникла. — Если море станет быстро подниматься…
В этом случае гряда утесов, где живут горные кенгуру-валлаби, превратится в острова, а скала, которую они сейчас разглядывают, уйдет под воду и опять покроется кораллами.
Такое круговорот жизни.
Они продолжали грести и подошли совсем близко к возвышающимся окаменевшим стенам. Единственный звук — ритмичное шлепанье весел в полной тишине этого прекрасного места. Тишина просачивалась Ричу внутрь — такого он никогда не ощущал.
— Я подумываю о том, чтобы вернуться сюда на уик-энд, — сказал он, поддавшись внезапному желанию. — Прихвачу еще пару дней. Я недооценил местные красоты.
Они причалили к песчаному берегу. Мила выбралась из байдарки и повернулась к Ричу:
— У меня экскурсия только на сегодня. Вам придется взять кого-то еще для дальнейшего тура.
Он не ожидал отказа.
— У вас другие клиенты? — Да ему достаточно одного телефонного звонка, чтобы все утрясти. Но злоупотреблять своим влиянием он не будет, чтобы не вызывать ассоциаций с ушной серой.
— Нет, но я занята.
— Чем?
— Осмотр с воздуха расположения морских водорослей и китовых акул. Потом еще маркировка животных. На днях будет низкий прилив, и я включена в группу по сбору коралловых мальков. Работы много.
Рич чувствовал, что упускает возможность получить достоверную информацию от хорошо осведомленного человека. И еще быстро ускользает возможность лучше узнать Милу.
— А мне можно с вами? За плату, разумеется.
Мила поморщилась:
— При чем здесь деньги? Наша работа — это ведь не зрелищный спорт.
— Тогда поручите мне какую-нибудь работу. Я мог бы тоже отслеживать морские водоросли… или изучать… мальков.
Еще десять минут назад за подобное предложение он бы получил в награду смех Милы… приятно-гортанный. А сейчас она нахмурилась.
— Послушайте, Мила, вы же сами спрашивали, когда я в последний раз сделал что-то совершенно новое. А тут такая возможность. — Он находил это «перетягивание каната» очень бодрящим. — Я вас не обременю. Слово скаута.
Она повела плечом и поджала губы. Он задержал дыхание, ожидая ответа.
— Вы вольны распоряжаться своим временем.
Он удовлетворенно улыбнулся. У него появится возможность лучше почувствовать этот регион и подольше пообщаться с Милой Накано.
Обратный путь показался вдвое короче. На «Портусе» Мила укрылась за защитным барьером на одном из двух корпусов катамарана. Рич сделал то же самое на другом. Так они плыли обратно в Корал-Бэй — вместе, но порознь.
Мила, понуро опустив плечи, сидела на палубе. Она была нелюбезной и не могла этого не сознавать. А она ведь к тому же должностное лицо.
Но с той минуты, как Рич решил вернуться в Корал-Бэй для новых экскурсий, она чувствовала, как у нее растет напряжение и волнами пробегает по позвоночнику.
Сегодня она была гидом Рича, потому что это ее работа. Но она позволила себе поддаться его красивой внешности и его неподдельному интересу к рифу, да и модный катамаран сыграл свою роль. Успокаивает лишь то, что ему еще предстоит преодолеть сопротивление Досонов, а это пока что никому не удавалось… какими бы ни были его планы девелопера.
Несмотря на наметившиеся между ними дружеские отношения, Ричард Гранди все равно ее противник в том, что касается рифа.
Мила посмотрела на темно-зеленую гладь океана, сверкающую внизу под двумя одинаковыми корпусами катамарана, потом на Рича. Он сидел в той же позе, что и она, свесив ноги, брызги летели ему в лицо, и смотрел не отрываясь на берег, проносившийся за бортом. Наверняка представляет очертания своего отеля у моря. Или курорта. Или — только не это, — казино.
Мила знала, что бессильна помешать ему, но трудно не думать о грядущих возможных изменениях.
Спустя час катамаран плавно причалил к пристани у залива Билла. За их спиной солнце быстро убывало за горизонт.
— Было приятно познакомиться с вами, — вежливо пробормотала Мила и встала.
Рич сдвинул брови.
— Вы так это сказали, словно я больше вас не увижу.
Уик-энд еще через четыре дня. За это время может случиться что угодно, он потеряет интерес, не захочет возвращаться. А может, договориться с кем-то другим, кто в субботу им займется? Разумно поступить так. Но тогда она больше не увидит Ричарда Гранди.
От всех этих мыслей у Милы в горле появился привкус… ушной серы, перебивший запах океана. Какая глупость. Рич, в сущности, чужак. С какой стати сердце у нее дрогнуло — пусть и чуть-чуть — при мысли о расставании с ним? Но ощущения никогда ее не подводили, даже когда ей приходилось врать самой себе. Безошибочно в нос ударил запах ушной серы.