– Похоже на очень-очень старую историю, – добавил инспектор. – Она была танцовщицей, начала стареть – и стала работать на улице. С начала затемнения проституция взлетела, словно аэростат: вдоль всей Хеймаркет и Пикадилли стоят девицы, направив свет фонарика вниз, себе на ноги, чтобы клиентам проще было их найти.
– Наверняка это помогает провести время при затемнении, – сухо отметила Агата.
Сэр Бернард стоял на коленях рядом с раскрытым саквояжем, надевая перчатки.
Дверь соседней квартиры открылась, и стройная, довольно привлекательная женщина лет двадцати пяти встала в проеме, сжимая рукой ворот махрового халата. Тонкую талию обхватывал пояс в красно-белую конфетную полосу. Несмотря на халат, она была полностью (и довольно густо) накрашена.
Агате показалось, что она не допустит ошибки, сочтя эту особу еще одной «работающей девицей».
– Я… я вроде бы успокоилась, инспектор. Наверное, я уже могу ответить на ваши вопросы.
Инспектор посмотрел на Агату:
– Это Айви Пул, миссис Маллоуэн. Подруга и соседка мисс Оутли.
Айви округлила свои темно-карие глаза и сказала:
– На самом деле, инспектор, Эвелин – миссис. Была замужем. Миссис Оутли, так ее надо называть. А я – мисс. Мисс Пул.
Инспектор занес это в записную книжку. Агата достала из кармана блокнот и тоже начала делать заметки.
Мисс Пул так и стояла в дверях своей квартиры, прислонясь к косяку: в этой позе было нечто чувственное, однако Агата не могла бы сказать, является ли это врожденным свойством, отражает род занятий или служит способом задобрить инспектора.
– А вы кто такая, милочка? – спросила мисс Пул у Агаты, нахмурившись.
Инспектор ответил за нее:
– Это мой секретарь. Мы оба ведем записи и позже их сверяем. Это стандартная следственная процедура, мисс Пул… Но вам, конечно, неоткуда об этом знать, вы ведь никогда не нарушали закон.
– Это точно, – подтвердила она. Рот у нее был красивый, а вот зубы кривые, и верхние, и нижние. – Закурить нету?
Инспектор снабдил ее сигаретой и дал прикурить.
Агате стало интересно: смогла бы эта особа вести себя столь же непринужденно, если бы видела ту же картину, что наблюдала она – истерзанный труп из соседней квартиры.
– Эвелин работала на улице? – спросил инспектор.
– Откуда мне знать? У меня есть работа, в ресторане.
– В каком именно?
– Ну… раньше была. Сейчас ищу новое место. Но Эви – она выходила по вечерам, так что сами делайте выводы.
– Муж с ней не живет?
– Нет. Они расстались. Его зовут Билл, по-моему. Он продавец, работает где-то на севере.
– Так что, она регулярно выходила по вечерам?
– Ага. Из «Ветряной мельницы» ее уволили. Вроде как стала слишком толста для них. Эти янки любят худышек. Короче, она возвращалась примерно в одиннадцать, иногда с мужчиной. Ну, понимаете, когда пабы закрывались.
– А что было прошлой ночью?
Мисс Пул выдохнула дым из ноздрей, словно дракон.
– Я ей не нянька.
– Что вы видели, мисс Пул?
– Ни черта я не видела.
– Тогда что вы слышали?
– Ну… может, что-то и видела вообще-то.
– Рассказывайте.
– Я вчера вечером решила вымыть перед сном голову. – Она поднесла свободную руку к своим темным кудрям и адресовала инспектору скромную улыбку – совершенно неубедительную, как решила Агата. – Я вышла на площадку, понимаете, чтобы налить воды в чайник в туалете. Пока я там была, идет Эви, вверх по лестнице, с мужчиной. Они зашли к ней.
– Когда именно это было?
– Я на часы не смотрела.
– Попробуйте сказать приблизительно, мисс Пул.
– Четверть двенадцатого, может?
– Описать мужчину сможете?
– Лампочка-то одна. Тут жуткая темень.
– Что именно вы видели, мисс Пул?
Она пожала плечами, снова выдохнув дым.
– Вы не станете меня в это впутывать, инспектор, ладно? Будьте душкой.
– Мисс Пул, вы уже впутаны. Женщину, которая живет рядом с вами, убили. Разве вам не надлежит постараться, чтобы этого типа поймали и посадили?
Она нахмурилась:
– Этого ублюдка надо повесить, вот что я считаю.
– Я тоже. Помогите мне это сделать.
– Ну… Он был гражданский. Среднего роста. В голубом пальто. Серые брюки. Бежевые ботинки. Без шляпы. Больше ничего не помню.
– Вы хорошо справляетесь, мисс Пул. А как насчет лица?
– Извините. Толком не рассмотрела. Тут мало света, говорю же.
– Ну, одежду-то его вы заметили.
– Ну, шеф, девушка ведь так мужчину оценивает, верно?
– Ладно. Что было дальше?
Она снова пожала плечами, со вздохом выпустив дым:
– Я не спала до полуночи или, может, на четверть часа подольше, примерно так. У меня маленький обогреватель, и я перед ним сидела, сушила волосы, расчесывала… – Еще один кокетливый взгляд на инспектора. – Сейчас такое время, что девушке надо стараться выглядеть как можно лучше, знаете ли.
– И что еще, мисс Пул?
– Ну, я слышала у Эви радио, за стеной. Она так иногда делала: включала его громко, когда у нее в гостях были джентльмены. Это для того… чтобы мне не было слышно, что там происходит. Стенки тут тонкие, знаете. Но у меня квартира побольше, чем у Эви, инспектор: спальня есть отдельная. Можете зайти взглянуть, если хотите.
– Может, потом. Продолжайте, пожалуйста.
– Да… Я ушла к себе в спальню примерно в двенадцать пятнадцать или двенадцать тридцать. Там радио не слышно.
– Вы слышали, как кто-то уходил из квартиры?
– Нет. Но даже если бы он или она ушли, мне из спальни слышно бы не было. Я всегда закрываю дверь спальни, инспектор… на задвижку. Девушки не любят, чтобы им мешали.
«Да, – подумала Агата, переводя взгляд на открытый дверной проем соседней квартиры, служащий рамкой для убитой на диване, – девушки не любят…»
– И вообще, – продолжила мисс Пул, – девушке здесь надо быть осторожной… Что-то еще, инспектор?
– Пока нет, спасибо.
– Чаю хотите? Такой работящий государственный служащий, как вы…
– Нет, спасибо.
Она бросила ему еще одну милую улыбку (возможно, просто по привычке), а потом дверь закрылась и инспектор с Агатой остались на площадке одни.
– Мужа подозреваете? – спросила Агата.
– Как всегда… Мы его разыщем.
Сэр Бернард вышел в коридор, держа перед собой руки в перчатках.
– Там имеются улики, которые нам следует описать и собрать, инспектор.
– Какое у вас сложилось впечатление, доктор?
– Неофициальное мнение, составленное до вскрытия?
– Конечно.
– Она была полузадушена… но не до смерти. И пока была в полубессознательном состоянии или без сознания, нападавший перерезал горло бритвой… Орудие убийства на постели.
– И это стало причиной смерти?
– Почти наверняка. Изувечили ее уже после: двенадцать колющих ранений острием консервного ножа… и он на постели… и еще пять щипцами для завивки… тоже там.
– Время смерти?
– Судя по состоянию трупа, я бы назвал время между полуночью и двумя часами утра текущих суток.
Агата записала это в блокнот, а потом спросила:
– Пока вы не начали собирать улики и орудия убийства, нельзя ли мне зайти в квартиру? Мне хотелось бы осмотреться. Я буду осторожна.
Инспектор и врач переглянулись, медля с ответом, потом сэр Бернард кивнул, и инспектор Гриноу сказал:
– Безусловно, миссис Маллоуэн. Но вы уверены, что хотите подвергнуть себя…
– Уверена.
Агата вошла в квартиру с тем же почтением, с каким вошла бы в храм. Эта молодая женщина, не важно, была она проституткой или нет, была ни в чем не виновата – и у нее зверски отняли жизнь. Ужас жертвы, боль, а потом милосердное забытье… все это Агата ощутила в тесном, ужасном, ничем не примечательном помещении.
Шкафчик был вскрыт. Сумочка и ее содержимое – включая кошелек, явно опустошенный, – лежали на пуфике.
Сама жертва была распластана на диване. Голова ее свешивалась с одного края, нога была перекинута через другой. Кровь запятнала тонкую рубашку, тело было очень белым. Агата осторожно обошла полутораметровую черную лужу. Она заметила на кровати окровавленный консервный нож, покрытое кровью лезвие от бритвенного станка, окровавленные щипцы для завивки.
А потом посмотрела в лицо жертве…
…и рука со скрюченными пальцами невольно вскинулась к разинутому рту.
Взяв себя в руки, Агата вышла – поспешно, но осторожно – и взяла инспектора под руку. Это движение застигло его врасплох, и он резко к ней повернулся.
– Я ее знаю, – объявила Агата.
– Что?
Сэр Бернард тоже уставился на них.
– Значит, ее настоящее имя Эвелин Оутли, – проговорила Агата почти бессвязно.
– Настоящее имя? – переспросил инспектор.
– У нее было и другое, – сказала Агата, посмотрев на убитую. – Странно… Ей вчера не надо было приводить в квартиру клиента… Прошу прощения.
С этим Агата быстро спустилась вниз и вышла на бодрящий воздух, где начала глубоко дышать, выдыхая облачка пара.
Появившись следом за ней, инспектор Гриноу сказал почти раздраженно:
– Миссис Маллоуэн, о чем вы говорили?
Плохо соображая, что делает, Агата тяжело зашагала по улице, вынудив инспектора тащиться за ней. Она нырнула в маленькое кафе и заказала кофе, а недоумевающий заинтригованный инспектор сел напротив.
Наконец Агата подняла глаза и с легкой улыбкой, но очень уныло, сказала:
– Она как раз вчера получила роль во втором составе: ей сегодня уже сообщили бы. Я видела ее на прослушивании в театре «Сент-Джеймс» вчера днем… где она назвалась Нитой Уорд.
5. Частные дела в общественном месте
Агата сама подсказала, что стоило бы уже сегодня опросить всех, кто присутствовал на прослушивании Ниты Уорд.
– Я не считаю их подозреваемыми, – сказала Агата инспектору Гриноу, пока они вдвоем сидели в крошечном кафе и пили кофе и чай соответственно. Она испытала странную неловкость, используя термин «подозреваемые» вне страниц литературного текста. – По крайней мере, один мой коллега был и раньше знаком с бедняжкой, а остальные имели с ней непосредственный контакт.