— Держите меня, — обернулся я к Елизавете Тихоновне.
— Как? — мгновенно откликнулась та.
— Крепко! — проорал я, понимая, что девушка ни хрена не Шарапов и слово «нежно» может понять слишком буквально. А я не хотел вывалиться на полном ходу из машины и оказаться в больнице этого мира с переломанными костями, а то и вовсе на кладбище со свёрнутой шеей.
Елизавета вцепилась в меня хищным коршуном.
И почему тут до сих пор никто до ремней безопасности не додумался?!
Не уверен, что для инспектора дистанция выстрела уже подходящая. А вот я добью. Главное, попасть.
Выстрелил. Промазал. Тряхнуло. Вроде не выпал, удержала меня умничка Лизонька. Выстрелил ещё раз. Снова в молоко.
На третий раз попал, но не по всаднику. Прости, лошадка, это всё грёбаная тряска! Зато твой наездник скувыркнулся вслед за тобой на землю, выбыв из числа нападавших.
Холмов, бесстрашно привстав со своего места, вскинул дротовик, прижавшись щекой к прикладу, чуть повёл стволом и выстрелил.
Ещё один всадник вместе с конём покатился кубарем по высокой траве. Инспектор в отличие от меня, похоже, намеренно целил в лошадь.
Что ж, наверное, это где-то и правильно. В человека при такой тряске попасть куда сложнее. Шарап Володович сам чуть не свалился, пока целился. Еле сумел равновесие удержать.
Только он сел, в борт машины, в самый край как раз между нами, ударил вражеский дротик. Пройди он чуть выше, обязательно угодил бы в инспектора.
Ещё один дротик брямкнул по дымовой трубе парохода позади меня.
Что ж, теперь совершенно ясно, что миндальничать с нами враги не намерены. Радовало лишь то, что практически все они теперь оказались позади машины. Ещё немного, и кожух двигателя прикроет нас от выстрелов. Если все всадники вооружены лишь пружинными самострелами, нам сильно повезло.
Чего не сказать о нашем эскорте. И жандармы, и люди графа рисковали вскоре оказаться на основной линии огня. Не знаю, стреляли ли по ним до сих пор, но теперь, даже целя в нас, враги с гораздо большей вероятностью могут подстрелить наших охранников.
Я выпустил ещё несколько пуль в ближайших ко мне преследователей. Одного вроде ранил. Мне показалось, он пошатнулся в седле и как-то перекособочился, резко припадая к шее своего коня.
Ещё одного вновь отминусил Холмов. Буквально за миг до того, как вся погоня оказалась позади нас. Всё потому, что орк, направляя машину всё так же вдоль оврага, немного свернул вправо.
Как бы и хорошо, но, в то же время, не очень. Теперь отстреливаться мог только я. Да и то пришлось лезть к другому борту, перебираясь через обеих барышень.
А те, вопреки моим ожиданиям, так и не прониклись реальностью смертельной угрозы. Не тряслись от страха и не бились в истерике. Отнюдь. Щёчки Елизаветы Тихоновны горели задорным румянцем, глазки возбуждённо блестели. Опасность беспокоила её куда меньше, чем тот факт, что я наглым образом улизнул к Мелиссе.
Впрочем, более спокойная эльфийка вовсе не спешила воспользоваться своим внезапным преимуществом. Вместо того, чтобы придерживать меня, вытребовала себе дротовик Холмова и, взобравшись с ногами на диванчик, принялась стрелять по врагам. Прямо поверх двигателя и выглядывая из-за трубы. Рискуя не только обжечься, но и схлопотать вражескую ответку в лоб.
Из всей нашей уже сильно отстававшей охраны один лишь урядник, периодически оборачиваясь и отчаянно при этом ругаясь, стрелял по преследователям. Ещё одному жандарму, судя по всему, было не до стрельбы. Ранили мужика, не иначе. Вон и бок у него окровавленный, и лицо болью перекошенное. А третий из беломундирников и вовсе бесследно исчез, не видел я его нигде. Не было и молодого парня из графских бодигардов. Когда и куда он делся, я тоже не заметил.
Его старший товарищ скакал, сильно пригнувшись к лошади, и даже не думал стрелять. То ли тоже ранен был, то ли просто сильнее всех опасался за свою шкуру.
В принципе, я мог его понять. Это мы с каждой секундой всё больше и больше отдалялись от преследователей. Не поспевали их лошади за разогнавшимся пароходом. Как и подуставшие скакуны наших охранников, никак не способных вырваться из-под обстрела.
— Там впереди дорога! — на мгновение обернулся к нам орк. — Будем на неё выбираться.
Я глянул, о чём речь. Почему «выбираться»? Понятно, впереди мост через овраг и дорога к нему тянется по насыпи прямо поперёк нашего пути отступления. Хотя какое уж тут отступление, скорее, бегство.
Мост хоть и деревянный, но большой. На таком две телеги легко разъедутся. И насыпь перед ним довольно высокая. Как Тимон на такую заезжать собрался, непонятно. Хотя вроде возле самого моста подъём более-менее пологий. Может, и пронесёт, справится орк с задачей.
Справился. Как добрались до дороги, Тимон сильно снизил скорость и потихоньку, отчаянно пыхтя паром и периодически пробуксовывая задними ведущими колёсами, заставил-таки машину взобраться на насыпь. И надо сказать, что страху я при этом натерпелся гораздо больше, чем за время всей предыдущей погони.
Чтобы вернуться в город, свернули направо. Но разогнаться Тимону я не дал:
— Стой! Давай наших подождём, прикроем.
Орк согласно кивнул, но сразу не остановился. Отъехал немного от моста.
— Здесь, смотри, — пояснил он, поднимаясь со своего места, — подъём к дороге куда круче. Верховым не подняться, только ноги коням переломают. Всем ринутся туда же, где и мы поднимались. Да коней всяко придержат, поберегут. Своих пропустим, а других залпом и приголубим. Вы, сударыня, — скомандовал он Мелиссе, — господину дознатчику так из-за трубы стрелять и помогайте. А вас, Елизавета Тихоновна, я сюда пересесть попрошу.
Воспитаннице графа, к великой её радости, орк помог перебраться на водительское сиденье. Вот и дождалась она, похоже, возможности порулить.
— Вы пока левой ножкой вот эту педальку прижмите, — принялся объяснять Тимон, — чтобы машина с места не тронулась. А правую ножку извольте приготовить, чтобы по моему сигналу на другую педальку нажать. Я угля подброшу, жару с паром добавив, так что вы, как дело до того дойдёт, жмите плавно, будто повредить боитесь, а иначе машина рванёт так резко, что руль можно и не удержать. Да глядите, прежде чем правую нажимать, левую педальку отпустить не забудьте. Всё ли поняли?
— Да тут устройство не сложнее, чем на пружинной повозке, — пожала плечами Елизавета. — Уж управлюсь как-нибудь.
Пока они разбирались, подоспели к насыпи наши охранники. Трое. Жандарм, которого с самого начала ранили, совсем плохо выглядел и еле в седле держался. Зато урядник, как увидел, что мы остановились, сразу сообразил, что к чему. Тут же графского верхового, за ним скачущего, и тормознул:
— А ну, стой, мил человек! Бери-ка давай моего коня под уздцы, езжай в город вместе с Трофимом. И прямиком к лекарю. Смотри, чтоб не упал Трофимка-то в дороге. Если что, спрошу с тебя со всей строгостью. Да спокойно езжайте, коней боле не гоните, не то загубишь их совсем. А я тут с их высокородиями пока останусь, подмогну им.
Проводил хмурым взглядом отъезжающих и, пристроившись рядом с машиной, дротовик приготовил. А мы тем временем с Холмовым, что со своими укоротами к нам назад перебрался, спорили, кому с какой стороны от эльфийки встать. Я хотел инспектора вместо себя пустить, справа от Мелиссы. Но тот не захотел.
— Вы, — сказал, — Владислав Сергеевич, напрасно думаете, что мой жилет защитный хуже вашего. И к перестрелкам мне не привыкать, не страшат они меня. И поскольку вы у нас персона самая наиважнейшая, вам и с более безопасной стороны стоять.
Тимон его поддержал. Сам он на пассажирское сиденье с ногами забрался, а после и в полный рост встал, явно собираясь прямо поверх Холмова во врагов палить.
Трое первых из них как раз к насыпи подскакали и почти с ходу по ней поднялись. Но наверху действительно вынуждены были, коней поворачивая, подзадержаться.
Тут мы из всех стволов разом и жахнули. Правда я по воробьям первую пулю пустил, потому как Тимон со своим «Громобоем» всех опередил, а Елизавета Тихоновна, не ожидая такого грохота, что-то с педалями намудрила. Машина сильно дёрнулась, орк чуть не навернулся, а я промазал.
Зато остатки обоймы кучно пустил. Да и товарищи мои отлично отстрелялись, всю вражескую троицу положив. А заодно и новых двоих преследователей, что следом по насыпи взобрались.
Кони, оставшись без седоков, разбежались, кто куда. Одни к мосту метнулись, другие обратно вниз по насыпи устремились, прямо навстречу наезжающим врагам.
Те замешкались, и я успел магазин в пистолете поменять. Тимон тоже перезарядился. У Мелиссы дротики закончились, но ей больше воевать и не пришлось. Едва мы с орком отстрелялись по топтавшимся внизу перед насыпью остаткам погони, ранив ещё пару человек, решительный настрой у неприятеля напрочь испарился.
Стрельнули по нам напоследок залпом, да, поворотив коней, поспешили убраться. Не удивительно, учитывая, что мы их отряд почти на две трети сократили.
— Кажется, там живые остались, — Тимон, спрыгнув на землю, указал мне на валяющиеся перед мостом тела.
— Даже не вздумай добивать их! — остановил я орка, памятуя о его дурной привычке. — Нужно узнать, кому они служат.
— Одному тебе нельзя идти, опасно, — Тимон всё же двинулся к мосту, причём первым, позволив мне шагать лишь следом за ним.
Урядник тоже за нами увязался. Шёл, держа дротовик наготове и внимательно поглядывая вдаль — вдруг преследователи вернуться надумают.
Нашли мы двоих раненых. Один еле ворочался и разговаривать был просто не в состоянии, пребывая в полуобморочном состоянии. Второй выглядел получше, но беседовать с нами наотрез отказался. Плюнул орку на сапоги и обложил нас сквозь зубы матом — вот и всё общение. Грубиян. Что за манера тут у всех, чуть что, сразу плеваться?
Ещё и упёртый донельзя. Даже когда Тимон коварно наступил бедолаге на простреленную ногу, усилился лишь поток ругани, не имеющей для нас никакой ценности. Ибо мы вовсе не обороты ненормативной словесности намеревались изучать. Нам информация нужна была.