Будку машиниста снесло выстрелом, а сам локомотив здорово качнуло, накренив в нашу с инспектором сторону. Распластавшись на земле, я уж подумал, что тут-то нас и расплющит опрокинутой набок стальной махиной, но обошлось, устоял паровоз на рельсах. Ещё и от сдетонировавших снарядов прикрыл.
Приподняв голову, я глянул вперёд. Орк валялся в обнимку с Зигмундом, навалившимся сверху. Графский сынок был без сознания, а вот Тимон под ним ворочался, но как-то совершенно, по-моему, неосознанно. Контузило его, похоже. Шандарахнуло-то неслабо.
Граф Миассов к взрывам ближе всех стоял. Ему и досталось больше всего: унесло, впечатав в ворота сломанной куклой. И, судя по кровавому пятну на железной створке, хорошенько приложило головой, размозжив её. Впрочем, старик и так бы не выжил. У него наверняка все внутренние органы взрывной волной повредило.
А вот обеих девиц просто разметало, отшвырнув на несколько метров. Обе вроде были живы, и ран на них я со своего места не заметил. Добить бы их, по-хорошему, как орк обычно делает, да времени в обрез. Пушки с той стороны бронепоезда никуда не делись. Сейчас расчёты в себя придут и начнут по нам хреначить из всех стволов. Сколько их там? Граф как-то забыл уточнить количество.
Из чрева невредимого бетонного ДОТа лупанул пулемёт, но, к счастью, стреляя по паровозу. Видать, отрабатывали полученную ранее команду. Пули затарабанили по корпусу локомотива, добавив шумный перезвон бесполезных попаданий к трескотне выстрелов.
— Инспектор, помогите мне, — я кинулся к Тимону.
Спихнул с него расслабленное тело Зигмунда, в сердцах заехав вдобавок ногой по рёбрам оглушённому графёнышу. Подхватил орка под руку. Подоспевший инспектор помог мне, взявшись с другой стороны. Вместе мы сначала усадили Тимона на земле, а после помогли ему подняться на ноги.
Нас заметили уцелевшие и пришедшие в себя охранники со сторожевой вышки. Открыли огонь, и при чём, мать их, из карабинов, а вовсе не дротовиков. Несколько пуль прошли совсем рядом с моей головой и чуть не задели орка. Еле успели мы с Холмовым затащить громилу за спасительный корпус локомотива.
Тимон всё ещё держался нетвёрдо и ноги, всё время норовившие подкоситься, переставлял неуверенно. Не представляю, как бы мы затаскивали тяжеленную тушу орка по лесенкам бронеплощадки, но, пока мы дошли до самого ближнего вагона, наш друг более-менее оклемался. Полез наверх сам, но мне всё равно пришлось подпихивать его снизу плечом под зад, поторапливая и заодно страхуя от падения.
Хотя это я сам себе только внушал. На самом деле, сорвись Тимон со ступеней вниз, чёрта с два бы я его удержал. Снёс бы он меня и раздавил в лепёшку, не хуже паровоза.
На соседнем вагоне со скрипом поворачивалась орудийная башня. Инженер явно понимал, чем грозят нам привезённые пушки и разумно спешил перенацелить на них орудие бронепоезда. Вот только вращалось оно чертовски медленно.
— Шарап Володович, — оказавшись внутри вагона, я первым делом кинулся к пулемётам на другой его стороне, — отправляйтесь с Тимоном в самый конец состава. Найдёте там броневик. Только он способен нас вытащить отсюда. Раскочегаривайте двигатель, Тимон должен разобраться, что там к чему.
— А вы как же? — Холмов чуть приостановился, уже почти дойдя до двери, ведущей на переходную площадку.
— Попробую помешать пушечным расчётам стрелять по нам, — прищёлкнув диск к ближайшему подвернувшемуся под руку пулемёту, самому первому слева, я дёрнул рычаг затвора. — Инженера тоже с собой возьмите, хрен с этим орудием, всё равно неповоротливое. Пусть Тимону помогает. Да и остальных забирайте. Хотя нет, стойте! — мне в голову пришла вдруг замечательная мысль. — Скажите Ильину, пусть вначале перейдёт ко второму орудию и нацелит его на здание арсенала. Оно сейчас как раз где-то позади нас должно быть. Пусть хоть все снаряды потратит, но склады должны рвануть!
— Я передам, — кивнул Холмов и отправился догонять скрывшегося уже в дверном проёме орка.
Глава 24
Я прильнул к смотровой щели. Шесть пушек. Шесть, Карл, против наших двух. Пусть и поменьше калибром, но все уже развёрнуты в сторону поезда. Расположились прямо на дороге, а до той метров пятьдесят или чуть больше. Так что лупить по нам будут с малой дистанции и прямой наводкой. И, если есть у расчётов бронебойные снаряды, к гадалке не ходи, никак нам против них достаточно долго не продержаться.
Первую пушку люди Миассова установили почти напротив паровоза, вторая оказалась точнёхонько перед моим вагоном. Остальные растянулись по дороге чуть дальше.
Правда, не сильно расторопные пушкари отцепили от буксируемых лошадьми передков — одноосных повозок с зарядными ящиками — лишь половину орудий. А расставить станины с сошниками, уперев те в землю, успели и вовсе только на первых двух, самых ближних ко мне пушках.
И плохо, что на ближних. Ведь бойцы, готовившиеся открыть из них огонь, прятались за щитовым прикрытием орудий. Вроде и поезд на более высокой, чем у грунтовой дороги, насыпи расположен был, и сама пулемётная амбразура позволяла мне, стоя почти в рост, вести огонь сверху вниз. Но всё равно артиллеристы для меня оказались практически недосягаемы. Ну разве что случайно кто из-под защиты высунется.
Зато конные пары, сошедшие уже с дороги, но до сих пор впряжённые в артиллеристские передки, представляли из себя замечательные мишени. Нет, я не собирался убивать лошадей. Но, судя по тому, как животные заметно нервничали после взрывов и стрельбы, их всё ещё не успели толком приучить к возможному при пороховом бое тарараму. А это вам не щелчки самострелов и тихий посвист пролетающих мимо дротиков.
Возможно, бедных животных и тренировали стоять смирно, когда начинали стрелять притащенные ими пушки. Но вот сами лошади попадать под обстрел явно не привыкли. Этим я и решил воспользоваться. Шарахнул длинной очередью под ноги одной конной паре, а после другой и третьей.
С первой парой лучше всего вышло: камушки, выбитые пулями из придорожной насыпи, посекли ноги и животы лошадей, здорово их напугав. Рванули, как по команде «старт». Унеслись вместе с повозкой, только их и видели. Не знаю, сколько снарядов успела оставить себе обслуга, но в любом случае не все полсотни, что могли храниться в ящике передка.
Вторая упряжка, хоть и подранил я слегка одну из лошадей, тоже умчалась прочь. А вот с третьей я оплошал, попал обеим лошадям прямо по ногам. Те повалились, отскочив от своего расчёта меньше чем на десяток шагов, и забились на земле с жалобным ржанием.
Зато сами артиллеристы возле того орудия для меня более открыты были. По ним следующую очередь и выпустил. В кого-то даже попал, то ли ранив, то ли убив. Остальные залегли и попрятались. На какое-то время я их нейтрализовал. Наверное.
Громко бухнул выстрел нашей «кормовой», как я её про себя обозвал, пушки — Ильин выпустил снаряд по складу боеприпасов. Я прислушался, замерев на несколько секунд. Тишина, никакой вторичной детонации. Не попал инженер с первого раза. Ну да глупо было бы на это всерьёз надеяться.
А вот на первых двух пушках обслуга стала разворачивать стволы, нацеливая их, как я подозревал, прямо на моё пулемётное гнездо. Выпустил по обеим остатки магазина, впрочем, без особого результата. Даже стальные пули оставляли на щитах хорошо заметные вмятины, но пробить их не могли. Несколько раз, кажется, попал в прицельное окно первой пушки. И, если была там какая оптика, наверняка разнёс её к чёрту. Вот только, чтоб с полсотни метров по вагону попасть, никакая оптика не нужна.
Менять магазин на пулемёте не стал, перешёл к следующему, уже заряженному. Похоже, наш бравый дед Егор подсуетился. Как знал, что и с этой стороны оружие понадобиться может.
Одной длинной очередью по обслуге дальних орудий я за несколько мгновений опустошил магазин и кинулся к самому последнему пулемёту в дальнем конце вагона — там наверняка более выгодный угол обстрела.
Только добежал, грохнул выстрел и пол под ногами здорово колыхнуло. А через пробитое отверстие в стене позади меня, прорвался небольшой огненный конус. Стену напротив окатило мелкими осколками. Меня же почти нежно подтолкнуло, хоть и здорово при этом долбанув по ушам, а вагон вмиг наполнился дымом и резким запахом гари.
Жить можно. Струя разгорячённых осколков ушла чуть ли не под потолок, и ящики с патронами на полу остались невредимыми. А на голых стенах-то и гореть особо нечему. Ни пластика на них, ни дерева. Впрочем, крайняя пара подвешенных к потолку лежанок всё же занялась пламенем.
Окажись я сильно ближе к месту попадания, может, и распрощался бы с барабанными перепонками. Но большое внутреннее пространство вагона уберегло от избыточного давления. Хотя, говорят, что его воздействие, даже в более тесном танке, сильно преувеличено слухами. Не хотелось бы проверять это на себе, тем более, мой план побега как раз и подразумевал использование броневика из последнего вагона. А в нём пространство будет ого-го как ограничено.
Каждый удар пульса отдавался в ушах болезненными ощущениями. Во рту пересохло, а нос и глаза щипало едким дымом. Так вот для чего тут на стенах очки и шлемы развешаны!
Напялил их на себя. Чёрт, лучше бы интенданты противогазами запаслись! Ещё одно такое попадание, и тут совсем нечем дышать будет. Эти суки ещё и кумулятивных снарядов успели понаделать! Интересно, они учли, что для таких припасов вредны нарезка стволов и высокая скорость? А броня-то на вагоне не ахти. И на том паровом драндулете, что должен нас спасти, наверняка ещё тоньше. Так что помочь нам способна лишь манёвренность броневика. Если она у него есть, конечно.
Пока я пристраивался к пулемёту, вновь выстрелил Ильин, и сразу после этого по его вагону влупила, кажется, третья в ряду пушка. Не знаю, куда она попала, но я сильно надеялся, что инженер и остальные мои спутники остались невредимыми.
Только подумал об этом, застрочил один из пулемётов нашего предпоследнего вагона. Я даже не стал смотреть, куда он стреляет. Мне своих целей хватало. Но за помощь спасибо!