Не рассказала я Снежане и о газетной статье, которую вчера прочитала в Интернете на странице одного российского издания. Статья называлась:
Со странной разновидностью мошенничества пришлось столкнуться сотрудникам городской тамбовской газеты «Вчера». Голландский благотворительный фонд «Хелп ёселф» прислал газете официальное предложение профинансировать недельный курс маркетинга и медиа-технологий, который проведет известный специалист мистер X. Газета согласилась с предложением, пригласила мистера X. в Тамбов, оплатила ему дорогу, поселила в гостиницу и профинансировала питание, остальные расходы (то есть гонорар консультанта) взял на себя голландский благотворительный фонд «Хелп ёселф». На протяжении недели мистер X. общался с работниками редакции, собирал документацию и обещал в последний день своего визита прочитать лекцию, в которой должен был изложить предложения по улучшению показателей продажи газеты. Но в последний день он бесследно исчез, оставив в гостинице счет за телефонные разговоры на значительную сумму. В целом визит мистера X. обошелся газете «Вчера» примерно в 5000 у.е. Работники редакции пытались связаться с голландским благотворительным фондом «Хелп ёселф», но оказалось, что за эту неделю фонд прекратил свое существование и уже не находится по указанному в документах юридическому адресу.
Итак, наш мистер Арнольд тоже запросто мог быть «липовым» консультантом. Но о чем тогда договаривался с ним Инвестор? Кто и почему похитил его перед самым отъездом? И что значили цифры напротив фамилий Маргаритко и Фиалко в блокноте Хомосапиенса?
Михаила Ивановича я встретила по дороге домой, он выгуливал в парке своего пса. Первые заморозки, как это часто бывает, не задержались надолго и оставили после себя грязные потеки на оконных стеклах, тоненькую ледяную утреннюю корочку на лужах и чувство какой-то неприкаянности, типичное для дождливого межсезонья. С каждым днем все больше песка и грязи оседало на оконных рамах, стекая по стенам и усиливая впечатление специфической осенней неряшливости, впечатление, будто кто-то методично смывает со стен яркие краски и зарисовывает их грязноватой осенней пастелью. Сначала желтеет трава, листва на деревьях, потом из воздуха исчезает запах спелой летней жары, с тел смывается летний загар, с лиц — здоровое и улыбчивое выражение, медленно подкрадываются апатия и бездеятельность, постепенно перерастая в затяжную зимнюю депрессию, которая прерывается только короткими, хотя и весьма интенсивными алкогольными вспышками многочисленных зимних праздников и постоянной необходимостью что-то утеплять: окна, двери, гардероб, простуженное горло.
Этот период начался уже давно, вместе с ним болезненно не начался отопительный сезон и исчезли последние яркие пятна причесок, окрашенных в модные в этом году цвета. Даже самые упорные школьницы вынуждены были под бдительном присмотром мам и бабушек надеть наконец шапки (почему-то в основном черные), и с этим символическим знаком город окончательно погрузился в затяжную зимнюю летаргию.
— Сколько ты зарабатываешь в месяц? — спросил у меня Михаил Иванович после того, как мы поговорили про витамины для собак, ветеринарные аптеки на нашей улице, качество обслуживания в этих аптеках, и после того, как я узнала, что у пса Михаила Ивановича артрит.
— Ну, это зависит.
— А официально?
— Двести гривен.
— Это средний официальный заработок в вашей организации?
— Приблизительно.
— Ясно.
— А что?
— Пока что ничего. Это правда, что мистер Арнольд предложил рекламировать вашу газету плакатом, на котором священник будет читать с амвона «КРИС-2» вместо Библии?
— Правда.
— Как отнеслись к этому сотрудники редакции?
— По-разному.
— А пан Маргаритко?
— Негативно.
— Почему?
— Он верующий.
— То есть православный, ты хотела сказать. А что он делает в вашей греко-католической газете?
— Работает.
— Тебе не кажется, что это немного странно?
— Не кажется, у нас свобода вероисповедания.
— И у него не возникает конфликтов с руководством?
— Конфликты с руководством возникают у всех.
Потом мы снова перешли на темы ветеринарии. Михаил Иванович не собирался раскрывать тайны следствия.
Как это понимать, или Vanitas vanitatum et omnia vanitas
В следующий раз, когда я встретила Михаила Ивановича с псом в парке, следователь простуженно покашливал и, пообщавшись со мной несколько минут, предложил зайти к нему на чай. Я согласилась.
Его жилище удивило меня даже больше, чем служебный кабинет. Покойная жена следователя, оказывается, была художницей и много времени посвящала созданию уюта в их обиталище. В этой обычной трехкомнатной квартире царила приятная, но вместе с тем экстравагантная и очень неспокойная атмосфера. Будто это было не частное жилье, а выставочный зал, куда кого-то поселили. Стены разрисованы гигантскими экзотическими цветами — изображения многих из них я видела в ботанических атласах, — на этих цветах распластаны бабочки, но не нарисованные, а высушенные и приколотые к обоям.
— Они залетают летом в окна, наверное, на цветы. Некоторые погибают, обжигаясь на лампе. Мне жалко их выбрасывать, и я пришпиливаю их тут, — объяснил Михаил Иванович.
В гостиной мебели почти не было, на ковролине лежало несколько подушек разного размера, очевидно, они служили креслами. В углу стоял топчан, на него было наброшено лохматое карпатское покрывало. На маленьком столике разместился антикварный телефон в стиле 20-х годов прошлого века. Телевизора не было, зато был аквариум. Правда, без рыб, но с большим количеством водорослей.
— Рыб нужно кормить, чистить им воду, я не люблю этой работы. После смерти жены они у меня быстро погибли, новых я не покупал, а аквариум так и стоит.
Пока Михаил Иванович заваривал чай на кухне, я стала разглядывать книжные полки на стенах комнаты. Ботанические, энтомологические и географические атласы, несколько полок энциклопедий на разных языках и словарей, в основном переводных, несколько стеллажей с художественной литературой, альбомы с изображениями холодного и огнестрельного оружия, путеводители по крупнейшим европейским городам. И отдельная полочка с тщательно подобранными детективами: от Агаты Кристи, Дешила Хеммета, Жоржа Сименона и Фридриха Дюрренматта до Александры Марининой, Дарьи Донцовой, Бориса Акунина и даже Андрея Куркова.
— Нравится? — с заметными нотками гордости в голосе спросил хозяин. Он принес поднос с чайничком для мате, точнее, чем-то наподобие джезвы из высушенной тыквы.
— Я всегда мечтала о такой библиотеке.
— У меня родители были филологи, а начала собирать еще бабушка. Мой вклад — только атласы и детективы. Я заварил мате, не знаю, понравится ли тебе. Может, перейдем на «ты»?
— Мне понравилось те несколько раз, когда я его пробовала. Но боюсь, о настоящем мате я только читала.
— Этот настоящий. Мне друг прислал из Аргентины.
— У тебя нет телевизора?
— Нет, а зачем?
— Большинство людей не ставит перед собой этот вопрос.
— Как там дела в редакции?
— Это очередной допрос или попытка посплетничать?
— Не знаю. Я собирался закрывать ваше дело, но тут Снежана раскопала новые факты, и теперь начальство давит на меня, чтобы Маргаритко и Фиалко их подтвердили. А они отказываются. Говорят, что не занимали у Арнольда никаких денег.
— Мне это, откровенно говоря, тоже странно. За все время, что мы работаем вместе, ни один, ни второй не занимали денег вообще ни у кого, насколько мне известно. А сейчас Маргаритко устроился переводчиком при каком-то туристическом агентстве и неплохо там зарабатывает, а у Фиалко много журналистских заказов из Киева, он даже собирается переезжать туда на постоянную работу. Последнее время занимали как раз в основном у них. Поэтому это странно. А кроме того, за день до исчезновения Арнольда нам давали зарплату. Они точно вернули бы деньги.
— Ты не хочешь остаться у меня на ночь? — вдруг спросил Михаил Иванович.
Такой вопрос редко звучит неожиданно. Как правило, эротические флюиды сгущаются в воздухе гораздо раньше, чем кто-то осмеливается это спросить. Даже если флюиды только односторонние. Но тут я никак не могла предвидеть подобного развития событий. Более того, его, похоже, не могла предвидеть даже Снежана. После нескольких первых допросов она перестала принуждать меня надевать мини-юбки и делать яркий макияж, полагая, что «Миша нормальный, на него это не действует». Это был первый известный мне факт ошибочности Снежаниных прогнозов.
Мое растерянное молчание Михаил Иванович счел за согласие и придвинулся ко мне ближе, подставляя губы для поцелуя. Этим он удивил меня в очередной раз, и я, в полной оторопи, вместо того чтобы его поцеловать, потянула из металлической трубочки мате. Это не повлияло на его намерения. Он мягко забрал у меня из рук напиток и пододвинулся еще ближе. Неожиданно для себя я сорвалась с места и выбежала из комнаты.
Когда через некоторое время я вернулась, Михаил Иванович сидел на том же месте и шумно всасывал мате через трубочку.
— Можно, я пойду? — спросила я и добавила, не знаю зачем: — Мне нужно кормить Агатангела.
— Кого? — не понял Михаил Иванович.
— Крысу. У него такая кличка в честь Агатангела Крымского.
— Понятно. Когда-нибудь пригласишь меня посмотреть на своего Агатангела?
Пана Маргаритко и пана Фиалко еще несколько раз вызывали на допросы, у Фиалко даже взяли подписку о невыезде, чем разрушили его планы на журналистскую карьеру в столице. В ходе допросов они ни в чем не признавались и упорно утверждали, что не занимали у мистера Арнольда денег. Ни Маргаритко, ни Фиалко не могли дать никаких пояснений по поводу того, что именно означали записи мистера Арнольда. Их несмелые намеки на то, что указанные суммы совпадают с суммами их официальных месячных зарплат, никто не воспринимал всерьез. Руководство Михаила Ивановича (как оказалось, он работает не в милиции, а в органах гораздо более ответственных) беспокоилось, предчувствуя международный скандал. Голландский консультант по маркетингу, пропавший без вести в ходе сотрудничества с одной из оппозиционных газет, — такое могло бы бросить нежелательную тень на определенных влиятельных особ нашего города перед выборами в городской совет, а в этом никто не был заинтересован.