В купе одного из пульмановских вагонов[120] на полках покачивались спящие офицеры, за откидным столиком сидел Демьянов и задумчиво глядел в окно. Сутки назад он был откомандирован в штаб 1-го Белорусского фронта, чему предшествовали определенные события.
Первым являлась операция советских войск «Багратион» по освобождению территории республики, вторым — прошедшее накануне совещание у Сталина.
В его кремлевский кабинет (теперь вождь чаще работал там), были вызваны начальник разведывательного управления РККА Кузнецов, руководитель военной контрразведки «СМЕРШ» Абакумов и представитель НКВД Судоплатов. Отец народов[121] был в маршальском мундире с золотыми погонами, встретил всех доброжелательно. Для начала, попыхивая трубкой, выслушал доклады приглашенных о состоянии дел на фронте тайной войны, а затем встал и, расхаживая по кабинету, сказал следующее.
— Операция «Багратион», товарищи, развивается успешно. Наши войска освободили значительную территорию Белоруссии, окружили и ликвидировали крупные группировки противника в районах Витебска, Бобруйска, Вильнюса и Бреста, сейчас на подходе к Минску. В этой связи у меня возникла мысль, — остановился. — По докладам Рокоссовского[122], в лесных массивах Белоруссии остаются немецкие группировки, которые Гитлер может использовать для войны в нашем тылу. А что если нам создать свою, ложную, дав на этот счет дезинформацию Гитлеру? Она сработает как мышеловка для других подобных групп и потребует от немцев дополнительного ресурса.
Вслед за этим маршал неспешно вернулся назад и опустился в кресло, приглашенные переглянулись.
— Разрешите мне, товарищ Сталин? — одернув китель, поднялся начальник СМЕР-Ша.
— Слушаю, товарищ Абакумов, — кивнул Сталин поседевшей головою.
— Мое ведомство готово заняться этим вопросом после небольшой проработки.
— А зачем она? — перевел взгляд на Судоплатова. — Павел Анатольевич, чем у вас сейчас занят «Гейне»?
— Тем же, чем и раньше, товарищ Сталин, — тоже встал Судоплатов. — Радиоигрой с немецкой разведкой.
— Ее надо чуть изменить, — в глазах вождя мелькнула смешинка. — Так что займитесь этим вопросом вы, а товарищи Кузнецов с Абакумовым помогут.
— Слушаемся, товарищ Сталин, — ответили в три голоса.
— В таком случае все свободны, — почмокал чубуком вождь, — жду от вас доклада, товарищ Судоплатов.
Оставив кремлевский кабинет, все трое проехали на Лубянку, где, оговорив вопросы взаимодействия, расстались, вслед за чем начальник управления доложил о встрече и задании Берии.
— Нам оказано особое доверие, — выпятил подбородок Лаврентий Павлович. — Вы уж меня не подведите, Павел Анатольевич. Срочно за работу.
Поднявшись к себе, Судоплатов вызвал заместителя — майора госбезопасности Эйтингона и начальника 2-го отдела Маклярского вместе с Абелем. Когда все расселись за столом, поставил задачу.
— Выходит, начинаем новую игру? — повертел в руках карандаш Маклярский.
— Получается так. И учтите, по инициативе Верховного.
— Ничего себе, — прогудел Эйтингон, остальные переглянулись.
Заместитель Судоплатова был рослым, лет сорока человеком, подвижным и с густым баритоном. В восемнадцать стал большевиком, а спустя год — чекистом. Начинал в Белоруссии, оперуполномоченным, стал замначальника Гомельской ЧК, откуда по личному указанию Дзержинского был переведен в центральный аппарат. Совмещая со службой, обучался на восточном факультете Военной академии Генштаба и в 30-х по личному указанию Сталина ликвидировал в Манчжурии китайского генерала Джан Цоу Линя, ведшего тайные переговоры с Японией о создании на границе СССР враждебного государства.
После этого был направлен в Испанию, где возглавил советскую резидентуру и руководил партизанским движением против генерала Франко. Когда испанские фашисты пришли к власти, Эйтингон совершил невозможное — эвакуировал республиканских добровольцев и испанское золото сначала во Францию, а потом в Мексику, где существовала испанская эмиграция.
В 1940-м вместе с Судоплатовым провел операцию по ликвидацию Троцкого, а с началом нападения гитлеровской Германии на Советский Союз занялся организацией первых отечественных подразделений спецназа, создав на базе группы внешней разведки отдельную мотострелковую бригаду особого назначения.
После этого под дипломатическим прикрытием вылетел в Турцию, где в Стамбуле провел террористический акт в отношении германского посла фон Папена. Вот такой активный заместитель был у Судоплатова.
Следующие несколько часов разрабатывали план и оговаривали детали, а затем на оперативной карте выбирали место начала операции. Сошлись на местечке Березино.
Оно находилось в сотне километров к востоку от Минска на берегу одноименной реки, рядом проходила автострада, местность кругом являлась болотистой и лесистой. По ней операции дали и название.
Кстати, в этих местах сто с лишним лет назад русская армия разбила на переправе отступавшую из России европейскую армию Наполеона Бонапарта.
План действий заключался в следующем: Демьянов откомандировывается в распоряжение штаба 1-го Белорусского фронта в Минск, там его встречает начальник разведотдела Чекмазов, поставленный в известность о проведении операции. Эйтингон, Абель и Маклярский со старшим оперуполномоченным Щорсом выезжают в подмосковные лагеря немецких военнопленных, где из завербованных формируют ложную группу из пятнадцати человек во главе со старшим офицером и под охраной взвода автоматчиков ОМСБОН отправляются к назначенному месту.
По прибытию группа скрытно размещается в лесу, где переобмундировывается, Эйтингон встречается в обусловленном месте с «Гейне», и операция начинается.
Разошлись поздним вечером, с утра назначенные лица выехали в лагеря. Спустя еще несколько дней ложную группу сформировали под началом некого подполковника Шерхорна. Это был лет сорока пяти, сухощавый офицер, награжденный двумя Железными крестами.
По результатам работы с ним Щорс представил Судоплатову рапорт, в котором значилось: «Военнопленный подполковник Шерхорн Генрих, 1897 года рождения, уроженец города Аппелерен. Проживал в Шаумбурге по Вессералле. Здесь же проживает его семья. Кадровый офицер, по профессии администратор коммунального хозяйства, командир 36-го полка 286-й дивизии тыловой охраны.
Эйтингон Наум Исаакович (6 декабря 1899, Шклов, Могилёвская губерния — 3 мая 1981, Москва)
Взят в плен 09.07.1944 года в районе Минска, член НСДАП с 1933 года. Настроен пессимистично. В победу Германии не верит. Органами государственной безопасности подполковник Генрих Шерхорн был завербован, и ему присвоен псевдоним ”Шубин”».
Щорс был молодым, подающим надежды оперработником и внуком легендарного начдива Красной Армии Николая Щорса, погибшего в Гражданскую войну.
…Спустя еще час, дав длинный гудок, состав стал замедлять ход и, гремя стрелками, втягиваться на сожженную окраину Минска. Потянулись закопченные остовы домов, покореженный металл и развалины. Миновав окраину, состав вкатился на одну из платформ лежавшего в руинах вокзала (по вагонам прошел лязг сцепок), остановился.
Распрощавшись с попутчиками, Демьянов прихватил вещмешок, спустился на перрон, закурил, огляделся и пошагал к вокзальной пристройке с надписью «Комендатура». Там его встретил порученец начальника штаба фронта, через несколько минут от комендатуры, урча мотором, отъехал «джип» с брезентовым верхом.
А тем временем с одной из последних теплушек состава выгружалась группа Эйтингона. Слышались негромкие команды и шарканье сапог.
Офицеры сели в камуфлированную «эмку», остальные — в две затянутые брезентом полуторки. Машины углубились в городские развалины, бывшие когда-то жилыми кварталами, площадями и улицами.
— Что натворили, подлецы, — сказал, наблюдая в окошко автомобиля Маклярский.
— Всё придется отстраивать заново, — добавил сидевший рядом Абель.
Оставив позади город, выехали на испятнанную воронками трассу Минск — Могилев. Сидевший за рулем капитан войсковой разведки по фамилии Лесик прибавил скорость.
По обе стороны автострады стояла на обочинах и валялась в кюветах брошенная фашистами техника, в заросших репейником полях ржавели подбитые самоходки и танки, рыжели брустверы окопов и траншей. Оттуда наносило запахом падали. Изредка встречались понуро бредущие навстречу колонны пленных под охраной.
— А как вам здесь? — повернул Лесик голову к Эйтингону.
— Совсем другая картина, — кивнул козырьком майор госбезопасности.
— Просто душа радуется, — добавили сзади.
— В боях за Минск, по первым подсчетам, немцы потеряли около семидесяти тысяч убитыми, более тридцати тысяч взяты в плен, среди них двенадцать генералов, — переключил скорость Лесик.
— Не за горами и логово[123], — сказал Эйтингон, все замолчали.
Переехав вброд неширокую светлую реку, оставили позади Смиловичи, а когда миновали остатки небольшого городка Червень, старший группы разрешил короткую остановку в придорожной роще.
— Десять минут на перекур и оправку! — дал команду командир ОМСБОНа майор Борисов. Это был лет тридцати приземистый крепыш, в прошлом фронтовой разведчик.
Неделю назад со своим взводом майор принимал участие в захвате группы диверсантов, имевших задание уничтожить Сталина. Операция в режиме повышенной секретности разрабатывалась службой Имперской безопасности[124] и состояла в переброске специально подготовленных агентов в глубокий советский тыл, с проникновением тех в столицу и расстрелом автомобиля вождя из реактивного переносного оружия «Панцеркнакке».
Однако операция была обречена на провал. Произошла утечка информации — в руки советской контрразведки попали материалы по псковской разведшколе «Цеппелин», полученные при захвате объекта партизанами. Из них стало ясно, что в школе шла подготовка диверсанта с очень важным заданием. Информацию взяла в разработку военная контрразведка «СМЕРШ».