медленно докладывать мне или сержанту Масленникову. В случае попытки рядового Зеленчука покинуть расположение батальона и дезертировать – пресечь эту попытку всеми доступными способами. Любыми, – подчеркнул Ивашов и внимательно посмотрел на агента-осведомителя: – Задача вам понятна?
– Так точно, – ответил Сысолятников, проникнувшийся ответственностью поручения, а потому побледневший еще больше.
– Свободны, – коротко приказал младший лейтенант. Когда осведомитель вышел из кабинета, он какое-то время молчал, а потом повернулся к Масленникову: – Федор Денисович, организуйте транспорт. Поедем в дивизию…
Майор Стрельцов встретил Егора настороженно:
– Вижу, что ты, Егор Фомич, ко мне не с пустыми руками прибыл.
– Не с пустыми, товарищ майор.
– Докладывай, – произнес Стрельцов и, отложив бумаги, приготовился слушать.
– В ходе проведенного расследования, товарищ майор, версия о преднамеренном убийстве старшего лейтенанта Хромченко нашла подтверждение, – начал Ивашов. – Одна из двух пропавших папок из сейфа Хромченко была обнаружена мной у писаря штаба Епифанцева в потайном отделении его письменного стола. Это папка с формулярным делом на помощника начальника штаба по личному составу капитана Олейникова. Хочу заметить, что рядовой Епифанцев был одним из первых, если не самым первым, кто примчался в кабинет старшего лейтенанта Хромченко после прозвучавшего там выстрела. То есть на момент выстрела он находился в непосредственной близости от кабинета… По показаниям помощника начальника штаба по тылу старшего лейтенанта Шевчука, который также одним из первых примчался на выстрел, именно у писаря Епифанцева был в руках портфель, где, возможно, лежали похищенные папки из сейфа убитого старшего лейтенанта.
– А почему папку с делом на капитана Олейникова лишь спрятали, а не уничтожили? – спросил Георгий Фомич.
– Я тоже задавал себе этот вопрос, – озабоченно проговорил Ивашов.
– И что?
– Точного ответа пока не вижу.
– Ясно… А этот писарь Епифанцев арестован? – нахмурил брови майор. – Вы допросили его?
– Никак нет, – ответил Егор.
– Почему? Оснований у тебя имелось предостаточно.
– Рядовой Епифанцев в настоящее время мертв.
– Мертв? – переспросил майор Стрельцов. – Как это случилось?
– Его кто-то заманил на чердак Дома культуры, где расположен штаб полка, оглушил, а потом выбросил через окно. Писарь Епифанцев сам мне об этом рассказал… И это были его последние слова. Надо полагать, человек, который заманил писаря на чердак, был хорошо знаком Епифанцеву…
– И кто это?
– Он не успел сказать. Умер.
– Значит, еще одно убийство? – озадаченно произнес майор.
– Так точно. И это убийство косвенно подтверждает мою версию о том, что старшего лейтенанта Хромченко тоже убили, – уверенно произнес Ивашов.
– Согласен. – Георгий Фомич немного по-думал. – Получается, что писарь Епифанцев ни в чем не замешан, но, возможно, стал опасен, поскольку мог что-то или кого-то увидеть сразу после выстрела в кабинете Хромченко, о чем и мог сообщить на допросе… А как же портфель в его руках?
– Портфель в руках писаря Епифанцева был со слов старшего лейтенанта Шевчука. Он прибежал на выстрел, когда в кабинете уже были писарь и несколько штабных офицеров, – пояснил Егор. – А вот по показаниям помощника начальника штаба по личному составу капитана Олейникова, портфель Епифанцеву, перед тем как выхватить пистолет и раскрыть дверь в кабинет Хромченко, передал капитан Рыжаков, помначштаба по оперативной работе.
– А вы Рыжакова допрашивали? Он что говорит? – спросил Стрельцов.
– Капитан Рыжаков никакого портфеля ни у кого не видел. Или попросту не заметил. Сам он, по его словам, тоже был без портфеля…
– Это что же получается… Кто-то из них, капитан Олейников или капитан Рыжаков, врет?
– Получается, что так, – подтвердил Ивашов. – И кто врет, мог прояснить писарь Епифанцев. Вот поэтому его и убили…
– Теперь становится понятной смерть Епифанцева.
– А вот мне пока не совсем, товарищ майор, – осторожно произнес Егор.
– Поясни! – потребовал Георгий Фомич.
– То, что писарь ни в чем не замешан, и его убили, чтобы он не рассказал чего лишнего, – это одна версия. Но есть еще и другая…
– Ну-ка, ну-ка…
– Возможно, писаря Епифанцева, как исполнителя, сделавшего свое дело и ставшего ненужным, устранил за ненадобностью резидент абвера, окопавшийся в штабе нашего полка…
После этих слов майор Стрельцов вскинул голову и какое-то время молча смотрел на Ивашова, потом произнес:
– Эко ты рьяно взялся за службу, младший лейтенант. Уже и резидент у тебя в полковом штабе окопался. А ты, случаем, не карьерист?
– Никак нет, товарищ майор. То, что агент разведки немцев проник на офицерскую должность в штаб полка, на то у меня имеются показания рядового третьего батальона Зеленчука. Один из новобранцев по фамилии Осипенко признал в нем бывшего полицая харьковского села Зачепиловка Тараса Коноваленко. При допросе Зеленчук-Коноваленко признался, что был завербован на службу в немецкой разведке начальником местной полиции Скляром. Тот пригрозил Коноваленко, что сдаст его немцам как бывшего комсомольского секретаря, а немцы, мол, его за это расстреляют. Коноваленко, опасаясь такого расклада, согласился. Сначала сделался полицаем, а потом, после вербовки, прошел обучение на краткосрочных курсах при абвергруппе-206, получил документы на имя Зеленчука и был переправлен через линию фронта в качестве мобилизованного. Так бывший полицай попал в третий батальон 520-го полка, где и был опознан рядовым Осипенко.
– Какое задание получил от немцев этот Зеленчук-Коноваленко? – спросил Стрельцов.
– Служить в полку, – просто ответил Егор. – А когда наступит надобность в нем, с ним свяжется резидент.
– Тот самый, который окопался в штабе вашего полка? – со скрытой иронией посмотрел на него майор.
– Так точно, – внутренне усмехнулся Ивашов. – Зеленчук-Коноваленко назвал пароль и отзыв и сказал, что в лицо он резидента не знает, но ему известно, что это кто-то из офицеров штаба.
– И что дальше?
– Я его отпустил в расположение батальона. Конечно, оставив под наблюдением своего агента-осведомителя.
– Думаешь, перевербовал его? Надеешься через него все же выйти на резидента?
– Надеюсь, товарищ майор.
Какое-то время Стрельцов молчал. По его лицу было совершенно непонятно, осуждает он решение младшего лейтенанта или поддерживает его. Наконец он как бы нехотя произнес:
– Я считаю, что ты поступил правильно. Но ты сильно рискуешь. А что, если он сбежит?
– А как иначе узнать, кто засел в нашем штабе?
Майор снова задумался, а потом сказал:
– Давай так. Перед тем как начать операцию по поимке вражеского агента и отпустить в расположение батальона этого Зеленчука-Коноваленко, ты доложился мне. И посоветовался со мной. А я дал «добро» на все твои действия.
– Теперь и вы рискуете, товарищ майор, – ничуть не выказал своего удивления Ивашов. А может, он ожидал этих слов от Стрельцова, кто знает?
– Ну, без риска наша профессия и не бывает, – ответил Георгий Фомич.
– Понял. И… спасибо.
– Ты уж не подведи, Егор Фомич, – как-то совсем по-штатски произнес начальник отдела контрразведки дивизии. – А то и тебе, и мне крепко не поздоровится…
– Постараюсь, товарищ майор, – ответил Егор.
– Кстати, насчет той папки с делом на капитана Олейникова, что нашли в потайном отделении стола писаря Епифанцева… Тебе не кажется, что папку не уничтожили потому, что хотели, чтобы ты ее нашел?
– Я уже думал об этом.
– Подумай еще раз, младший лейтенант. Если это так, то капитана Олейникова явно хотят подставить. Подсовывают тебе в качестве главного подозреваемого, чтобы увести расследование в сторону.
– Понял, товарищ майор, – согласно кивнул младший лейтенант.
– У тебя ко мне есть что-то еще? – спросил Стрельцов.
– Есть несколько вопросов, – сказал Егор.
– Давай! – разрешил майор.
– На кого, кроме капитана Олейникова, оперуполномоченный Хромченко посылал запросы?
– На многих, – неопределенно ответил Стрельцов.
– Меня интересует, был ли еще кто-нибудь из штаба полка?
– Были запросы на капитана Рыжакова и старшего лейтенанта Шевчука.
– Шевчука? – переспросил Егор.
– Да, помощника вашего начштаба по тылу, – подтвердил майор.
– Понял. Спасибо.
– Это все?
– Нет. Еще меня интересует вопрос: каким образом избежала мобилизации в Германию на принудительные работы жительница города Суджа Татьяна Игнатьевна Кологривцева, проживающая в частном доме по улице Красноармейской. К ней в свои приезды в Суджу частенько заглядывает капитан Олейников.
– Старшего лейтенанта Хромченко тоже интересовал этот вопрос, – заметил Георгий Фомич и не очень охотно добавил: – Татьяна Кологривцева служила при немцах в драматическом театре, поэтому и имела освобождение от мобилизации в Германию.
– То есть Кологривцева служила немцам, а теперь спокойно проживает в своем доме и принимает у себя офицера штаба полка? – удивился Ивашов. – И Суджинский городской отдел НКВД спокойно на это смотрит?
– Суджинский городской отдел НКВД смотрит на это так, как ему приказано, – заметил Стрельцов. – Всего я тебе сказать не могу, но Татьяна Кологривцева была связана с подпольной деятельностью обкома партии и являлась связной между обкомом и партизанским отрядом «Дяди Алеши», в котором воевал ее отец. Теперь все? – спросил майор.
– Теперь все, – кивнул Егор. – Спасибо, товарищ майор. Разрешите идти?
– Ступай, – ответил Стрельцов и протянул младшему лейтенанту руку на прощание.
Глава 13Следы диверсанта
Если исключить Епифанцева, то на подозрении оставались два капитана: Олейников и Рыжаков. И еще появился старший лейтенант Шевчук, на которого покойный Хромченко тоже, оказывается, посылал запросы, выясняя его личность. А это значило, что помначштаба по тылу тоже находился в оперативной разработке у Хромченко. Может, вторая пропавшая папка была именно с формулярным делом на Шевчука?