XIX
Последний день жизни нашего Света проходил вполне буднично, можно сказать – банально. Люди занимались своими повседневными делами, работали, любили, рожали. Дети ходили в школы, молодежь – на свидания, верующие – в церкви, неверующие – на курсы кройки и шитья или конференции. И все, кроме тех кто умирал, – жили.
За исключением части Швейцарии и северной Италии во всей Европе была отвратная погода. Центральные районы охватило резкое похолодание. От Хельсинки до Парижа шел снег с дождем. На Северном море бушевал шторм. В Лондоне праздновали рождение очередного потомка в королевском семействе. В Копенгагене открыли выставку оборудования для переработки пищи. Небольшое землетрясение было отмечено на Яве. Джон Мэллори, одинокий британский моряк, в рекордном темпе проплыл дистанцию Гренландия-Антарктида. В Риме, в районе Золотого Дома, обнаружили изумительные картины в этрусских захоронениях. Сепаратисты в Кении сложили оружие. Президент США высказался против инфляции. В пекинском зоопарке появился на свет медвежонок панда. В Ватиканском банке схватили взломщика. Отличные результаты показали шахтеры шахты «Июльский манифест» в Ястжембье. В Лох-Несс начали поиски ихтиозавра – впервые в осенне-зимнем сезоне. Новый фильм-катастрофа Спилберга провалился – люди перестали бояться фантастики. Просидев сто девяносто восемь дней на вершине колонны Нельсона в Трафальгар-Сквер, с нее слез последователь Шимона Слупника.
В Мадрасе родились шестеряшки. Пассажиры похищенного самолета «Люфтганзы» счастливо возвратились домой. Неподалеку от Статуи Свободы выловили труп мужчины, которого нью-йоркская полиция идентифицировала как Ларри Белла, известного несколько лет назад циркового артиста, выступавшего в те времена под псевдонимом Бельфагор…
Лысый дрожащей рукой поднял ленточку телекса. Сообщение из США не вызвало оптимизма. Седой наконец дал о себе знать, прислав телеграмму: «Вернусь послезавтра». Неведомо почему, Лысый подкожно чувствовал, что послезавтра может быть уже поздно. Он объявил в Центре состояние тревоги и лихорадочно пытался узнать от своего человека в Нью-Йорке, что тому известно о смерти Белла. Тот знал только, что покойник шел по следу, не хотел говорить по чьему, и покровительствовал стюардессе Брижитт Лебланк, случайно спасшейся от смерти над Атлантикой.
Но Брижитт исчезла. Кажется, ее видели в Бостоне, однако нью-йоркский осведомитель не мог сообщить никаких сведений кроме того, что не надеялся увидеть ее живой.
Смерть Белла, уборщицы в комнате 1181, исчезновение Брижитт, невозможность отыскать карлика, некогда сотрудничавшего с Беллом, складывались в кровавый поток, ведущий неведомо куда.
Лаборатории Центра доносили об усиливающемся беспокойстве подопытных животных, которые хоть и были размещены в различных зонах Земли, проявляли идентичное волнение. «Белые» издавна пользовались этим методом, чтобы предвидеть приближение катаклизмов и противостоять им.
Как они должны были противодействовать на этот раз?
Лысый тер лоб так, что его секретарь начал опасаться, как бы заместитель шефа не отполировал его себе до кости. Толстощекий и Альбинос следили за этими действиями с возрастающим беспокойством. Где старик выискал столь неоперативного заместителя?
– А может, – проговорил тот, прерывая шлифование, – мы поспешили закрыть дело синьора Дьябло?
– Но мы же видели, как вся их компания отправилась в ад!
– Да, да, но Фаусон остался!
– Фаусон – не сатана, все мы слышали мнение отца Мартинеса, – проворчал Толстощекий, – кроме того, он сейчас развлекается в Альпах с какой-то девицей и, вроде бы, отдается исключительно амурным делам.
– За ним следят? – поинтересовался Лысый.
– Старик не велел, – сказал Херувимчик.
– Старик, старик, – вздохнул заместитель. – Я думаю, кто-нибудь должен немедленно отправиться в Церматт. Кто в этом регионе свободен?
– Мы этот вопрос обсуждали в моей секции, – отозвался Альбинос, – есть большие трудности: в последнюю ночь над тем районом прошла сильная снежная буря. Все дороги в южных кантонах замело. Особенно в Валлесе. Тамошние чародеи по снегоочистке снова проспали. Может, завтра… Мы можем только прослушивать телефоны. Фаусон за те два дня, что сидит в Церматте, никуда не звонил. Она тоже…
– А может, и верно я слишком подозрителен, – согласился Лысый.
Ладная девушка, даже с перекрашенными волосами, всегда найдет нужные пути. Брижитт отыскала таксиста, который вез ее вчера.
– Меня уже расспрашивали о вас, – сказал таксист, – но не волнуйтесь, о нашей встрече я и слова не пикнул. Чего ради выслуживаться перед легавыми. Я им сказал только, куда отвез вашего парня… Жаль, что его кокнули. Но вам незачем туда ехать, полиция сидит в той развалюхе все время… Убийцу не взяли. Кажется, это был какой-то горбатый попрошайка…
Полдня Брижитт провела у телефона, обзванивая всех Уайтов, какие только оказались в телефонной книге города-гиганта, и вместо «Добрый день» произнося «Шестью шесть». Никто не реагировал на пароль, правда, дьявольский, но прекрасно известный противной стороне, однако ведь Уайтов в городе было несколько тысяч. Может, тот, нужный, был как раз в отъезде или скрывался под другим именем? В конце концов, Белл мог звонить не домой, а на службу. Где была эта служба? Брижитт в отчаянии смотрела на свинцовое небо, беспомощная, как малое дитя, пытающееся найти номер телефона Деда Мороза.
Сообщение о смерти Ларри она приняла вполне стойко. Это было лучше, чем неуверенность. Кроме того, она прекрасно понимала, что роман с пожилым, хоть и вполне «на уровне», господином имел все признаки недолговечности. Что же заставляло ее продолжать следствие? Страх и предчувствие, что лучшим бегством является преследование? Желание отомстить? Может, какое-то бестелесное предначертание?
Около двух часов (в Церматте был уже вечер, подъездные пути все еще не расчищены, что ни в коей мере не сдерживало лыжников) Брижитт оказалась на знаменитом мысе Манхэттена, в лесу небоскребов, выросших из грибниц подземных сокровищниц. Ей вспомнился один из частных детективов, с которыми был связан Ларри. Фамилии она не знала, но прислушиваясь к разговору, запомнила адрес. Может, у теперешнего Пинкертона есть контакт с парижским детективом?.. Или с «белыми»?
Когда она проходила мимо одного из небоскребов, что-то заставило ее остановиться. В тот момент за стеклянными дверями скрылась маленькая фигурка старушки в черном. Горб, характерная походка… Стюардесса кое-что знала об имитаторских талантах Гнома. Несмотря на страх, она поспешила за старческой фигуркой.
«В такой толпе он, пожалуй, меня не убьет?»
В холле она оказалась, когда фигурка в трауре исчезла в кабине скоростного лифта. Брижитт остановилась. Как отыскать нужного человека (даже если он – дьявол!) в здании с сотней этажей и тысячью контор…
– Чем могу быть полезен? – рядом с девушкой вырос симпатичный портье.
– Я увидела знакомую, – пробормотала Брижитт, – то есть знакомую мамы, не знаю, как ее зовут, такая маленькая старушка в черном…
– А, миссис Джимбль! Экспедиционная контора «Джимбль и сыновья». Сна вчера сняла у нас все помещения на верхнем этаже. Кажется, сейчас занимается оборудованием. Я соединю вас…
– Благодарю. Я пойду сама.
Портье дал ей ценные указания, но при этом так нагло пялился на нее, что ей захотелось поскорее прекратить разговор.
– Старушенция ведет дело с размахом. Целый год эти помещения, учитывая их стоимость, пустовали… А не забежать ли нам вместе на ленч?
– Возможно, завтра, – сказала Брижитт и вышла на улицу. Взглянула на стеклянную стену, на вершине которой Приап свил себе гнездо наверняка не с благотворительной целью. А может, она ошиблась? Нет. Она доверяла своей интуиции.
К тому же интуиция постаралась не обмануть оказанного ей доверия. Она быстро довела мадемуазель Лебланк до бюро услуг. «Барт Уайт, VI этаж, от лифта налево». Внутри, в лучах электрических лампочек, томилась полная блондинка, которая сразу окинула Брижитт, а может, только ее крашеные волосы неодобрительным взглядом.
– К кому?
– К мистеру Уайту. Мой друг…
Но у секретарши не было ни времени, ни желания заниматься чьими бы то ни было друзьями, тем более, что она занималась холением ногтей.
– Шефа нет. Будет через четыре часа.
– Но у меня срочное дело. Нельзя ли его как-нибудь отыскать?
– Нельзя. Комната ожидания рядом.
Брижитт прошла туда. Присела. У нее была прорва времени, чтобы следить за стрелками настенных часов, медленно, но верно двигающимися вперед. В тот момент, когда секретарша лениво, как жирный кот, относила какие-то бумаги в кабинет, Брижитт удалось заглянуть внутрь. За широким, как Елисейские Поля, письменным столом стояло кресло, а за креслом с одной стороны статуэтка Фемиды, а с другой – копия Сикстинской Мадонны.
Мадемуазель Лебланк с удовлетворением почувствовала, что попала куда надо.
День шел к концу. На горные вершины еще падало немного света, но в долину уже спустился мрак, освещаемый десятками маленьких, теплых искорок. Под каждой скрывалась какая-нибудь комнатка, какие-нибудь люди, чаще всего – два человека.
Анита, как бы желая вознаградить Меффа за целый день, проведенный в одиночестве, предложила вечерний променад. С лыжной прогулки она вернулась, когда начало смеркаться. К счастью, скандинав остался позади, на каком-то крутом спуске.
«Лучше поздно, чем никогда», – решил Мефф, но тут же подумал о безопасности. На мансарде ему, в принципе, ничто не угрожало. Мансарда со скандинавами и какой-то семьей с ребенком находилась на конце невероятно скрипучего коридора. Окно выходило на единственную дорогу, ведущую к пансионату. При любой ситуации оставалось достаточно времени, чтобы исчезнуть, провалиться под землю или воспользоваться адским пламенем, применение которого не запрещала ни одна из международных конвенций. Но прогулка! ? Тени становились все плотнее, враждебнее… За любым кустом мог скрываться функционер конкурентов либо заклинатель дьяволов…