Вот такая версия складывалась у Ивашова. Конечно, могли быть различия в деталях… Старший лейтенант Хромченко мог сам пригласить неизвестного к себе в кабинет для беседы либо с целью показать ему какие-нибудь бумаги, сейф мог быть открыт, да мало ли еще чего. А этим самым умным и ловким неизвестным мог оказаться тот, кто одним из первых очутился у дверей кабинета старшего лейтенанта Хромченко.
Значит, надлежало допросить следующих товарищей:
– ПНШ-1 – капитана Рыжакова;
– ПНШ-2 – капитана Величко;
– ПНШ-4 – капитана Олейникова;
– ПНШ-5 – старшего лейтенанта Шевчука;
– писаря штаба рядового Епифанцева.
Последними к двери кабинета Хромченко подошли заместитель командира штабного взвода сержант Костенко и начальник штаба полка майор Степанов. Возможно, придется допросить и их. Среди всей этой группы, насколько было известно Ивашову, в оперативной разработке находился только капитан Олейников. И одна из двух особо секретных папок, пропавших из запираемого отделения сейфа, возможно, была с его делом. Олейникова младший лейтенант решил допросить последним…
Начал он с первого заместителя начальника по оперативной работе штаба капитана Рыжакова.
Когда сержант Масленников привел Рыжакова в кабинет, тот выглядел очень недовольным.
– Вы отрываете меня от срочных дел, товарищ младший лейтенант, – проговорил капитан и немного скривился от предложения присесть на стул.
– Ну, а что делать, если возникла необходимость побеседовать с вами, – невозмутимо произнес Егор.
– И о чем же? – закинул ногу на ногу первый помначштаба.
– О смерти моего предшественника старшего лейтенанта Хромченко.
– Три недели назад меня уже допрашивал следователь из отдела контрразведки дивизии, – заметил Рыжаков.
– Теперь буду допрашивать я.
– На каком основании? – поинтересовался капитан, уже не скрывая своего раздражения.
– На основании того, что это мое право и обязанность, – заявил Ивашов и добавил: – И на основании того, что при невыясненных обстоятельствах погиб оперуполномоченный контрразведки «СМЕРШ» полка старший лейтенант Хромченко.
– Каких таких невыясненных обстоятельствах? – искренне удивился Рыжаков. – Все уже выяснено: ваш старший лейтенант погиб в результате неосторожного обращения с личным оружием. И военный прокурор, насколько мне известно, закрыл дело.
– Он закрыл, – согласился с ним Егор. – А я открыл. Появились новые обстоятельства…
– Какие еще такие обстоятельства? – вскинул брови Рыжаков. – Что-то я ничего не понимаю.
– Это я не имею права разглашать, – ответил младший лейтенант.
– Значит, все закрутится по новой?
– Так точно, – кивнул Егор.
– Что, и начштаба будете допрашивать? – с легкой усмешкой спросил капитан.
– Если сочту нужным, то да, – на полном серьезе ответил Ивашов.
– Гм. Далеко пойдете…
– Надеюсь на это… Еще вопросы будут?
– Что ж, валяйте! Только давайте сразу по существу, – попросил Рыжаков. – Имя, отчество, звание, должность, национальность и прочее найдете в личных данных. Времени и правда в обрез.
– Хорошо, – согласился Ивашов. – Давайте вспомним события восьмого июня.
– Давайте.
– Где вы находились, когда прозвучал выстрел?
– В коридоре.
– Где именно?
– Стоял у окна.
– Того, что напротив этого кабинета?
– Нет. Того, что напротив моего отдела.
– А ваш отдел…
– Он находится через дверь от вашего кабинета.
Ивашов нашел бумагу с показаниями капитана Рыжакова трехнедельной давности и прочитал вслух:
– «Выстрел раздался там, где находился отдел контрразведки „СМЕРШа“. Я проходил по коридору и, услышав выстрел, бросился к кабинету старшего лейтенанта Хромченко»… – Он отложил бумагу и посмотрел на помначштаба: – Это ваши показания следователю «СМЕРШа» дивизии старшему лейтенанту Кожевникову. В них указано, что вы проходили по коридору. А сейчас вы показываете, что стояли у окна… Неувязочка какая-то получается.
– Стоял… проходил… какая, в сущности, разница? – спокойно выдержал взгляд Ивашова капитан. – Ну, шел по коридору. Остановился. Глянул в окно. А тут – выстрел…
– А зачем вы остановились у окна? – неожиданно спросил Егор.
– Просто остановился, – немного удивленно посмотрел на него помначштаба. – Подумал о чем-то.
– О чем конкретно?
– Не помню, – чуть подумав, ответил Рыжаков.
– У вас было что-нибудь в руках?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду портфель, папку для документов.
– Нет, в руках у меня ничего не было.
– Кто-нибудь еще находился в коридоре на момент выстрела?
– Капитан Олейников.
– У него в руках что-нибудь было?
– Не помню, как-то не обратил внимания…
– Где находился капитан Олейников на момент выстрела?
– Недалеко от двери вашего отдела.
– А кто был ближе к двери кабинета Хромченко: вы или он?
– Ну, не знаю, – задумался Рыжаков. – Как-то не замерял. Наверное, он.
– Три недели назад вы показывали, что в коридоре на момент выстрела находился еще писарь Епифанцев…
– Верно. Писарь вышел из кабинета начштаба майора Степанова. Вот у него в руках, кажется, что-то было.
Ивашов метнул быстрый взгляд на капитана. А ведь вопроса, было ли что-то в руках писаря, он не задавал. И как это получается, что Рыжаков не обратил внимания, было ли что-нибудь в руках капитана Олейникова, а вот на руки рядового штабного писаря Епифанцева – обратил…
– Припомните, пожалуйста, что держал в руках писарь? – задал новый вопрос Егор после небольшой паузы.
– Кажется, какие-то папки или папку, – ответил помначштаба.
– Кажется, или были?
– Точно, были…
– Хорошо. Вы находились у окна, услышали из кабинета старшего лейтенанта Хромченко выстрел… Что было дальше?
– Дальше я выхватил пистолет, бросился к дверям кабинета и рывком распахнул их…
– Епифанцев и Олейников тоже бросились?
– Не могу точно сказать, – подумав, произнес капитан Рыжаков. Вероятно, прокручивал в голове события трехнедельной давности.
– Товарищ капитан, я очень прошу вас припомнить: когда вы открыли дверь кабинета Хромченко, где в это время находились капитан Олейников и писарь Епифанцев?
– Да не смотрел я за ними! – едва не воскликнул помначштаба. – Все мое внимание было сосредоточено на другом…
– Понятно. Значит, вы распахнули дверь кабинета. А дальше.
– А дальше – вошел. И увидел… мертвого Хромченко.
– Вы еще что-то сказали при этом, – напомнил капитану Ивашов.
– Да. Сказал, что лучше фашистскую пулю получить в бою, чем вот так по глупости погибнуть.
– Вы подходили к трупу? – спросил Егор.
– Так, чтобы совсем близко – нет.
– И Епифанцев не подходил?
– Не подходил. Вообще никто не подходил…
– И ничего не трогали?
– Вы что, младший лейтенант, совсем за дураков нас держите?! – возмущенно воскликнул Рыжаков.
– Я не совсем понял про дураков…
– Когда… случается подобное, нельзя ни подходить к телу, ни что-либо трогать до появления… военной прокуратуры, следователей. Вот они разрешат, тогда и труп можно убрать. Это же не во время боевых действий произо-шло, а в штабе полка! Вам ли этого не знать, товарищ оперуполномоченный контрразведки «СМЕРШ»?!
– Да, – согласился Ивашов. – Это обязательное условие во время проведения следствия. Особенно, когда происходят убийства, – добавил он и мельком глянул на капитана Рыжакова. Но на того слово «убийство» не произвело никакого впечатления. – Вот только с чего вы тогда решили, что Хромченко мертв? Вы же не касались трупа?
– Думаете, я за время войны не видел убитых пулями? – усмехнулся капитан.
– Значит, у вас нет сомнений, что… гибель старшего лейтенанта Хромченко произошла в результате… несчастного случая?
– К такому выводу пришли следователь «СМЕРШа» дивизии и военный прокурор.
– И вы с ними согласны?
– А почему я должен быть с ними не согласен? – удивленно поднял брови помначштаба. – Я таких вещей не решаю.
– Насколько мне известно, у следствия имелась еще версия о самоубийстве старшего лейтенанта Хромченко, – осторожно произнес Егор.
– Для самоубийства должны иметься веские причины, – вполне резонно изрек капитан. – А какие причины могли быть у Василия Ивановича?
– Да, какие?
– Да, по-моему, никаких. И еще: выстрел произведен в глаз. Мне кажется, стреляться удобнее в висок или в сердце…
– Вы, наверное, правы, – согласился Ивашов. – Для самоубийства должны иметься веские причины… А что вообще за человек был Василий Иванович Хромченко?
– Ну, в друзьях мы с ним не были. Он вообще, похоже, ни с кем не был в дружеских отношениях. Должность у него такая. А насчет его качеств… – Рыжаков чуть задумался. – Дельный был мужик. Обстоятельный. И дело свое знал хорошо…
– Понятно, – изрек Егор. – У вас есть еще что-нибудь сообщить по этому делу?
– Нет, – ответил помначштаба.
– Тогда я больше вас не задерживаю…
Вызвав из коридора сержанта Масленникова, Ивашов приказал позвать к нему на допрос капитана Величко. Помощника начальника штаба полка по разведке на месте не оказалось, и на допрос был приглашен помначштаба по тылу старший лейтенант Шевчук.
– Присаживайтесь, – указал на стул против себя младший лейтенант. – Я уполномочен провести следствие по факту гибели старшего лейтенанта Хромченко.
– Так проводилось уже, – немного удивленно посмотрел на него помначштаба по тылу.
– Возникли новые обстоятельства. Так что советую вам собраться и отвечать на мои вопросы четко и по существу.
Шевчук на это промолчал.
– Скажите, товарищ старший лейтенант, – начал официальным тоном Ивашов, – в каких отношениях вы были со старшим лейтенантом Хромченко Василием Ивановичем?
– В обыкновенных, как и со всеми, – продолжал пребывать в некотором удивлении помначштаба по тылу.
– Что значит, в обыкновенных?
– Это значит – не дружили и не ссорились. Чего нам делить-то? – ответил Шевчук. – Хромченко для меня был просто одним из офицеров полка.