Ивашов наклонился над ним и, достав из его кобуры пистолет, предупредил:
– Лежи, Коронер, иначе я прострелю тебе еще и ногу и заставлю до части ползти!
– Будь ты неладен, младший… – Не договорив, Коронер глухо застонал.
– Ну-ну… – Егор подошел к сдвинутому люку, закрывающего землянку, и, опустив голову, крикнул: – Выходи!
– Щас, – глухо донеслось из-под земли.
– Выходи, иначе гранатами закидаю!
Ему никто не ответил.
– Здесь! Здесь он! – раздался вдруг громкий юношеский голос, и из-за деревьев вышел молодой красноармеец из взвода разведки с автоматом наперевес.
Через несколько минут к кустам бузины подошли еще несколько разведчиков во главе со старшиной Колоновым.
– Опять воюете, товарищ младший лейтенант, – усмехнулся старшина, подавая Ивашову руку для пожатия. – Все-то вам неймется… Сидели бы себе спокойненько в штабе, как другие. Что-то вы какой-то неуемный, будто бы и не штабист вовсе.
– Не штабист я, а оперативник, – недовольно высказался Ивашов.
– Теперь вижу, что медаль-то не зря получил. В начале войны такими наградами не разбрасывались. – Оглядевшись, старшина добавил: – В прошлый раз, кажись, мы здесь с вами уже бывали. Только вот вернулись без улова. А нынче, я гляжу, у вас в руках целый фазан, – и недобро посмотрел на лежащего в траве капитана Рыжакова.
Красноармейцы старшины Колонова тоже смотрели на помначштаба полка по оперчасти… Кто с удивлением, смешанным с презрением, а кто и с ненавистью: уж больно не любили предателей ребята из пешей разведки.
Подошли автоматчики численностью до полувзвода, и вместе с ними запыхавшийся сержант Масленников. Одна сторона его лица крепко припухла и отдавала синевой. Глаз заплыл и превратился в щелочку…
– Живы! – обрадовался сержант, увидев своего командира целым и невредимым. – А я-то уж думал. Сначала один, а потом вот другой…
– Жив. Рано ты меня хоронишь, – усмехнулся в ответ Ивашов. – Как нашли-то меня так быстро?
– Так по лошадке же, которую вы увели у начштаба, – попытался улыбнуться сержант. – Ну, и по брошенной вот этим гадом «полуторке»…
Масленников посмотрел на лежащего Рыжакова. Ему очень хотелось вернуть капитану должок и хотя бы пнуть его носком сапога под ребра. Но он не решился: его командир вряд ли это одобрил бы.
– Вот та землянка, что мы в прошлый раз искали, – повел подбородком в кусты бузины Егор, обращаясь к старшине Колонову. – Там еще один фазан прячется. Думаю, что покрупнее… Наверное, тот самый, что тогда в меня стрелял. А может, он и не один там…
– Ну, так мы их щас выкурим, – заявил Колонов, снимая автомат с плеча. – Шакуров, Малюк – за мной!
Зайдя сбоку так, чтобы его не достала пущенная из глубины землянки очередь, он отодвинул люк лаза, полностью освободив вход. Потом вытянул над лазом руку и быстро убрал. Выстрелов не последовало.
Передернув затвор автомата, Колонов пустил в лаз длинную очередь и прыгнул в него, продолжая стрелять. Вслед за ним в лаз спустились Шакуров и Малюк.
Какое-то время было тихо. Потом из землянки донеслось:
– Товарищ младший лейтенант, спускайтесь!
Ивашов протиснулся в лаз, нащупал ногами ступени и, придерживаемый разведчиками, оказался в землянке. Представляла она собой два помещения, квадратов по пятнадцать каждое, с деревянным полом и деревянным потолком-настилом. Освещение проходило через замаскированное оконце. На ночь оконце закрывалось изнутри чем-то наподобие ставен, чтобы был не виден свет от двух керосиновых ламп, висевших под потолком.
Посередине одного из помещений, в углу которого стоял топчан, находилась железная печка с плитой, на которой при желании можно было приготовить себе горячую пищу. В этом же помещении, которое Егор обозначил для себя, как спальню, в нише, закрытой занавеской, имелся запас продуктов едва ли не на полгода.
В другом помещении, со столом и лавками, также имелась ниша. В ней стояли оружие и рация в чемодане с металлическими уголками. В большом ящике стола лежали две офицерские полевые сумки-планшетки. В одной была топографическая карта-двухверстка, сложенная гармошкой, и разные солдатские и офицерские документы с пустыми бланками под печатями, а в другой – деньги. Тысяч триста, не меньше. Старшина Колонов даже присвистнул, увидев такие толстенькие пачки денег.
– Вот ведь, а? – заявил он. – Настоящий дом. Живи не хочу.
– Да, дом, – согласился Ивашов и хмуро добавил: – Только пустой.
– Значит, ушел вражина, – разочарованно произнес старшина Колонов. – Но как?
Егор огляделся. Потом прошел в «спальню», осмотрел пол и стены. Взгляд его остановился на топчане. Он подошел, наклонился и отодвинул его от стены, обнажив лаз подземного хода:
– А вот как…
Сыч скорее почувствовал, нежели услышал шаги и шорох. Схватив автомат и подойдя к лазу, изготовился к стрельбе.
Лаз пополз в сторону. И когда образовалась щель толщиной в палец, он услышал:
– Лейпциг.
Это был пароль для Коронера, если ему будет грозить опасность.
– Варшава, – произнес Сыч в ответ и опустил автомат. И тут послышалось совсем неожиданное:
– Руки вверх! Я сказал, руки вверх! Встать!
Это произнес не Коронер, а кто-то другой, более высоким голосом. Значит, он привел с собой «хвост», и опасность грозит уже ему, Сычу.
– Повернись…
Слова просачивались через щель в лазе и были хорошо слышны Сычу. А потом стало тихо. Похоже, тот, кто пришел следом за Коронером, вяжет его.
Выстрел! Он громыхнул так, словно кто-то выстрелил над самым ухом Сыча. Потом он услышал звук падающего тела и продолжительный стон. Кто-то в кого-то явно попал. Вот только кто в кого?
Затем послышался неясный говор, после чего Сыч отчетливо услышал:
– Выходи!
Это было уже обращено к нему. Значит, пулю получил Коронер…
– Щас, – желчно ответил Сыч и бросился к топчану. Отодвинул его, юркнул в лаз подземного хода, вытянув руки, приподнял топчан и поставил его на место: если и найдут этот вход, то не сразу.
Держа автомат в руках, он, пригнувшись, побежал, задевая плечами стены, по узкому и невысокому земляному туннелю к потайному выходу, холодея от мысли, что землянку обложили, и на той стороне подземного хода его поджидают красноармейцы с автоматами. Шагов за пять до выхода пошел тихо, на цыпочках, в надежде услышать, что там творится наверху.
Дойдя до лаза, остановился, постоял с полминуты, слыша, как стучит его сердце, затем поднялся по ступенькам и затаив дыхание сдвинул люк лаза. Снова прислушался, выглядывая вверх. Затем полностью сдвинул люк вбок и медленно высунул голову. Сквозь густую заросль кустов не было видно, что творится вокруг. А может, вокруг землянки в радиусе ста метров уже стоит оцепление, и он сейчас внутри него? Прорываться с боем? Затаиться до ночи?
Не выход! Время сейчас работает против него. Надо уходить, и немедленно!
Сыч ужом выполз из потайного хода. Вокруг, кажется, никого: ни шума, ни голосов. Метров сто прополз, огибая высокую траву, потом поднялся и, пригибаясь и петляя, побежал на северо-запад в сторону Писаревки, не особо заботясь о том, чтобы не оставлять следов.
В нескольких километрах от Писаревки залег. Он знал, где имеется «коридор», по которому можно проскочить линию фронта, но все равно решил дождаться ночи.
Тронулся в половине первого пополуночи. Шел медленно и осторожно. Так, чтобы его не учуял даже зверь.
За последним перелеском, за которым начиналось открытое пространство, снова пополз. До проволочного заграждения немцев. У самого заграждения поднялся, бросил на землю автомат, поднял руки вверх и тотчас был освещен несколькими электрическими фонариками. Один из немцев с погонами унтер-офицера светил прямо ему в лицо.
– Wer?[10] – спросил унтер.
– Дойч агент, – ответил Сыч.
Немец придирчиво осмотрел Сыча и указал на проход в проволочном заграждении:
– Geh dahin[11].
Сыч кивнул и прошел через несколько рядов колючей проволоки. Один из солдат, что был с унтером, обыскал его и кивнул унтер-офицеру: все чисто.
– Hinter mir[12], – произнес унтер и пошел вперед к траншее, начинающейся сразу за проволочным заграждением. Сыч следовал за ним. Два рядовых немца, один с ручным пулеметом, а другой, очевидно, на подхвате, проводили его взглядами.
– Spion, – сказал тот, что был за пулеметом.
– Sicherlich[13], – ответил другой.
Траншея закончилась землянкой, из-за брезентового полога которой просачивался свет. Унтер-офицер отдернул брезент:
– Erlauben sie mir, herr Leutnant?[14]
– Hereinkommen[15], – прозвучало в ответ.
За столом, прищурившись, сидел господин Альгорн, заместитель капитана Мишелевского лейтенант Ганс Алиш.
– З прибытьем! – произнес он, коверкая русский язык.
– Спасибо, – поблагодарил Сыч.
– Как дьела?
– Паршиво, – признался Сыч.
– Что значит: парщиво? – переспросил Альгорн.
– Это значит: скверно, – пояснил Сыч.
– Плехо? А почьему? – поднял брови Альгорн.
– Агент Коронер либо ранен, либо убит.
– Йэго э-э-э… разоблачали?
– Да, – коротко ответил Сыч. – Мне едва удалось уйти. Землянку обнаружили.
– Об етом надо немедленно сообщать капитан Мишелевски, – озабоченно произнес Альгорн.
– Сообщайте, – устало произнес Сыч.
– Ви устали. Вам надо отдых… Rauchen… э-э-э… курите…
Лейтенант протянул Сычу пачку дрезденских сигарет «Imperium». Сыч, до этого никогда не куривший, взял сигарету, помял ее в пальцах, прикурил от предложенной спички и глубоко затянулся.
Дым сигареты не был ни сладким, ни приятным…
И как такая гадость может кому-то нравиться!