«Ее письма, как и мои, не были любовными, скорее переписка двух близких людей – обмен мыслями и мнениями, соображения по поводу каждодневных событий… И всё же чувство наше друг к другу становилось всё глубже и сильнее».[17]
По возвращении в «лондонскую конюшню», как Агата называла свой дом на Крэсуэлл-плейс, ей опять не пишется. Два года назад не писалось от несчастья, покинутости, теперь – от счастья. А вот пример уже не дружеского, а откровенно любовного письма:
«Я люблю тебя безумно, – пишет она мужу в декабре 1930 года, через четыре месяца после разлуки в Афинах, где закончилось их свадебное путешествие, – я готова осыпать эту страницу поцелуями, как это делают дети! Самыми нежными поцелуями…
Знаешь, Макс, я впервые за несколько лет возвращаюсь в Англию без ощущения тяжкой тоски, как будто я сбежала из своей страны в поисках солнца, а теперь вновь возвращаюсь в туман и дождь, к горьким воспоминаниям обо всём том, что хочется поскорей забыть. Но на этот раз совсем другое дело! Да, в Лондоне, как обычно, дождь, но как же здесь хорошо и привычно. Ты снял с моих плеч такой тяжкий груз, что мне кажется, его никогда и не было! Мои раны остались, они никуда не делись, но больше они уже не откроются».
Глава восьмая«В восемь завтракаю. В девять размышляю»
Супружеское счастье не отменяет забот и дел. И того, и другого в жизни сорокалетней писательницы хватало с лихвой.
Романы и рассказы Агаты Кристи неизменно нравятся и публике, и критике, а вот пьесы и фильмы по ее книгам большого успеха – во всяком случае, в тридцатые годы – не имеют. Агата – не театрал и не киноман, сцене и экрану она особого значения не придает – не оттого ли режиссеры и актеры, оставленные без «авторского надзора», в текст ее пьес вчитываться не привыкли, к героям ее книг не присматриваются?
Пьеса «Черный кофе», премьера которой состоялась в декабре 1930 года, лавров королеве детектива не снискала. «В умении выстроить увлекательный сюжет миссис Кристи и на этот раз не откажешь, и всё же временами спектакль кажется пресноватым», – с присущей «Times» сдержанностью ругает пьесу ведущая лондонская газета.
«Алиби» на экране с Остином Тревором в роли Пуаро оказалось ненамного лучше одноименной театральной постановки с Чарльзом Лоутоном, о которой уже было сказано. Когда Макс заговаривал с женой об этом фильме, Агата либо отмалчивалась, либо переводила разговор на другую тему.
Осталась Агата недовольна собой и в роли чтеца. В январе 1931 года ее, вместе с другими известными авторами криминальных романов, пригласили на BBC участвовать в коллективном детективном сериале: шесть приглашеных писателей (Хью Уолпол, Дороти Сейерс, Энтони Беркли, Эдмунд Клерихью Бентли, Рональд Нокс и Агата Кристи) должны были сочинить «коллективный» детектив, а затем, в очередь с коллегами, этот детектив прочесть. Весь сериал назывался «За ширмой» («Behind the Screen»), его идея принадлежала Дж. Р.Акерли, заместителю продюсера в отделе BBC «Чтение и интервью» («Talks Department»). Второй подобный сериал, но уже с другими участниками, должен был состояться в конце того же 1931 года и назывался «Сенсация» («The Scoop»). Во втором сериале приглашенные авторы должны были сочинить такой же «лоскутный» детектив на тему «Убийство репортера, расследующего дело об убийстве».
Подписывая контракт, авторы обязались сочинить детектив на простой, не витиеватый, не громоздкий сюжет, и уложиться в хронометраж; действующих лиц должно быть как можно меньше, диалоги же следовало писать так, чтобы слушатели понимали, кто что говорит, – одним словом, писать требовалось попроще, подоходчивее.
Радиосессия не удалась: Агата простудилась, волновалась, читала плохо, запиналась и потом ругала себя. Ей бы отказаться, но она пошла на поводу у Дороти Сейерс, которая внушила ей, что приглашение на BBC – большая честь, и отказываться от такого приглашения негоже.
Несмотря на неудачу, Акерли предложил Агате самой составить еще один такой же сериал, но уже из коротких пьес с участием мисс Марпл. Предложил по совету Дороти Сейерс, которую высоко ценил и которая с восхищением отозвалась об «Убийстве в доме викария».
«Это, пожалуй, Ваша лучшая книга, – писала Сейерс Агате, – хотя я очень люблю “Роджера Экройда”. Но “Викарий” мне нравится больше, ведь в этом романе нет диктофона. У меня антидиктофонный комплекс».
От предложения Акерли Агата, однако, отказалась, и довольно решительно:
«Скажу Вам откровенно: я ненавижу писать небольшие вещи, они крайне невыгодны. Время от времени я готова написать рассказ, но на сериал BBC уходит столько сил, что уж лучше их потратить на пару романов».
Впоследствии Акерли напишет:
«Она была необыкновенно хороша собой, но иметь с ней дело – не приведи господь. Она никогда не сдавала работу вовремя, договориться с ней о встрече было сложно, а если она и приходила, то почти всегда опаздывала. Мне нелегко это писать, ведь ее детективы – мои самые любимые. А вот ее выступления по радио нравились мне меньше. Впрочем, им всем не хватало витальности по сравнению с великой и страшной Дороти Сейерс».
Долгое время отказывалась Агата и от вступления в Клуб сыщиков (Detection Club), основанный в Лондоне в конце двадцатых годов Энтони Беркли и Э.К.Бентли, автором «Последнего дела Трента» (1913), одного из первых классических детективных романов. Правда, спустя тридцать лет, после смерти бессменного президента клуба Дороти Сейерс, она согласилась занять ее место. Члены клуба, гримируясь под известных детективов, встречались несколько раз в году в столичных ресторанах «Гаррик» и «Кафе Руайяль», но Агата этими встречами тяготилась: не переодеваться же в старую деву из провинции мисс Марпл. Члены клуба не только участвовали в своеобразных маскарадах, но и приводили с собой в рестораны крупных полицейских чинов, судей, юристов, выступавших с короткими лекциями на вечно актуальную тему сыска. В «Детективном декалоге» Рональд Нокс, автор многих теологических сочинений, а также шести детективных романов, предложил правила, которым члены Клуба сыщиков должны были следовать: не увлекаться «ложными ключами», подробным описанием улик и мотивов, а также заговорами, разветвленной шпионской сетью, потайными ходами и таинственными, не известными ни ученым, ни заговорщикам ядами.
В эти же годы Агата Кристи пробует свои силы в новом для себя не-детективном жанре; под псевдонимом Мэри Уэстмакотт пишет «Неоконченный портрет» (1933) – роман во многом автобиографический, то, что принято называть «роман с ключом»; повествование в романе ведется не профессиональным писателем, а художником, расставшимся со своим ремеслом из-за полученного на войне ранения. В героине Селии, провинциальной английской барышне из среднего класса, не составит труда узнать Агату, в Дермоте – ее первого мужа.
«Мы видим много вполне узнаваемых эпизодов из ее жизни, с раннего детства до тридцатилетнего возраста, – пишет Макс в своих мемуарах. – Селия, как никто другой, являет собой наиболее точный портрет Агаты».
В самом деле, детские годы Селии и юной Агаты Миллер ничем, по существу, не отличаются. Роман, как и «Автобиография», увидевшая свет много позже, «пронизан ностальгическим чувством по счастливому, безмятежному детству, которого не вернуть»[18].
Кстати о романе с ключом. Пройдет чуть больше десяти лет, и под тем же псевдонимом – Мэри Уэстмакотт – писательница выпустит еще один не-детективный роман, «Вдали весной», где главная героиня, англичанка возраста Кристи миссис Скьюдамор, застряв из-за наводнения в маленькой гостинице на турецкой границе, задумывается о собственной жизни, пересматривает прожитое и выясняет, что ее истинное отношение к близким совсем не такое, как ей прежде казалось. Изверившуюся миссис Скьюдамор, как и Селию, Агата Кристи во многом пишет с себя: возвращается мыслями к роману мужа с другой женщиной, вспоминает его черствость, профессиональные неудачи, его, да и свои собственные несбывшиеся юношеские мечты и иллюзии. Вспоминает – но «строк печальных не смывает».
Когда пишется «Неоконченный портрет», Макс еще в Уре, но в скором времени он расстанется с Леонардом Вули (у Макса расстроились отношения с Кэтрин – не из-за нежелания ли миссис Вули видеть на раскопках Агату?) и какое-то время будет участвовать в раскопках в Ниневии под началом не менее, чем Вули, известного и одаренного археолога доктора Реджинальда Кэмпбелла Томпсона.
Перед тем как приехать последний раз в Ур, Агата проводит пару недель на Родосе («Родосский треугольник» навеян воспоминаниями о пребывании на острове), где заканчивает «Смерть лорда Эджвера» (1933), о чем в веселом, легкомысленном письме сообщает мужу:
«В восемь завтракаю, в девять размышляю. До 11:30, как безумная, колочу по клавишам пишущей машинки, пока не кончится глава. Чем лучше погода, тем короче глава. После ужина (если спала днем) стучу опять. И ложусь спать под защитой москитной сетки – одна-одинешенька… Лорд Эджвер подвигается неплохо. Он мертв. Карлотта Адамс (Рут Дрейпер) мертва. А вот племянник, кому всё достанется, убеждает Пуаро в том, какое у него великолепное алиби – не подкопаешься. Есть тут у нас киноактер с лицом, как у греческого бога, вот только вид у него какой-то изможденный. Иначе, впрочем, он не был бы греческим богом. Дешевка».
В Ур Агата приезжает в марте 1931 года, когда раскопки из-за жары приостанавливаются до осени. С собой, чтобы добиться расположения грозной, непредсказуемой миссис Вули, она захватила экземпляр недавно вышедшего «Убийства в доме викария» – и «хозяйкой раскопок» была принята на удивление ласково.
Помимо «Викария», у Кристи с собой корректура «Загадки Ситтафорда» (1931) и «Смерти в облаках» (1935). Место действия «Ситтафорда» – занесенная снегом, отрезанная от мира деревня в Дартмуре (в «Мышеловке» будет та же «герметичная» диспозиция), где во время спиритического сеанса его участники, члены Общества психических исследований, узнаю́т, что в «Орешниках» убит капитан Джозеф Тревильян, живший в Ситтафорде, в шести милях от дартмурской деревни. Место действия «Смерти в облаках» – самолет, в котором был убит авиапассажир, летевший из Ле-Бурже в Кройдон: еще один «герметичный» детектив с действием в замкнутом пространстве.