Пребывание в турецкой столице для конфидента оказалось весьма полезным. Во-первых, через торговцев и влиятельных особ он стал вхож в султанский дворец, где к нему, знатному французу и коммерсанту, отнеслись заинтересованно. А во-вторых, на выгодных условиях нашлись покупатели гобеленов, что ему сулило немалый куш. Он собирался уже выезжать в Париж. Но тайный вызов в русское посольство порушил все планы. Краткая встреча его со Стахиевым по приезде в Константинополь носила скорей ознакомительный характер. Но теперь посол был чрезвычайно серьезен и обратился с неожиданным предложением.
– Я получил от государыни рескрипт, касающийся крымских дел. В ханстве царят смятение и неурядицы. Артикул Трактата о независимости Крыма нами соблюдался неукоснительно. Матушка Екатерина Алексеевна воздержалась от нашего вмешательства, когда Девлет-Гирей сверг Сагиб-Гирея и занял ханский престол. Мы стерпели и его заявление о прежних дружественных отношениях с Турцией. Однако враждебность к ногайским ордам, желание подчинить их силой, для чего и был послан Тохтамыш-Гирей, учинивший кровавую бойню, превысили всякое терпение государыни. Для водворения мира и порядка корпус Прозоровского занял Перекоп. Калга-султан Шарин-Гирей провозглашен ногайскими ордами самодержным ханом. Он с войском, при поддержке бригадира Бринка и своих двух братьев, вытеснил турецкий гарнизон из Тамани. Письмо воеводы Орду-агаси ко мне с просьбой разъяснить причину нахождения русских войск на Перекопе открыло всем тайну, что в Темрюке и Тамани турки держат внушительные силы. Теперь Орду-агаси согласился перейти в крепость Очаков под конвоем наших воинов. Удаление турок с Крымской земли устраняет препятствия для решительных действий калги-султана. Завтра посыльный Девлет-Гирея, так называемый чегодарь Булат-бей, вместе с курьером турецкого визиря и моим офицером, капитаном Сурковым, отбудут в Крым. Не угодно ли и вам присоединиться к ним по моей рекомендации, чтобы, представляясь торговцем, убедиться, что там происходит. Сведения, поступающие из Крыма, как сказано в полученном мной рескрипте, крайне противоречивы. Многие отказываются воевать против русских, другие колеблятся, третьи ведут тайную переписку с Шагин-Гиреем. В то же время мой «канал» сообщил, что султан приказал собирать свой военный флот. Что тому причиной, безвестно. Готовы ли вы исполнить мою просьбу? Панина я немедленно уведомлю курьером. А с князем Прозоровским вы, помнится, говорили, что знакомы.
Зодич не ожидал такого поворота беседы. Подумав, он ответил уклончиво:
– Не вызовет ли это подозрение у турок? Я не рассматривал возможности такой поездки. Не скрою, она создаст мне немало проблем. Впрочем, если возвратиться обратно…
– Ваше нахождение в ханстве, друг мой, надеюсь, не затянется. Государыня поручила мне начать негоциации с рейс-эфенди. Шесть наших судов зимуют в Константинополе, пять торговых и лишь одно – военное. Османские власти не пропускают их в Черное море. Государыня намерена принять решительные меры! И в первую очередь в Крыму и на Кавказе.
Зодич не торопился с ответом. Но исподволь приходил к выводу, что должен согласиться, должен ехать.
В 36-й день (по отбытии из Крыма) месяца дзюлгидше, в первую пятницу, как написал в своем донесении чегодарь, делегация от султана и Стахиева вместе с французским купцом прибыла в Перекопскую крепость, где передала письма генералу Прозоровскому. Александр Александрович, выглядевший по причине длительной болезни ослабевшим, остался с конфидентом тет-а-тет и дал несколько дельных советов. Кроме того, назвал имена конфидентов, которые могут быть ему полезны, из торгового люда, – грека Панаиода и армянских купцов Бедроза и Габриеля, обретавшихся в Кезлеве.
Загостившаяся на юге зима, хотя уже февраль перевалил за середину, не унималась. Северный ветер и снежная крупа преследовали чегодаря, визирского курьера Абдулу и Зодича до самого Бахчисарая. Александр, живя в Константинополе, научился обиходной турецкой речи, а за долгую дорогу, общаясь со спутниками на этом тюркском языке, научился его понимать. В отличие от визирского чиновника, невзлюбившего француза, Булат-бей держался с Александром приятельски. И когда они, трижды задержанные отрядами мурз, представлявших разные ветви родов, все-таки въехали в сумрачный, повитый дымами труб и туманом Бахчисарай, чегодарь предложил иностранцу поселиться в своем доме.
Татарские жилища, построенные в горных селениях, на морском побережье и в центральной части полуострова, отличались друг от друга. Зодич сразу приметил, что множество зданий в татарской столице напоминают дома в турецких кварталах Константинополя. Особняк Булат-бея был построен по сходному проекту. Особенность заключалась в том, что второй этаж выступал над первым, сооруженным из тесаного камня, и держался на деревянных подпорках из дерева. Черепичная крыша спускалась со стороны двора широким навесом, называемым «сачах» и украшенным орнаментом из дощечек. Над домом вставала высокая призматическая труба, издали напоминающая башенку. На двери была резная бронзовая плитка с массивными металлическими кольцами. Хозяин, подождав, когда бешлей[15] примет лошадей, указал рукой на вход.
– Пусть мой дом станет для вас домом брата!
На первом этаже две комнаты были разделены сенями. Зодичу отвели приют в правой половине, именуемой соба. Она была довольно тесна. В углу помещались небольшой шкаф и стоячая вешалка. Глинобитный пол был в коврах, на возвышении, сэдте, лежали тюфяки и подушки в разноцветных наволочках. Большое двойное окно открывалось на нижнюю галерею. К Зодичу вошел, склонив голову, приставленный слуга – юноша с едва заметными усиками. Выслушав гостя, он принес кумган и медный таз, чтобы тот помылся с дороги. Затем подал полотняное полотенце, расшитое разноцветным орнаментом. В доме топился очаг, расположенный на левой стороне, в большой жилой комнате, а в сове было прохладно. Оставаться надолго здесь Зодичу расхотелось. Впрочем, есть ли вообще в городе здания, обустроенные по-европейски?
Булат-бей оказался хозяином хлебосольным. Ужинали обильно, откушав и татарских пирогов с мясом, и наваристой бараньей похлебки, и телятины, сваренной в молоке, и козьего сыра. Правоверный магометанин предложил гостю вина, но тот отказался. Зато сваренный по-турецки кофий поднял настроение! Булат-бей, успевший уже побывать в Хан-Сарае, рассказывал, как Девлет-Гирей, прочитав визирское письмо, прослезился от радости. Турция поддерживает намерение своего ставленника не пускать русских в Крым. Хан сразу же произнес это во всеуслышание, давая понять придворным, что он по-прежнему ценим в Константинополе. Хотя ничего иного, кроме поддержки на словах и помощи в вооружении, визирь не обещал. Тем не менее Девлет-Гирей воспрянул духом и через день намерен собрать Диван.
– Франция дружески относится к нынешнему крымскому хану, – напомнил Зодич. – Не разрешено ли мне будет присутствовать там как человеку, облеченному связями с Версалем? Разумеется, я отблагодарю, расплачусь ливрами.
Ханский чегодарь пообещал похлопотать.
На следующий день Зодич отправился на бахчисарайский базар. К счастью, небо расчистилось, и потеплело. Гомонящая толпа торговцев не унималась ни на минуту. Ряды лепились один к одному, по-восточному были замысловаты и беспорядочны. Сопровождавший его слуга, армянин Рубен, объяснял, какие деньги имеют силу и как соотносятся с французским ливром. Понять это с первого раза было мудрено. В ханстве ходила разная валюта: турецкий пиастр, равняющийся двадцати крымским серебряным бешликам, местный крымский пиастр, бешлики медные, гораздо меньше достоинством, чем серебряные; венецианские и голландские секины, польские экю. Русские рубли не использовались. Запомнил Зодич только то, что турецкий пиастр приравнивается к французским ливрам и секинам как один к трем.
– Бывает, что наши крымские бешлики совсем исчезают, – пояснял Рубен, пока они шли вдоль ряда, уставленного конной упряжью. – Когда султан выплачивает пенсии хану и мурзам, в ходу одни турецкие деньги. В Оркопи, где откупщики изготовляют наши медные монеты, стараются изъять у торговцев побольше бешликов, чтобы получить новые заказы. Я это знаю, потому что мой дядя имеет там откуп на солеварни и чеканку монет.
Солнце, слепящее глаза, и долгожданное тепло, по всему, возбуждающе действовали на базарных завсегдатаев. Поскольку интересы Зодича сводились к продаже гобеленов и покупке кожи, сафьяна и шерсти, он осведомился о том, как они здесь измеряются. Мера веса была также сложна: кинтал равнялся четырем французским унциям, батман – двенадцати. Наконец, когда остановились у палатки торговца материями, выяснилось, что все холщовые товары продаются на крымский пик, состоящий из четырех полотнищ, которые равны тридцати шести большим пальцам королевской ноги.
Зодич подумал, что ослышался или не понял оборота татарского языка. Но Рубен подтвердил сказанное. Ткани продаются… на размер большого пальца королевской ноги!
Хозяином ряда, пестреющего кожами и сафьяном, оказался грек Анастас. Он был знакомым Рубена и, когда тот объяснил цель их прихода, оживился и выпучил свои крупные черные глаза.
– Лучшая кожа во всем Крыму! Цвета любые. Смотрите, мсье, что за качество! – он схватил кусок сафьяна и буквально вложил в руки Зодича. – А какая выделка! Такого сафьянчика вы не найдете. А цена? Да простит меня Господь за то, что произнесу ее вслух! Всего шестьдесят пара за штуку!
– Один пара – полтора французского су, – подсказал Рубен.
Зодич осмотрел куски красного, желтого, черного и белого сафьяна, сложенные в большие стопки. Толстый Анастас, часто дыша, неотрывно следил за французом. Похоже, иностранец сомневался, реальна ли цена?
– Дешевле вы, мсье, такого сафьяна не отыщете! – с оттенком обиды бросил грек. – А кожи! Вся Франция будет в восторге! Вот базан, самый лучший для седла! А желтую кожу у меня покупает знаменитый черкесский мастер. Для покрышки седельных венчиков берут вот такую, козлиную.