ь близость с девицей эльфийских кровей? Правда ли, что в пылкой страстности с ними никто более не сравнится?
— Шарап Володович, — с укоризной глянул я на инспектора, — неужто и вы туда же?! Ну ладно ещё этот зубоскал неотёсанный всё подколоть меня норовит. Но от вас-то я такого вовсе не ожидал.
— Да что вы, Владислав Сергеевич, — взволновался Холмов, — я без всякой задней мысли. Ваше дело молодое, а вот я всю жизнь прожил бок о бок со своей Прасковьей Львовной, на сторонних барышень нисколько даже не заглядываясь. А тут, раз такая оказия подвернулась, увы, не сдержал любопытства, отнюдь не желая ни упрекнуть вас, ни обид причинить.
— Да какие обиды, — отмахнулся я. — Просто вы меня своим вопросом малость огорошили. А в эльфийках ничего особенного нет, орчанки даже поактивнее будут. Впрочем, мой опыт не настолько богат, чтобы судить о том с полной уверенностью.
— Опыт — понятие относительное, — пожал плечами Холмов. — По мне, так вы ходок ещё тот. И, хоть укорять вас я не в праве, не могу всё же не предупредить. Вы с похождениями своими будьте поаккуратнее. Нынче за завтраком Елизавета Тихоновна очень уж подозрительно на вас поглядывала.
— Да? А я и не заметил.
— Не удивительно, вы всё больше госпоже Филси внимание уделяли, глаз с неё не сводя.
— Что ж, — кивнул я инспектору растерянно, — спасибо за совет, учту.
Да уж, как бы мне не заиграться напрочь с моими барышнями. Ревнивые женщины, они ведь могут доставить хлопот и неприятностей больше, чем даже охотящиеся на нас убийцы.
В этот раз, кстати, граф в сопровождение нам выделил аж пять охранников. Но орк, видать, надумав полихачить, поддал двигателю пару, и мы очень скоро оторвались от заметно отставшего эскорта. До места добрались быстро и без приключений.
Единственное, что поразило меня, так это поля, тянущиеся вдоль дороги на подъезде к усадьбе Непряхина. Не рожь, не пшеница и не овёс, и даже не картошка или капуста, а сплошные бескрайние заросли крапивы. Я даже своим удивлением с Холмовым поделился, за что и был тут же осмеян. Оказалось, хозяйство вовсе не в упадке, как мне подумалось, и крапива в таком количестве выращивается намеренно. Это из неё Непряхин ткань выпускает чуть ли не в промышленных масштабах.
Уж не знаю, насколько трудоёмок процесс роспуска стеблей крапивы на волокно и его последующая обработка, но вот с выращиванием сырьевой культуры у местного «текстильного магната» проблем не должно было возникнуть ни малейших. С этим Непряхин точно не прогадал. Любому садоводу-дачнику известно, что, в отличие от чего-то нужного и полезного, этот дурацкий жгучий сорняк вечно прорастает, где надо и где не надо. Да так, что задолбаешься выпалывать. А если не уследишь, за пару недель получишь заросли чуть ли не в человеческий рост.
Проживало семейство убитого промышленника в особняке, обнесённом, по неизменной национальной традиции, высоким и глухим деревянным забором. Сам довольно большой бревенчатый дом с солидным каменным подклетом показался мне совсем недавно построенным. Стены, по крайней мере, ещё даже не успели потемнеть, выгорев на солнце.
Вокруг дома аккуратные клумбы с цветами, кустики, невысокие деревца с оформленными кронами. Конечно, не так всё вычурно и шикарно, как у графа Миассова, но тоже вполне респектабельно и симпатично.
А вот Ульяна Карповна, пожилая и довольно тучная хозяйка дома, вышедшая с хмурым видом нам навстречу, почему-то симпатии у меня не вызвала. Не знаю почему.
Да, радушным приём назвать было нельзя, и в дом нас пригласили довольно сухо, без особого желания. Но тут внезапно овдовевшую женщину вполне можно было понять и простить. Но вот что-то во взгляде Ульяны Карповны мне не нравилось. Неприятным был взгляд. Да, собственно, и какое-то раздражённо-пренебрежительное выражение лица почтенной вдовы никак не располагало к приятному общению.
Присутствовал в доме и оставленный околоточным надзирателем, специально для ведения следствия по делу, жандармский урядник. Вот он то, после въедливой проверки наших документов, и провёл нас в спальню к убиенному Пантелею Марковичу. По-моему, этот уже немолодой провинциальный блюститель порядка даже обрадовался нашему появлению. Желание переложить всю ответственность на плечи столичных сыскарей было тому причиной или же простая скука, сразу и не разобрать. Но помогать нам урядник взялся с радостью и энтузиазмом.
Самого тела в спальне уже не было — перенесли в холодный подклет для омовения и последующей лучшей сохранности. Так что урядник продемонстрировал нам лишь залитую кровью постель да лежащий на прикроватной тумбочке охотничий нож, перепачканный почему-то не только кровью, но и землёю.
— А мы его, ваши благородия, в цветнике под окном нашли, — взялся пояснять урядник. — Окно, оно ведь открытое было, вот Илья Никонорыч, околоточный наш, и решил, что убивец туда убёг. Да и приказал нам всё на предмет следов обследовать.
— Обследовали? Кроме ножа ещё улики обнаружили? — Холмов, склонившись над ножом, что-то на нём рассматривал.
— Следы, ваше благородие, на клумбе давеча вскопанной. Мужской сапог среднего размера, в соответствии с размером заключённого под стражу подозреваемого. Нож так же принадлежит Еремею Непряхину. О том все домашние свидетельствуют. Клинок заметный, эльфами из Каслей кованный и отцом подозреваемому даренный.
— А что сам подозреваемый? — оторвался от созерцания ножа инспектор. — Отвергает обвинения?
— Никак нет, ваше благородие, — развёл руками урядник. — Говорит, что был пьян, помнит только, как поссорился вечером с отцом и уехал в кабак. А там ко всему узнал о смерти приятеля, ну и надрался с горя в стельку. О том, что делал после, поведать не смог по причине беспамятства. Да и встретил нас, вид имея шибко помятый и болезный.
— Пока что всё против Еремея Пантелеевича, — повернулся Холмов ко мне.
— Давайте тогда, может, самого потерпевшего спросим, — предложил я. — Время идёт, а у нас ещё дел полно.
Спорить со мной никто не стал, спустились в подклет. Похоже, где-то рядом был ледник — долго в таком помещении, хорошенько не утеплившись, не высидеть. Впрочем, долго сидеть и не понадобилось.
Устроившись рядом с телом седобородого старичка, я очень быстро наладил контакт с его душой. Точнее, я почувствовал, что контакт есть. Однако толку от этого было ноль, не шла картинка от слова совсем. Сплошная темнота, ничем не колеблемая.
— Смею предположить, — поднялся я, плюнув на попытки хоть что-то узнать из видений, — что Пантелея Марковича лишили жизни во сне. Либо перед тем, как его зарезать, преступник накрыл голову старика подушкой. Хотя я сомневаюсь, что убийца мог предположить о моём участии в раскрытии дела. Так что, Шарап Володович, возвращаясь к нашему недавнему разговору, вот вам и все карты в руки. Вынужден признаться в полной своей бесполезности.
Глава 15
— Что же вы, Владислав Сергеевич, понапраслину-то на себя возводите? — подбадривающе улыбнулся мне Холмов. — Я ведь не раз уже подмечал в вас остроту ума и стремление к совершенствованию. Уверен, вы и тут сумеете мне помочь, применив свои таланты.
— Знаем мы его таланты, — фыркнул себе под нос Тимон, но далее свою мысль развивать не стал, и потому я пропустил его колкость мимо ушей.
— Но коли уж вы мне предлагаете взять дело в свои руки, — между тем продолжил инспектор, — первым делом я желал бы более тщательно осмотреть место преступления и клумбу, где были обнаружены улики. А вот после, — Холмов обернулся к жандарму, — всенепременно побеседовал бы со вдовой, прислугой и, само собой разумеется, с вашим главным подозреваемым. Так что, господин урядник, организуйте мне комнату для допроса, но первым делом отправьте депешу в ваш околоток, дабы доставили сюда задержанного Еремея Непряхина.
— Будет сделано, — козырнул жандарм и уметнулся выполнять указания.
— А вы, господа, — обратился Холмов к нам с Тимоном, — пока я осматриваюсь, постарайтесь ничего тут не трогать и не менять местами.
Минут пятнадцать он тщательно и планомерно исследовал спальню Непряхина. Заглянул в каждый угол и каждую щель. Порою даже на четвереньках ползал, рассматривая что-то на полу аж через лупу. И подоконник чуть ли не обнюхал, потратив на его изучение львиную долю времени. Мы же с орком всё это время скромно топтались в углу комнаты, безудержно скучая, но всё же стараясь не отсвечивать и не отвлекать инспектора.
— Что ж, здесь я, пожалуй, больше ничего не узнаю, — закончив осмотр, Холмов направился к дверям. — Выйду на улицу, проверю следы на клумбе, а вы, господа, можете пока присесть и подождать меня здесь.
Он ушёл, а я торопливо занял единственный стул в комнате, тем самым, в отместку за тупые издёвки, поставив орка перед выбором, садиться ему на заляпанную кровью постель или же так и оставаться стоять. Тимон, правда, не долго раздумывая, обманул все мои ожидания и по стародавней привычке пристроился на подоконнике. Тем самым оказавшись ещё и в более выгодном положении. Ему хотя бы видно было, чем там инспектор занимается. А мне вот только и оставалось, что тупо пялиться в потолок.
Вскоре я и вовсе начал клевать со скуки носом. Но окончательно провалиться в дрёму мне не дал Тимон.
— Эй, братец, — окликнул он меня, слезая с подоконника, — иди-ка сюда. Шарап Володович что-то от тебя хочет.
Пришлось вставать и идти открывать окно.
— Мне нужно, — не стал тянуть кота за хвост инспектор, — чтобы вы, мой друг, выпрыгнули из окна сюда ко мне.
— Хм, вы уверены, Шарап Володович? — я глянул вниз. До земли больше двух метров, а у меня не так, чтобы все раны полностью зажили. — Может, другой кто?
Я с намёком качнул головой в сторону орка.
— Господин Тимонилино слишком тяжёл для данного эксперимента. Судя по фотографиям в спальне, вы более всего по комплекции напоминаете старшего сына убиенного. Искать кого-то подходящего среди дворни покамест пустая трата времени. Только, прошу вас, прыгайте не по центру. Сместитесь левее.