Через пару часов за стеной послышался звук мотора, у церкви скрипнул тормозами автомобиль. Снаружи брякнул засов, дверь открылась, через порог ступил Вольф в фуражке и шинели с меховым воротником.
— Поздравляю, Макс, вы успешно прошли экзамен…
Глава 6Заброска. В глубоком тылу
«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает дальнейшие усилия Западного и Калининского фронтов направить на окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника, для чего:
1. Командующему Калининским фронтом выделить часть сил для разгрома ржевской группировки противника и для занятия г. Ржев ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати-пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков, нанести удар в общем направлении на Сычевку, Вязьму с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск — Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника основных его коммуникаций. В дальнейшем совместно с войсками Западного фронта окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника.
2. Не ожидая подхода кавкорпуса и окончательного сосредоточения всех сил ударной группировки в районе г. Ржев, наличными силами 39-й армии как основной силы главной группировки немедленно развить наступление в направлении Сычевка, Вязьма, а остальные силы вести вторым эшелоном за главной группировкой с таким расчетом, чтобы выйти в район Сычевки и занять Сычевку не позднее 12 января 1942 г.
3. Командующему Западным фронтом разгромить не позднее 11 января юхновско-мосальскую группировку противника, нанести главный удар силами ударной группы т. Белова и 50-й армии на Вязьму и тем завершить окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника во взаимодействии с войсками ударной группировки Калининского фронта.
4. Одновременно силами 20-й армии прорвать фронт противника и нанести удар в направлении Шаховская, Гжатск, часть сил армии от Шаховской направить в тыл лотошинской группировки противника и совместно с 30-й армией Калининского фронта окружить и уничтожить ее.
5. Получение подтвердить.
И. Сталин А. Василевский»
(Директива Ставки ВГК № 151141 от 7 января 1942 года командующим войсками Западного и Калининских фронтов об окружении Можайско-Гжатско-Вяземской группировки противника)
— Удачи! — хлопнул Макса по плечу борт-стрелок, и он вслед за Красновым шагнул в темноту ночи.
Легкие обжег холодный воздух, в лицо упруго ударил ветер. Потом над головой раскрылся парашют. Управляя стропами, Демьянов огляделся. Светлое пятно купола напарника виднелось ниже и далеко сзади, того явно относило.
Чувствуя приближение земли, сгруппировался и поджал ноги (в затылок отдался резкий удар), повалился набок. Его несколько метров протащило по снежному насту. Зацепившись носком сапога за кочку, остановился, встал на колени и быстро подтянул к себе упиравшийся парашют.
Держа парашютную ткань в охапке, побежал к смутно видневшимся вдали скирдам, у крайней, надергав мерзлой соломы, выкопал внизу нору, запихал туда скользкий шелк и тщательно завалил отверстие.
Прислушался, огляделся по сторонам — светлело. Поддернув на плече вещмешок, ходко пошел на север. С момента «сдачи экзамена» прошло три дня, теперь всё было по-настоящему. Вдвоем с Красновым (Яшкина расстреляли у церкви) их выбросили в районе Рыбинска, откуда нужно было раздельно добраться до Москвы. Там предстояло встретиться в заранее обусловленном месте, легализоваться и начать работу.
…По едва различимой дороге в предрассветной мгле, скрипя полозьями, двигался обоз. На передних розвальнях подергивала вожжами укутанная в платок Авдотья, рядом клевал носом бригадир Макарыч с берданкой (от волков), позади виднелись еще двое саней с тремя похожими на матрешек бабами. Кругом было ветрено и неприглядно, до Заячьей балки, где стояли колхозные стога, оставалась верста.
Авдотья с тревогой размышляла, хватит ли оставшегося в поле сена до весны, почему долго нет писем от мужа с фронта и о многом другом, что принесла война.
Внезапно в свинцовом небе раздался едва слышный гул, и проплыла тень самолета, а потом ниже возникло светлое пятно.
— Тпру! — натянула она вожжи и толкнула локтем старика: — Гляди.
— Ась? — завертел тот головой в треухе.
— Да не в степь, Макарыч, а туда, — ткнула рукавицей в небо.
— Вроде парашют, мать его ити, — пробормотал дед. — Не иначе, фрицы шпиёна скинули.
Пятно между тем стало меркнуть и исчезло в той стороне, куда двигался обоз.
— Что будем делать? — охнула Авдотья.
— Не боись, — кряхтя, вылез из саней дед и затопал валенками к ставшим позади саням. В свои шестьдесят пять он побывал на двух войнах, за первую имел «Георгия», а еще весьма крутой нрав. До войны работал ездовым в колхозе, а когда всех мужиков забрали на фронт, стал бригадиром. С утра до поздней ночи мотался по делам, организовывая работу, и неизвестно когда спал.
А когда месяцев назад к нему с бабкой после госпиталя на пару дней заехал внук Олежка, вместе с председателем организовал в сельсовете встречу с фронтовиком. До войны внук был первым в районе бузотером, а теперь явился с погонами младшего лейтенанта и орденом Красной Звезды на гимнастерке.
Народу набился полный сельсовет, бабы наперебой расспрашивали героя, не встречал ли он на войне их мужей. Потом председатель на них шикнул (установилась тишина), и односельчанин рассказал о положении на фронтах. Слушали внимательно, а когда закончил, разбитная девка Павлина с места закричала:
— Олежка, расскажи, за что получил медаль?!
— Не медаль, а орден, понимать надо, — укорил ее председатель, а докладчик засмущался: — Чего рассказывать?
— Расскажи, унучок, раз народ просит, — сказал сидевший в первом ряду дед.
— Значит так, — окинул глазами баб младший лейтенант. — Я командир среднего танка «Т-34». Готовилось очередное наступление, и мы получили приказ провести взводом разведку боем, вместе с нашей пехотой. Целью был участок немецкой обороны на берегу реки, где предстояло ее прощупать и выявить огневые точки. Утром, часов в пять, пехота влезла на броню, в небо унеслась ракета, после чего я дал механику команду «Пошел!», и мы рванули с места. Половину дистанции, прячась в тумане, прошли на предельной скорости, а когда у реки туман поредел, немцы ударили с берега так, что всем чертям стало тошно. Десант наш посыпался на землю кто куда, танк соседа справа задымил и попятился назад, мы же со вторым шпарим вперед и садим по фрицам из орудий с пулеметами, — отпускник взмахнул кулаком отпускник. — Минут через десять командую отход, механик врубил заднюю скорость и стал отползать назад, в примеченную слева, заросшую кустами низину. Там же, как на грех оказалось болотце, механик дал газ и стал его форсировать. Но куда там! Траки погрузились в донный ил, замолотили вхолостую, и мы сели на клиренс. «Давай, давай ходу!» — стал пинать механика в спину. Тот заработал рычагами, дергая машину вправо-влево, и тут нам впечатали снаряд в башню.
— Ахти! — всплеснула руками доярка Марфа, а сидевшая рядом с ней бабка Степанида перекрестилась.
— М-да, — покосился на них младший лейтенант и продолжил: — Машину тряхнуло, в лица нам секануло стальной крошкой, после чего всё стихло. Через пару минут, кашляя, мы оклемались, я, утерев морду от крови, приказал запускать двигатель — ни в какую. Сделали вторую попытку — результат тот же. «Ну, всё, — говорит сзади башнер[74], — сейчас они наведут нам решку». И точно. Вскоре со стороны немцев показался ихний «Т-3»[75], давший по нам пару выстрелов. Броня выдержала. Затем рядом с ним возник тягач, после чего обе машины покатили к низине. «Так, слушать меня! — говорю глядя в перископ. — Судя по всему, фрицы считают нас убитыми. Подпустим вплотную и откроем огонь. По моей команде». А эта шобла между тем приближается. «Т-3» лязгал гусеницами впереди, тягач шел с отставанием и чуть правее. «Хреново, если «панцер» зайдет к нам сбоку и лупанет в борт, — говорит стрелок-радист. — Там броня точно не выдержит».
«Всем молчать! — приказываю. — Ждать команды».
Сбоку заходить никто не стал (машины остановились в десятке метров напротив), башенный люк танка откинулся, и на кромку уселся фашист в пилотке. Из тягача выбрались еще трое, стащили с него буксирный трос и поволокли к «тридцатьчетвёрке».
«Сидеть тихо, — шепчу своим. — Пускай крепят».
Фрицы влезли в грязь, зацепили буксир за рым[76], после чего вернулись, и один махнул рукою водителю тягача. Тот врубил скорость, канат натянулся, потом прибавил обороты, и танк потихоньку двинулся вперед, освобождаясь от топи. А как только оказались на сухом, я скомандовал «Огонь!», и наводчик впечатал бронебойный под срез башни «панцера».
— Молодцы! — закричал с заднего ряда кто-то из пацанов.
— Ее раскололо как орех, — продолжил рассказчик, — немец тут же загорелся, а механик опять надавил стартер, и на этот раз получилось. Танк ожил, взревел двигателем, я приказал «Дави!», и мы прыгнули на тягач, как кобель на суку. Под днищем хрупнуло, машину колыхнуло, и через минуту, объезжая злосчастную низину, мы на полном ходу рванули к своим. Когда немцы опомнились и стали садить нам вслед из пушек, было уже поздно. Машина вышла из сектора обстрела. Вот такая была история, — закончил Олег. — Мне генерал вручил орден, а ребятам — медали «За отвагу». Присутствующие захлопали в ладоши…
…Наскоро переговорив с бабами, Макарыч матюгнулся «Выпалнять!», вернулся назад и, завалившись в сани, бросил соседке:
— Давай, кума, к балке.
Вновь мерзло заскрипел наст, тронулись. Минут через пятнадцать на дороге впереди что-то затемнело, нарисовался силуэт идущего навстречу человека.
Когда встречныйпоравнялся с первыми санями, бригадир выпрыгнул из них: «Руки вверх!», щелкнул затвором, незнакомца окружили бабы с вилами.