– Что значит «возможно»?
– Возможно. Я же не говорю по-английски, и не мог знать, зачем она явилась.
– То есть как?
– Что как?
– Вы не говорите по-английски?!
– Вообразите себе.
– Но позвольте… как же тогда Попов осмелился отпустить вас в путешествие?
– Он отпустил Штейна, а я был приставлен к нему больше в качестве телохранителя.
Катакази изумлённо уставился на гардемарина.
– Ушам своим не верю, – пробормотал он.
Пройдя в молчании пару десятков шагов, резидент изрёк:
– Отчего же вы молчали всё это время?
– Не было случая рассказать.
– Я не верю вам.
– Ваше право.
– И вы ни о чём не говорили с этой девушкой? – помолчав, спросил он.
– А как вы полагаете?
Откуда-то издалека вдруг послышался тонкий женский голос, напевавший всё ту же известную им песню. Мужчины вздрогнули. Чихрадзе – потому, что узнал этот голос, а Катакази – потому, что уловил смысл задорных фраз.
– Господи, что она задумала? – пробормотал он, хватаясь за голову.
Бросив испуганный взгляд на гардемарина, он быстро промолвил:
– Извините меня, Давид Николаевич, я должен оставить вас на несколько минут. Никуда не уходите.
И, не дав грузину опомниться, он бросился в сторону, откуда доносился голос.
Южане, к вам страна взывает,
Страшнее смерти что бывает?
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Огни войны зовут нас к мести,
Пусть все сердца забьются вместе!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Вперёд, знамёна Дикси!
Ура! Ура!
Мы право жить и право умирать
в родных краях сумеем отстоять!
В ружьё! В ружьё! Мир принесём мы Дикси!
В ружьё! В ружьё! Мир принесём мы Дикси!
Эта песня вилась меж деревьев, возносилась к кронам и гуляла средь ветвей, дробясь на тысячи звуков. Её напев, излучавший несгибаемую волю гордого народа, ножом резал ухо местного жителя.
– Что же это творится? – лепетал Катакази, спеша к дерзкой певунье. – Обезумела она, что ли?
Краем глаза он увидел силуэт человека, бежавшего параллельно с ним. Он остановился на мгновение, присматриваясь. Зрение не обмануло его – действительно, шагах в тридцати от него мчался человек. Не нужно было гадать, кто это такой. Константин Гаврилович разъярённо зарычал и крикнул что есть силы:
– Стоять!
Человек притормозил, оглянулся на него.
– Куда вы бежите? – грозно обратился к нему Катакази. – Я же велел вам оставаться на месте.
Человек тяжело дышал и смотрел на него сумасшедшим взглядом. В глазах его читалась мольба.
– Возвращайтесь обратно, – приказал Катакази. – Не путайтесь под ногами.
В это время до их слуха долетел второй куплет.
Вот пушки северян рокочут!
Их флаги нам беду пророчат!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Вернём им вызов дерзновенный!
Растопчем их союз презренный!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
– Она зовёт меня! – чуть не плача, выкрикнул Чихрадзе. – Я должен идти.
– Глупец, – прошипел Катакази. – Вы ничего не понимаете…
– Напротив, Константин Гаврилович, это вы ничего не понимаете.
Он хотел ещё что-то сказать, но махнул в отчаянии рукой и устремился дальше.
– Стоять! – рявкнул Катакази. – Расстреляю!..
Но Чихрадзе не слушал его. Он был пленён голосом любимой и уже не думал ни о чём другом. Лишь сейчас он понял: неспроста она пела ему вчера ночью эту песню. Это был знак, и он шёл на этот знак, словно рыба на приманку.
Катакази опять схватился за голову. События вышли из-под контроля, и это испугало его. Девчонка вела какую-то игру, умудрившись застать его врасплох. Он очень не любил, когда кто-то навязывал ему свои правила. Тем более, легкомысленная барышня из Виргинии. Её следовало примерно наказать.
Зачем бояться и бежать?
Не лучше ль крепче ружья сжать?
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Сомкните вы ряды теснее!
В атаку двигайтесь смелее!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Её расчёт был ясен – она привлекала внимание полиции. Но зачем? Никому не позволено распевать боевые песни мятежников посреди города. Она понимала это и намеренно подставляла себя. Причина могла быть лишь одна: она решила избавиться от опеки русского резидента.
В роскошном зелёном платье, в изумрудном чепце, с цветастым зонтиком от дождя, она шла по тропинке и на весь парк прославляла храбрость южан. Встречные люди таращили на неё глаза, некоторые стучали пальцами по лбу. Она смеялась им в ответ. Какая-то женщина закричала:
– А ну замолкни, шлюха виргинская!
Она весело помахала ей рукой. Старик, сидевший на скамейке, в гневе ударил тростью о землю.
– Я вот сейчас пройдусь по твоей спине палкой, шалава!
Она послала ему воздушный поцелуй. Пусть слушают и смотрят, грязные янки, как умеют за постоять за себя дамы с Юга.
Ликуют южные сердца,
Звенят у пушек голоса.
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Могли ль стерпеть мы униженье
И чести нашей оскорбленье?
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
– Мэри! – выкрикнул Чихрадзе, выскакивая на тропинку. – Мэри!
Она обернулась. Глаза её просияли, луч солнца, упав на причёску, заблистал в волосах тысячами искр.
– Давид, – промолвили её губы.
Он побежал ей навстречу. Но на пути его вдруг вырос Катакази. Запыхавшийся взмокший резидент выпростал вперёд руку в предостерегающем жесте.
– Не приближайтесь к этой женщине, Давид Николаевич. Она опасна.
– Прочь с дороги, – проревел гардемарин.
– Заклинаю вас. Не делайте глупостей.
– Глупость делаете вы, вставая у меня на пути.
Константин Гаврилович вытащил пистолет.
– Лучше оставайтесь там, где стоите, – сказал он.
На цепь мы вражьих псов посадим,
С их сворами мы быстро сладим!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Разрушим мы гнилой союз!
Избавимся от тяжких уз!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Эта тирада, пропетая девушкой, заставила Катакази криво усмехнуться.
– На что вы рассчитываете, голубушка? Неужто думаете, этот господин поймёт ваши истерические вопли?
– Хей! – раздался незнакомый голос. – Что тут происходит?
По дорожке к ним приближался молодой человек в потёртой синей форме федеральной армии.
– Всё в порядке, юноша, – ответил Константин Гаврилович, пряча револьвер. – Не вмешивайтесь.
– Я слышал пение. Это были вы, мисс?
– Да. Меня заставил петь вот этот жестокий человек, – она показала на Катакази.
– Что ты несёшь, лгунья! – возмутился резидент.
Чихрадзе улучил момент и бросился с кулаками на Константина Гавриловича. В последнее мгновение Катакази уклонился от удара, попытался выхватить пистолет, но гардемарин выбил его из рук. Американец быстро подобрал оружие.
– А ну-ка прекратите. Сейчас я провожу вас всех в полицию…
– Это лишнее, – игриво заметила Мэри. – Полиция сейчас будет здесь.
Она подмигнула солдату и пропела:
На алтаре мы поклянёмся,
Что под врагами не прогнёмся.
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Мы мародёров отразим,
Работу бога завершим!
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
– Я бы не советовал вам петь здесь эти песни, – неприязненно сказал солдат. – Они оскорбляют наш слух.
– Но ведь вы сами хотели видеть полицию, – обиделась девушка. – Зачем же тянуть. Вот, кстати, и она.
Действительно, по тропинке быстро шли двое полицейских, ведомых несколькими посетителями парка. Они были настроены весьма решительно.
– Вы так и будете держать нас под прицелом? – тихо полюбопытствовал Катакази у военнослужащего.
Тот неуверенно посмотрел на пистолет и вернул его владельцу. Константин Гаврилович быстро запихнул оружие в кобуру под сюртуком. Чихрадзе метнулся к своей возлюбленной, обнял её, прошептав несколько нежных грузинских слов.
– Нам сообщили, что кто-то из вас распевал здесь враждебные песни, – произнёс один из полицейских, приближаясь.
– Да-да, – раздалось сразу несколько голосов. – Вот эта мисс исполняла песню в честь мятежников.
– Это правда? – спросил полицейский.
Вместо ответа Мэри улыбнулась и выдала ещё один куплет.
Нельзя, друзья, нам унывать,
Мир должен будет нас признать.
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
Когда ж захватчиков накажем,
Об этом детям мы расскажем.
В ружьё! В ружьё! В ружьё за Дикси!
– Мы вынуждены вас арестовать, – заявил полицейский. – Следуйте за нами.
– А если я не пойду?
– Тогда мы применим силу.
– Попробуйте.
– Думаете, я не отважусь?
Полицейский подошёл к девушке, взял её за локоть.
– Пойдёмте, мисс. И советую вам не сопротивляться. Это лишь усугубит вашу вину.
В разговор вмешался Катакази.
– Погодите, офицер. Нельзя ли как-то договориться? Неужели вы приняли всерьёз слова этой девчонки?
Арест Мэри Бойд никак не входил в его планы. Девушка могла выболтать лишнее. Да и Чихрадзе тогда оставался вне его власти.
– Эта мисс совершила государственное преступление, сэр, – резонно возразил полицейский.
– Послушайте, это всего лишь женская блажь. Разве вы не видите, что мисс не в себе?
– Это решат в управлении.
– Офицер, давайте не пороть горячки. – Он подошёл к полицейскому вплотную, понизил голос. – Видите ли, я работаю в одном дипломатическом представительстве, а эта девушка – моя близкая знакомая. Мне бы не хотелось иметь неприятности из-за неё.
– Ничем не могу помочь, сэр.
– Мы можем как-то договориться?