— Заткнись!
Рак Авва нисколько не обиделся:
— Ты стоишь большего, Алехин, поверь мне. Раз ты на меня голос возвысил, значит, действительно стоишь большего. Нельзя жить так, как вы живете. Сам посмотри. — Рак Авва выставил из-за стеклянного графина клешню и раскрыл валявшуюся перед телефоном желтую книжечку «К сведению проживающих». — Ты сам посмотри, Алехин. Здесь все вранье.
И с наслаждением процитировал:
— «Доставка в номер кофе, сигарет, фруктовой и минеральной воды, вафель и печенья, различных фруктов…» Вот позвони, позвони. Вот закажи в номер различные фрукты!
Алехин из принципа набрал номер дежурной по этажу.
— Различные фрукты? — неприятно откликнулась дежурная. — А может, вам заодно доставить различные спирты?
— Получил? — обрадовался рак Авва, потирая сразу множеством псевдоподий.
И добавил радостно:
— Трахни их всех, козлов!
— Ах, это погорелец? — вдруг дошло до дежурной, и голос ее стал сочувственным, а от того приторным и фальшивым. — Выпили, наверное? — И предложила так же приторно и фальшиво: — Хотите, принесу кофе? У меня свой. Из дому приношу. Растворимый. Одесский.
— Спасибо, — отказался Алехин.
Приторное сочувствие ему не понравилось. Но рака даже оно расстроило.
— Смотри, — ровно произнес он, листая литой клешней странички желтой книжки. — «Гостиница предназначена для временного проживания иногородних граждан в течение срока, согласованного с администрацией гостиницы, но не свыше тридцати суток…» Кончатся эти сутки, куда ты?
— Женюсь на Верочке.
Рак Авва совсем расстроился:
— Хочешь всю жизнь подбирать воду тряпкой?
— Почему?
— У нее трубы текут.
— А ты откуда об этом знаешь?
Рак Авва уклончиво промолчал. Но сдаваться не собирался.
— Вот тебе для начала легкий вопрос, Алехин. Есть Бог или нет Бога?
Алехин оторопел:
— Не знаю.
Но рак и сейчас не думал останавливаться на достигнутом.
— Ладно, Алехин. Предположим, что Бог есть. Да? Но тогда он чего Бог? Только маленькой планеты Земля, или большой Галактики, или Метагалактики, или попросту всей Вселенной?
— Откуда ж мне знать?
— Ты, наверное, атеист, Алехин, — покачал головой рак. — Тогда скажи, атеист Алехин, почему зеркало меняет отражение слева направо, а, скажем, не сверху вниз?
Алехин машинально глянул в зеркало, висевшее под живописным полотном «Утро в бобровом лесу». А действительно, почему?
— Не знаю.
— А хаос? — открыто торжествовал рак Авва. — Скажи мне, Алехин, раз ты такой умный, почему невозможно создать настоящий, истинный хаос? Почему так трудно создавать бесконечные ряды случайных чисел? Почему настоящий случай практически невозможен?
— А это правда так? — удивился Алехин.
— Правда, — удовлетворенно выдохнул рак и перелистнул еще одну страничку желтой книжки. — «Оставлять в номере посторонних лиц в свое отсутствие, а также передавать им ключи от номера воспрещается…» Почему?
— Как почему? А если постороннее лицо очистит твой номер?
— Очистит? — Все-таки рак Авва многие слова воспринимал слишком буквально. — Что в этом плохого? Чистая клешня, чистый номер, чистая Вселенная. Почему, Алехин, нельзя доверить ключ постороннему лицу?
— Давать ключ постороннему лицу, — обозлился Алехин, — значит намеренно провоцировать его на кражу. Не выдержит, сопрет что-нибудь, а ему срок за это накрутят.
— Срок?
Рак Авва задумался.
Слово «срок» явно о чем-то ему напомнило. — «Воспрещается хранить в номере громоздкие вещи, легко воспламеняющиеся и дурно пахнущие вещества…» А это почему?
— Ну, припрешь ты в номер концертный рояль. — Алехин ухмыльнулся. — Как прикажешь убираться горничной?
— Куда убираться?
Алехин демонстративно не ответил.
— А пользоваться нагревательными приборами? — в отчаянии вскричал рак Авва. — Почему нельзя пользоваться нагревательными приборами? Почему нельзя переставлять в номере мебель?
— А это нарушение гармонии, — красиво объяснил наконец пришедший в себя Алехин. — Переставлять мебель и пользоваться нагревательными приборами в номере — это же явное нарушение гармонии, Авва. Сам подумай. Начнется пожар, то есть процесс активного окисления, а в номере громоздкие вещи и легковоспламеняющиеся дурно пахнущие вещества. Соседей отравишь, сам сгоришь.
— Я несгораемый, — возразил рак. — «Воспрещается курить и распивать спиртные напитки в случае возражения других лиц, проживающих в номере…»
— А ты возражаешь? — спросил Алехин, демонстративно раскуривая сигарету.
— Возражаю. — Рак Авва опасливо выглянул из-за графина.
— Перебьешься.
— Все вы такие, — укоризненно покачал клешней рак. — И ты, Алехин, такой. Ничем не отличаешься от других ничтожеств.
И попросил со страстью:
— Помоги себе! Трахни обидчиков! О тебе напишут двенадцать книг. И все будут с отчетливыми изображениями лиц, приятных тебе.
— У меня все фотографии сгорели, Авва.
— Мы их восстановим. Мы снимем настоящий полнометражный фильм. Помоги, Алехин, своим соплеменникам, останови массовую выработку грехов. Грехи планеты Земля одурманили всю Галактику. Мы терпеть не можем. Ваши грехи ложатся на нас. Ваши грехи душат нас. Они не дают нам развиваться. Мы устали отвечать за вас. Зачем тебе слабая капризная самка? Мы доставим тебе крепкую и здоровую из сферы Эккурта. Самки из сферы Эккурта, Алехин, приносят крепкий и волевой помет. Выбери судьбу, достойную разумного существа! Хочешь, я прямо сейчас выдам тебе билет до самого Черного моря?
— А обратный?
— Зачем тебе обратный? Выйдешь в море, запузыришь запал как можно глубже. Вот и все. Зачем обратный билет Большому Герою?
XXIII
А дежурная принесла кофе.
Это была молодая, уже увядающая женщина.
Она во все глаза смотрела на погорельца Алехина. Она охала и ахала, все еще приторно, но уже не так фальшиво. Она вынимала из карманов фирменного голубого халата печенье и сахар в пакетиках. Рака на тумбочке и взрывной запал она почему-то не замечала. По крайней мере ни разу не посмотрела в сторону тумбочки. Выпроводить ее оказалось не так просто. Но она отвлекла Алехина. Честно говоря, он ведь пока никак не представлял своего будущего. Если, скажем, поддаться на уговоры рака Аввы и трахнуть всех, то во что это выльется, какие формы приобретет? Алехину вовсе не хотелось превращаться в какое-нибудь знаменитое членистоногое, ему не хотелось иметь крепкий здоровый помет от какой-то там крепкой и волевой самки из сферы Эккурта. Тревожила его и туманная судьба Большого Героя. Что это вообще за Большой Герой? За что отличают таким необычным званием?
Но главное — Верочка. Хрустальная вершина его величественной жизненной пирамиды.
Он не выдержал и набрал знакомый номер.
К сожалению, за истекший час настроение Верочки нисколько не улучшилось.
— Я всех соседей обошла, Алехин, ни у кого вода не бежит, только в моей квартире. И сантехников нет до сих пор.
— Хочешь, приду?
— Не надо, Алехин. — В обычной жизни Верочка руководствовалась какими-то своими, впитанными с молоком матери представлениями. — У меня тут как на «Титанике».
— А ты плюнь, — вдруг предложил Алехин, ужасно поразившись собственной смелости. — Придут сантехники и пусть занимаются. А ты уйди. И ключ им не оставляй. Для ответственности. Пусть работают, пока все не сделают.
— Да куда я пойду, Алехин?
— Как это куда? — заорал он. — Ты же хотела посмотреть «Лебединое озеро». Пошли в театр. Я погорелец, а у тебя трубы текут. Куда нам еще идти?
— На «Лебединое озеро»? — переспросила Верочка.
И сказала, подумав:
— Пошли.
Алехин чуть не уронил трубку.
Он был в восторге. Он даже замахнулся трубкой на рака Авву, нацелившегося было отключить телефон: «Я тебя сейчас трахну!» И уже в трубку закричал Верочке:
— Правильное решение! Нельзя поддаваться никаким обстоятельствам! Захотела посмотреть «Лебединое озеро», иди в театр! — И, прикрыв трубку рукой, грозно пообещал нервничавшему раку: — Я тебя трахну!
Последние слова, кажется, расслышала Верочка.
Она как бы ничего не поняла, но обрадовалась:
— Ну ладно. Жди у театра.
XXIV
Алехин был в восторге.
А опечаленный рак, укрывшись за графином, следил за Алехиным с болью и с недоумением. Дом сгорел у человека, важный выбор не сделан, будущее под вопросом, а он рвется к болезненной капризной самке.
— Тебе не понять, — заявил Алехин. — Тебе, Авва, самому пора брать билет. И тоже в один конец. Только не к Черному морю, а куда-нибудь подальше на север.
И предупредил:
— Начнешь спорить, суну тебя в сосуд с царской водкой.
И вдруг похолодел.
Деньги! Деньги! Вот о чем он забыл. У него нет денег!
И немедленно в контору.
Ответила вахтерша. Метелки, значить, ответила, у Зои Федоровны. А Зоя Федоровна, значить, не велела никого звать к телефону.
Алехин позвонил сержанту Светлаеву.
Домашний телефон не отвечал. Пришлось звонить в отделение.
— Сержант Светлаев отсутствует.
— А где отсутствует сержант Светлаев?
— В служебной командировке.
— В Черепаново? В Бердске? В Искитиме? Где?
— Никак нет. На Чукотке.
— Разве у сержантов милиции бывают такие командировки?
Трубка растерянно и завистливо засопела, тогда Алехин позвонил Соньке.
— А, это ты, скунс? — ответила трубка наглым голосом речника Косенкова. — Чего тебе? Ты у нас уже все застраховал. Может, хочешь застраховать мою жизнь на свое имя? Не получится!
И гнусно добавил:
— Скунс!
В дверь номера постучали.
— Войдите, — хмуро кивнул Алехин.
Дверь распахнулась, и в номер, как буря, влетел крупный математик Н. От него так и несло крейзовой энергетикой. «Сильно погорел?» — спросил он, хватая Алехина за плечо и восторженно его рассматривая. Тактом он, видимо, не отличался. Конечно, мог при случае обратиться к малознакомому человеку на «вы», но это не было его главной особенностью. Не выпуская Алехина из крепких объятий, он обрушил на него массу самых невероятных вопросов. Снились ли Алехину сны? Не ощущал ли он во сне тревогу? Вспыхнул ли его домик сразу или это случилось как-то необычно? Не было ли у Алехина в последнее время видений? Не прыгала ли по домику мебель?