Поездка в Монако не задалась с самого начала. Сперва «агатовцы» чуть не опоздали на самолёт, а затем едва не пропустили и саму церемонию. «У организаторов, видимо, был горький опыт общения с пьяными русскими, и они запретили нам до окончания церемонии приближаться к алкоголю, – рассказывал Котов. – Но мы с Вадиком всё равно решили сбегать в ресторан "Planet Hollywood" и пропустить по 50 грамм. Но пока мы торчали в баре, по телевизору началась трансляция церемонии. На сцену уже вышел принц Монако Альбер, и мы пулей побежали обратно». Двери зала уже закрылись, пришлось опоздавшим ждать перерыва между выступлениями.
«Агате Кристи» премию вручали супермодель Ева Герцигова и барабанщик «Bon Jovi» Тико Торрес. Вадик и Саша произнесли по-английски дежурные благодарности, и только Глеб, глядя в камеру, сказал по-русски что-то искреннее: «Спасибо всем, кто любит нас в России, и спасибо городу Асбесту, мерси». Затем «Агата» под фонограмму (как и все прочие лауреаты) сыграла «Чёрную луну». Сидевшие в зале звёзды дружно ударили в ладоши. К этой «овации» Вадик отнёсся спокойно: «Кто-то считал это хлопками вежливости, кто-то – искренними аплодисментами. Есть определённый этикет: даже если бы это никому не понравилось, всё равно бы хлопали». В довершение всех приключений Саша где-то посеял фотоаппарат, вместе с которым бесследно пропали снимки «агатовцев» в обнимку с Клаудией Шиффер, Лайонелом Ричи и другими знаменитостями.
«Агата Кристи» и Павел Кадушин, Монте-Карло, апрель 1997 года
Поставив очередную награду на полку в московском офисе, группа отправилась в тур в поддержку «Урагана». По городам и весям двигались уже опытные музыканты, закалённые двумя предыдущими гастрольными годами. «Наш опыт концертной деятельности весьма успешен, – рассказывал перед концертами Вадик. – Мы собираемся его продолжить. По маршруту, включающему приблизительно городов двадцать, мы везём большой комплект звуковой и световой аппаратуры на двух фургонах и тридцать человек обслуживающего персонала». Техническая сторона шоу действительно была на высоте. «На сцене громоздятся экраны "Антарекс", которые усиливают музыкальные изощрения ассоциативным видеорядом. Используется система расстановки акустики по принципу "Pink Floyd": с любой точки зала зритель получает возможность ощутить всю мощь и качество звука», – восторженно писали газеты.
С приёмом у публики дело обстояло сложнее. Клипы из нового альбома уже хорошо покрутились на телеэкранах, но реакция зрителей на концертах была прохладнее прошлогодней. Для Глеба это стало неприятным открытием: «Первыми концертами мы остались не очень довольны. Мало времени прошло с момента выхода альбома, люди в первый раз слышали новые песни. Это было интересно, но всё-таки мы привыкли к более активной реакции публики. Сейчас видно, что люди послушали альбом, поют все песни, работа наша, как мне кажется, дошла до людей и полюбилась. Да, в новой программе нет убойных хитов типа "На тебе, как на войне" или "Сказочная тайга". Это – минус. Но на концертах "Ураган" всё-таки вызывает очень даже сильную реакцию».
Фанатки всё так же неистовствовали. В Северодвинске, например, они выбили двери в зрительном зале и стёкла в автобусе музыкантов. Мэр города после этого даже запретил все рок-концерты на целый сезон. Девчонок хватило, чтобы окружить автобус и устроить скандал районного масштаба, но оказалось недостаточно, чтобы заполнить даже небольшой зал в том же Северодвинске – треть кресел зияла пустотой.
Повысить ликвидность билетов на концерты попытались путём кадровых перестановок. Опытного Евгения Фридлянда сменил на должности концертного директора Спартак Гафаров. Он уже два года работал с «Агатой» как администратор, а до этого танцевал в балете у певицы Лады Дэнс. Смена директора делу помогла мало. Любовь публики к «Агате Кристи» явно охладевала.
Журналистов в 1997 году больше интересовала уже не музыка, а всё активнее гулявшие слухи о пристрастии братьев к запрещённым препаратам и то, каким образом это пристрастие отражается в их песнях. В ту пору Самойловы единодушно давали на подобные вопросы отрицательный ответ, а наркотические аллюзии в текстах объясняли неправильным их пониманием. «Когда пишешь песню, варишься в ней очень долго, и образы, которые возникают, кажутся тебе такими естественными, такими понятными. Потом с ужасом понимаешь, что никто тебя не понимает», – объяснял Глеб.
Подобные аргументы работали слабо. Всё чаще на встречах с журналистами происходили сцены наподобие перепалки в Ярославле после концерта в местном цирке.
«Первым начал вкрадчиво "душить" гостей юноша с телевидения. Ребята отвечали на его вопросы, постепенно накаляясь:
– Вот у вас про анашу!
– Да нет у нас ничего про анашу!
– Признайтесь, сочиняли ведь песни в "закинутом" состоянии?
– Ни фига! Наша психоделия – внутренняя, "былинная". Русская народная психоделия, а не какая-то внешняя, возникающая посредством шприца или кокаиновой линии.
– Ваш новый сборник…
– У нас нет сборников! Это полноценный диск.
– Мне кажется, молодёжи будут непонятны "ураганные" песни…
– Они непонятны только журналистам! Слушай, парень, иди ты на…! Надоел…
Раздражённого Глеба смело с лавки».
Обстановку накаляло ещё и то, что большинство вопросов журналисты задавали Глебу, явно считая его не только автором почти всего материала, но и лидером группы. Вадика эти свидетельства разбалансировки коллектива не радовали. Раздражали его и вопросы о том, почему он стал писать и петь меньше песен: «Нельзя сказать, что я ничего не делаю. Возможно, я не могу пока понять, что со мной сейчас происходит. Может, я не в том направлении ищу. А может, действия не в том порядке совершаю. Что касается промо, продюсирования, то вся забота здесь ложится на меня, это забирает массу времени и сил, и у меня просто не было физических возможностей написать много песен. У Глеба такая возможность была, на него пришлась основная работа по сочинительству альбома. Да, заметные песни поёт Глеб, хотя сугубо арифметически, если посмотреть, то треть песен поёт он, треть – я, а треть – мы вместе».
Фото из архива группы «Агата Кристи»
То, что ситуация вокруг «Урагана» не внушает группе оптимизма, чувствовали даже зрители. Михаил Козырев вспоминает выступление «Агаты» 24 мая на фестивале «Максидром-97»: «Они начали с песни "Два корабля". Я смотрел на это из зала и в какой-то момент оцепенел: было ощущение, что люди на сцене поют себе реквием, у них есть возможность попрощаться навсегда, и они это делают. Это было трагическое потрясающее выступление».
Отношение «агатовцев» к происходящему действительно отдавало трагизмом. «Так отчаянно популярны, как во времена "Опиума" мы уже никогда не будем, – говорил Самойлов-старший. – Подобное может продолжаться всего 2–3 года. С нами осталась небольшая часть преданных фэнов. Мы думали, что люди видят в наших песнях то самое, что мы в них закладываем, но оказалось, что таких людей мало. Мы испугались, что, может быть, нас никто и раньше не понимал и никто никогда не поймет». Младший брат вторил ему: «После оглушительного успеха ты уверен, что тебя понимает огромное количество людей, что они тебя безоговорочно любят. И вдруг, когда ты начинаешь делать что-то не совпадающее с их интересами, происходит непонимание. Вот тогда наступает депрессия».
Спасение от этой депрессии Глеб попытался найти в религии. В 1997 году он крестился. «Я долгое время болтался между Небом и Землей, читал Кастанеду, Шри Ауробиндо, прошёл через всякого рода мистические приключения, но христианству я всегда верил. Это слишком красиво, чтобы не быть правдой. Чувство, что я больше не могу быть разделённым, толкнуло меня на крещение. На меня повлияли два человека. Один – это моя жена Таня. Второй – Костя Кинчев. Крестился я в маленькой церкви, настоятель которой восстанавливал храм без помощи богатых людей, собственными силами. И в какой-то момент на меня снизошёл горячий столб. Это было абсолютно чёткое физическое ощущение. Вышло оно слезами. Всё остальное время я просто проревел».
Глеб Самойлов
Фото Владимира Фридкеса
Приход Глеба к православию заставил его по-новому взглянуть на своё прежнее творчество: «Даже когда я писал что-то, как мне тогда казалось, антирелигиозное, – это ведь просто от страха потерять Бога. Сейчас я могу сказать: все мои песни были религиозны. Более того – они все христианские. Иногда в песнях мне хотелось быть плохишом, богоборцем. Но тем самым я ведь всё равно признавал христианскую систему координат». Воцерковление Самойлова-младшего повлияло даже на концертный репертуар «Агаты Кристи»: «Я сказал брату: "Вадик, сейчас у тебя в песне «Нисхождение» по тексту идёт «глупые ангелы». Спой, пожалуйста, не «глупые», а «добрые ангелы»…" Вадик меня понял, и слава Богу».
Если спасение от раздрая в душе можно было поискать в церкви, то проблемы финансово-экономического характера решались гораздо сложнее. К середине 1997 года наметилась трещинка в отношениях между «Агатой Кристи», Павлом Кадушиным и корпорацией «Райс-ЛИС’С» (с прошлой осени «Rise Music» объединилась с концертной фирмой Сергея Лисовского).
Небольшие конфликты случались и раньше. Один из них, например, был связан с отмечавшимся в апреле 1996 года 50-летием Владимира Жириновского, политика с неоднозначной репутацией. «У меня были знакомые, которые работали с ЛДПР, – рассказывает Кадушин. – На юбилей Владимира Вольфовича они делали концерт в ГЦКЗ "Россия". Спросили, может ли "Агата" принять в нём участие. Я ответил: "Почему нет?" Денег они не предлагали. Это был вопрос наших отношений».
«В те времена выступление на дне рождения такого человека стало бы страшным ударом по репутации рок-группы, – вспоминает Котов. – Мы многократно обсуждали это, пока находились на гастролях. Все были резко против. После возвращения Вадик предложил поехать к Кадушину всей группой: "Я боюсь, что мне одному не хватит сил отказать Генеральному". Поехали. Приехали в офис. Через пять минут разговора Вадик сказал: "Ребята, ну давайте всё-таки поможем Павлу Николаевичу, он ведь наш друг. Давайте сыграем". Мы остались втроём. Кадушин и Вадик стали нас уговаривать. Через десять минут сломался Козлов. "Павел Николаевич так много для нас сделал, я согласен выступить у Жириновского". Мы с Глебом вдвоём остались стоять, как в школе перед директорами. Глеб начал сдаваться: "Если мы не поедем, то Вадик споёт под фанеру один, а всё равно будут говорить, что мы все выступили". Тогда я сказал: "Я в любом случае не поеду". Меня тут же вывели из офиса со словами: "Андрей, ты настоящий мужик, ты молодец, спасибо"».