— Я рад узнать это, Ланни, хотя у меня не было такой мысли. Ты понимаешь, что я должен молчать о том, что происходит в данный момент. Я предпочел, чтобы ты не говорил никому, что мы беседовали. Но, по-дружески не будет никакого вреда для меня сказать тебе, что барону придется попытать счастья с другими. Британское правительство, конечно, не готово вступить войну, чтобы защитить его права на Шкоду, и если Франция откажется от урегулирования, то мы договоримся с Гитлером, а Франции придется бороться самой и найти способ, которым она может помочь чехам. Мы, к сожалению, не имеем возможностей сделать это.
"Всё достаточно ясно, и я это скажу ему", — ответил секретный агент. — "Это будет иметь умиротворяющий эффект, я уверен".
Его светлость изрекла: "Мы можем только надеяться и молиться, что Гитлер думает то, что он говорит нам. Что это удовлетворит его, и что он успокоится и поставит свою экономику на мирные рельсы вместо военных".
Так на следующее утро Ланни добрался до города и получил комнату в гостинице. Установив свою маленькую портативную машинку, он напечатал доклад президенту Рузвельту, изложив, что республика Масарика и Бенеша станет следующим куском умиротворения, скормленным нацистским волкам.
КНИГА СЕДЬМАЯКесарево кесарю[86]
Глава двадцать седьмаяБесплодная мирская суета[87]
Ланни Бэдд жил в мире, который ему не нравился. Мир, который на самом деле, казалось, катился к безумию. Работа, которую он выбрал, или которая, возможно, выбрала его, обязывала его встречаться людьми, которых он не мог терпеть, и запрещала ему видеться с теми, с которыми ему на самом деле хотелось знаться. В результате, он остался в одиночестве, за исключением того времени, когда собирал информацию и находил удовольствие в музыке или в книгах, которые мог свободно читать без разрешения нацистов. Он был вынужден все больше и больше уходить в себя и должен был бороться с депрессией и тягой к размышлениям о своих неудачах и трагических сценах, которым был свидетелем.
Например, о бедняге, которого он оставил в подземелье Шато-де-Белкур. Не то, чтобы Ланни винил себя за то, что оставил его там. Там ничего нельзя было сделать. Если бы эти три злоумышленники вынесли бы этого человека, то погубили бы все дело и карьеру агента президента. Возможно, из-за милосердия его надо было задушить до смерти. Но Ланни никогда никого не убивал, и даже не думал об этом. Теперь он продолжал задаваться вопросом, был ли бедняга все еще жив, и до сих пор подвергается пыткам за то, что пытался оказать помощь Труди?
Этот забитый человек стал своего рода символом дела, в которое верил Ланни и любил. Символом стал не только немецкий народ, хорошие немцы, хорошие европейцы среди немцев, лишённые свободы, с кляпом во рту, заключённые в тюрьмы и приговорённые к годам мучений. Но и все остальные несчастные народы, чьи судьбы наблюдал Ланни. Итальянцы, китайцы, абиссинцы, испанцы, австрийцы, а теперь чехи, следующие за ними в этом списке, стоящие беспомощными, наблюдающими за убийцами, хозяйничающими в их домах. Несчастный Пол Тейчер стал умножаться в воображении Ланни на тысячи, миллионы, сотни миллионов. Такова была судьба народов Европы и Азии. В их земли вторгались, убивали их молодых мужчин и насиловали их женщин, разоряли их поля, а их дома сжигали, их города бомбили в щебень, их лидеров и интеллектуалов расстреливали или вешали, обезглавливали или запирали в тюрьмы. Такое было развитие событий в течение всей жизни Ланни. Этого замечательного нового двадцатого века, который назвал себя "современным" и надеялся так много дать и получить.
С каждым годом положение дел ухудшалось. Преступления увеличивались в арифметической прогрессии. И теперь, казалось, всё, что произошло до сих пор, было лишь тенью истреблений и разорений будущего. Надежды Испании собирались полностью испариться. Этот холодный методичный убийца, генерал Франко, будет продолжать получать средства убийства из Италии и Германии, чтобы взрывать и терзать тела своих соотечественников, пока в Испании больше не останется ни одного человека с рассудком или даже с порядочностью. Каждый мужчина и женщина на земле, кто верил, во что верил Ланни, будет убит, или заперт в подземелье, чтобы погибнуть медленно от недоедания. Каждый ребенок в Испании превратится в благочестивого робота, спасающего свою душу, позволяя священнику черной рясе бормотать заклинания древней магии над его бедной маленькой головой, кишащей вшами.
И теперь это происходит в Австрии. Wien, Wien, du Stadt meiner Träume! У Ланни в голове возникала мелодия этого прекрасного вальса каждый раз, когда он думал о ней. И теперь она стала штаб-квартирой нацистов, и стала gleichgeschaltet, унифицированной, а это означало, что там тысячу раз повторились те беззакония, которые он наблюдал в Мюнхене и Берлине. А теперь красивый старый город Прага, и чехи, один из самых разумных и демократичных народов Европы, чье единственное преступление, что их предки почти тысячу лет назад разрешили многим немцам приехать в их страну и приобрести земли и другое имущество.
Эти накопленные ужасы заставили Ланни Бэдда задавать вопросы вселенной, в которую он без собственных намерений так внезапно и странно был вброшен. Что правит таким сложным комплексом явлений, провидение любого рода или просто слепой случай? Ланни не встречал каких-либо произведений искусства или ремесел, которые возникли в результате слепого случая. Так что он должен был верить, что это должно быть результатом работы какого-то интеллекта. Какой-то разум должен был ухитриться произвести два миллиарда человеческих существ на маленькой планете, вращающейся в обширных и сложных звездных и галактических системах. Каким может быть такой интеллект, и как он функционирует, и прежде всего, чего он хочет. Для Ланни становилось все труднее это представить, чем старше он становился и чем больше знакомился с многочисленными человеческими страданиями.
Предположительно, что провидение или Бог хотел, чтобы каждый человек делал все, что сможет. И у Ланни это может вызвать только большое недоумение и беспокойство. Возможно, это недоумение и беспокойство было частью процесса. Возможно, Бог имел в виду, что каждый из двух миллиардов существ будет пытаться, пока не научится мыслить более ясно и организовываться и сотрудничать со своими собратьями. Да, это должно быть так, но это казалось таким расточительным и жутким процессом. Почему они не смогли научиться сотрудничать с самого начала? Почему они не родились с достаточным здравым смыслом в головах, а только с желанием господствовать и угнетать, грабить и убивать?
На такие вопросы есть только один ответ: "Бог знает". Поскольку Бог не скажет. Ответа нет. Два миллиарда людей проживали здесь на этой планете без здравого смысла или правил сохранить то, что они сами могли придумать и создать. Если бы они когда-нибудь смогли прекратить господствовать и угнетать, грабить и убивать, то это случилось бы потому, что кто-то из их числа был достаточно умён, чтобы убедить других успокоиться и производить богатство для себя вместо того, чтобы пытаться отнять его у своих соседей.
Ланни казалось, что для этого нужно международное правительства и мировая полиция. Но потом он поймал себя на мысли: "Боже мой, а вдруг эту мировую полицию создаст новый Магомет!" Это стало для него самой ужасной мыслью в мире. И каждый день, казалось, приближал эту возможность человечеству.
Политика в Англии сейчас была накалена до предела так, что Ланни боялся ехать в Плёс, находившийся по близости, прямо из замка Уикторп. Он поехал в Лондон и позвонил Рику оттуда, прося его приехать в город. Ланни встретил его на вокзале и некоторое время повозил на машине, самый безопасный способ обсудить смысл визита Видемана и задач лорда Галифакса в Париже. Ланни действительно не мог сказать ничего нового. Левая пресса довольно четко очертила заговор нацистской партии с тори, которые были готовы отдать Гитлеру всё, что он хотел, в надежде направить его на восток. Но левые не могли доказать это. То, что они опубликовали, было беззастенчиво опровергнуто, а "умиротворители" прямо следовали своему курсу. Ланни мог подтвердить идеи Рика, но он не мог позволить ему опубликовать доказательства или даже намекнуть на них, потому что Седди знал, что Ланни и Рик были друзьями. Драматург должен был делать то, что он делал в предыдущих случаях, передавать информацию другим, немного здесь и немного там, чтобы, в конце концов, читатели оппозиционных газет получили довольно четкую картину.
Ланни рассказал о своем состоянии, и просил оказать ему честь побыть вместе с ним в течение нескольких дней. Почему бы Нине и Рику не устроить себе каникулы и не отправиться с ним в поездку? Почему бы не поехать на север и увидеть тот Озерный край, где Вордсворту удалось пережить все ужасы наполеоновских войн? "Этого мира слишком много с нами", — процитировал Ланни. Они будут избегать проторенных дорог и светскую публику, которая могла бы их узнать. Рик сказал: "Превосходно!", и они, не говоря никому, встретились в условленное время. Все чувствовали себя так весело, как три школьника, прогулявших уроки.
Озерный край находится в северо-западной части этого маленького компактного островка в нескольких сотнях километров от Лондона. Во времена поэта такое комфортное путешествие заняло бы неделю, но он редко так путешествовал за время своей восьмидесятилетней жизни. По подсчётам Ланни Бэдда этот путь можно было проделать за несколько часов, если спешить. Но в эти каникулы никто не торопился, останавливаясь осмотреть древние архитектурные памятники, о которых знает каждый школьник. Английская сельская местность носила свое летнее платье темно-зеленого цвета, а местные жители называли такую погоду жаркой. Но она не казалась такой тем, кто вырос на Юге Франции. У всей Англии, по-видимому, были каникулы. Поразительная вещь, приехав в тихую страну мечты поэта, погружённого в бездеятельное созерцание, и обнаружить там его дороги замощёнными, его берега озер застроенными виллами и гостиницами, а его озера, заполненными гребными лодками и каноэ. Чтобы найти жилье, им пришлось проехать некоторое расстояние.