Время шло, реклама наверняка уже окончилась, а жена и не думала возвращаться на прежнюю программу. Константинович обычно выпивал за ужином ровно половину бутылки водки, большая доза в его доме уже считалась пьянством. Взглядом он отмерял жидкость в бутылке – оставалось ее ровно столько, сколько было положено ему назавтра – половина.
«Но, если наклонить голову, посмотреть на бутылку снизу…– рассуждал Константинович, – то можно заметить, что там чуть больше половины, а значит…»
Он глянул на жену, поглощенную происходящим на красно-зеленом экране старого телевизора. Начальник базы сельхозавиации обманывал сам себя, даже если бы ему удалось выпить сегодня чуть больше положенного, «пайка» на завтра оказалась бы урезанной. Бутылка водки выставлялась на два дня. Константинович с делано рассеянным выражением на припухшем лице потянулся за бутылкой. Супруга не отреагировала. Пальцы сомкнулись вокруг горлышка, донце оторвалось от стола. Самым сложным оказалось налить в рюмку так, чтобы не выдать себя звуком. Можно было закашляться в этот момент, заерзать, приняться расспрашивать жену. Но Константинович понимал, что это большой риск. Женщина, прожившая с ним двадцать лет, прекрасно знала все его ухищрения и немедленно бы обернулась.
Бутылка зависла над рюмкой, тоненькая струйка потекла из горлышка. Холодная, а потому тягучая водка перетекала из сосуда в сосуд.
«Вот уже пятьдесят граммов, – рука дрогнула, готовая остановиться, – еще чуть-чуть».
Муж косился на жену одним глазом и медленно приподнимал горлышко над краем рюмки. Бутылка беззвучно утвердилась на столе.
«Не заметила, не заметила…»
Женщина глубоко вздохнула, на экране побежали титры:
– Не помнишь, что мы смотрели до этого?
Константинович хмыкнул и тут же спохватился – полная рюмка стояла на самом виду. Он прикрыл ее ладонью в самый последний момент. Жена строго смотрела на него. Взгляд ее остановился на ладони, поставленной ребром.
– Ну-ка, что это ты?
Константинович, прижав рюмку большим пальцем к ладони, повел ее по столу. В тот момент, когда между ним и женой оказалась бутылка, оставил рюмку и поднял руку.
– А мне уже показалось…
– Именно что показалось.
Начальник базы сельхозавиации улучил момент, когда супруга ненадолго отлучилась в дом, и залпом выпил водку. Удовольствия получил мало, но зато сделал то, что хотел. Женщина еще не вернулась, как кто-то крикнул от калитки:
– Хозяин!
Константинович погасил свет и вгляделся в стекло веранды – от калитки к дому решительно шагали двое мужчин.
– Кто это? – Женщина с полотенцем и бутылкой моющего средства в руках замерла на пороге. – На работе что-нибудь случилось?
У ее мужа обмерло сердце, он на негнущихся ногах подошел к двери и с обреченным видом отбросил защелку.
– Ты хоть слово сказать можешь?
– А ты можешь помолчать?
На крыльце под яркой лампой стояли два неулыбчивых субъекта. Даже если бы раньше Константиновичу никогда не довелось бы их видеть, он бы безошибочно понял – этих двоих послал Брук. Смутно припомнились лица, виденные им в один из приездов.
– Собирайтесь на аэродром, – даже не став переступать порог, сказал один из пришельцев.
– А что… Я вот не знал, выпил…
Сухая улыбка скомкала губы мужчины в светлой куртке, он переглянулся с напарником, предпочитавшим темные тона.
– Вам за штурвал не садиться.
– Ты куда?
Женщину пришедшие вообще не замечали.
– Собирайтесь, – выразительный взгляд упал на циферблат настенных часов, – у вас не больше минуты.
– Вы бы в дом зашли. – Жена мяла полотенце в руках.
– Времени нет.
Константинович лихорадочно собирался, нога никак не хотела попадать в штанину брюк от костюма. Жена суетилась, поняв по выражению лица мужа, что тот не на гулянку собрался, а сам не хочет ехать.
– И что, нельзя отложить до утра? – спросила она.
– Ни в коем случае, – зашипел муж, – сама не понимаешь, что говоришь. – Он бросил на диван галстук, натянул через голову свитер.
Кроссовки были на липучках, так что возиться с ними не пришлось, просто сунул ноги – и все.
– Я готов, – появился на веранде Константинович.
Он вприпрыжку бежал за бодро шагавшими к машине мужчинами.
– Когда? – спрашивал один.
– Час десять, – уверенно отвечал другой.
– А что случилось? – отозвался с заднего сиденья начальник авиабазы.
– Все на месте.
Константинович притих и решил больше ни о чем не спрашивать. Люди Брука были настроены не слишком любезно. Дорогу у него не спрашивали. Машина пронеслась через лес, мягко раскачиваясь на песчаной дороге. За поворотом показались огоньки базы: пяток красных лампочек на метеорологической вышке и два окна вагончика-бытовки.
Автомобиль замер неподалеку от водруженной на земляную насыпь цистерны с горючим. Это, по разумению начальника, была единственная по-настоящему стоящая вещь, которую нужно охранять. Бензин – он всем нужен. Сторож с собакой на поводке спустился из вагончика, луч мощного фонаря упал на приехавших.
– Свои, свои… – Константинович прикрылся ладонью от палящего света и замолчал, сам не зная, какого черта сюда приехал.
– Отец, – неожиданно мягко обратился к сторожу мужчина в белой куртке и взял его за пуговицу старого пиджака, – включай освещение полосы.
– Да это ж не моя работа.
– Слышишь, что тебе начальник говорит? – повернулся он к безмолвному Константиновичу.
– Ты же знаешь, как это делается, – с присвистом произнес мужчина в темной куртке.
– Чего ж тут не знать. Дело нехитрое.
– Зажигай.
Сторож беспомощно осмотрелся, понял, что начальник ему сейчас не защита.
– А если случится что?
– Вот если ты не зажжешь, то обязательно случится… с тобой.
Константинович нашел в себе силы кивнуть и промямлить:
– Надо включить… если хочешь, я в журнале отметку сделаю.
Собака, почуяв, что ее хозяину угрожают, зарычала, шерсть на холке стала дыбом.
– Лорд, свои. – Этих слов было достаточно, чтобы грозный до этого пес присел и вполне дружелюбно посмотрел на чужаков. – Он только наркоманов не любит, – предупредил сторож. – Как увидит, сразу бросается. Уж не знаю, как он их различает. То ли по запаху, то ли по глазам. Прежний хозяин научил.
– Да? – прозвучало слишком бесстрастно, чтобы развивать тему и дальше.
– Я тут… мигом.
Сторож зашагал к вагончикам, загремел ключами, скрежетнул рубильник. В темноте уходящего к лесу поля загорелась дорожка огней. Следом за ней вспыхнули и прожектора.
– Конечно, не стадион во время трансляции Кубка чемпионов, но сносно.
Двое чужаков присели за стол, на котором работники авиабазы днем играли в карты и домино, развернули чемоданчик. На штативе укрепили параболическую антенну, очень похожую на обыкновенный зонтик, только вместо материи на каркас была натянута металлизированная пленка. Замерцал экран ноутбука. Пальцы заскользили по клавишам.
– Проедься по полосе. Проверь готовность. – Любитель светлой одежды надел наушники с выносным микрофоном.
Машина с урчанием понеслась к лесу, лихо развернулась и помчалась обратно.
– Как слышишь?
– Прием отличный, – донеслось из динамиков компьютера.
Константинович и сторож наблюдали за людьми Брука, как за волшебниками.
– Открывай ангар с грузом – они уже на подходе.
Константинович побежал с ключами туда, откуда бил свет прожектора.
– Борт 375, слышите меня? Я вас вижу на экране. Скорректируйте курс. Даю наводку радиомаяком. Я в самом начале полосы, в ее створе.
– Сигнал принят, – донеслось из динамика.
Бондарев отметил краем глаза, что пилот сдвинул с головы наушники и поднес к уху трубку спутникового телефона. А радист раскрыл ноутбук. Клим не стал ни о чем спрашивать, хотя явно происходило что-то не то. Во время полета следовало пользоваться только бортовой рацией.
– Иногда приходится пользоваться своей системой организации полетов, – произнес Брук. – Вы уже связались с землей?
– Пара минут, и мы запеленгуем маяк.
– Когда будете готовы, скажите. – Владимир Брук удовлетворенно откинулся на спинку дивана.
Ружана не выказывала ни малейшего удивления, то ли ей было все ясно, то ли во всем, что касалось самого полета, она всецело доверяла Бруку.
– Расслабьтесь, – посоветовала она Бондареву, – все идет по плану, и ничему не удивляйтесь.
– Мы засекли маяк. – Пилот повернулся к Бруку. – Идем на него.
– Начинайте.
Пилот надел наушники и принялся вызывать диспетчера, ведущего их борт над Беларусью. -…у нас неполадки, – сообщал пилот, – остановился левый двигатель, скорее всего течь в системе подачи топлива после насоса. Идем на вынужденную посадку. Да, мы уже связались с базой сельхозавиации, они готовы нас принять…
Брук приподнял ладонь:
– Не принимайте это близко к сердцу, у нас все в порядке, но мы все равно идем на посадку. -…если самостоятельно не управимся с ремонтом до рассвета, то свяжемся с вами… – пилот продолжал говорить по рации.
Самолет уже значительно снизил высоту. Ружана внешне продолжала держаться спокойно, но Бондарев чувствовал, как часто забилось ее сердце.
– Вы не меня успокаивайте, – обратился он к Бруку, – а даму.
Владимир глянул на Ружану.
– У нее нервы покрепче наших. Я вам гарантирую. Будет случай, и вы убедитесь в этом сами.
За стеклами кабины показались редкие огни взлетно-посадочной полосы небольшого аэродрома.
– Нас ждут. – Брук забросил руку на спинку дивана. – Если бы здесь были ремни, я бы посоветовал пристегнуться. Держитесь.
Самолет нырнул вниз, машину несколько раз подбросило, а затем началась тряска. Казалось, что все развалится на куски. «Ан-24» замер, буквально тут же замолчали и двигатели.
– С удачной посадкой. – Брук поднялся с места.
Опускаясь, загудела грузовая рампа в хвосте самолета. Пилот распахнул перед торговцем оружием дверь, ведущую в грузовой отсек. Бондарев пошел вслед за Владимиром, однако его вежливо остановил охранник.