С поэзией Вордсворта Ланни в возрасте семнадцати лет познакомил его двоюродный дел Эли Бэдд в штате Коннектикут, и Ланни внимательно и прилежно прочитал его, делая пометки. Рик, чье образование было больше того, что он называл "современным", не знал поэта так хорошо. Тем не менее, Ланни захватил с собой книгу со стихами, и они нашли время прочитать длинные отрывки и найти описанные вещи. Уже было слишком поздно в этом году найти золотые нарциссы, и они вряд ли нашли бы мирную юдоль. Но они слышали кукование кукушки, и видели сарыча, медленно планирующего со скалы. Они сидели на одном из многочисленных маленьких скалистых холмов и смотрели вниз на крошечное озеро Грасмир, километра два длиною с одним зеленым островом и скалистыми берегами. Они видели серебряные венки клубящегося тумана, а земля и природа говорила им то же самое, что и юному поклоннику полтора века назад.
Есть времени места — и в каждой жизни
Они — живительных источник сил;[88]
Но есть предел тому времени, которое мужчины этого возраста могли бы провести в созерцании природных красот. Их окружала капризная бесполезная суета даже больше, чем во времена поэта. Подобно тому, как мысли поэта были захвачены угрозой Наполеона, так и мысли Ланни Бэдда были обеспокоены нацизмом и фашизмом, и он хотел воскликнуть Рику: "Скажи, мой друг, как путь найти прямей". Конечно, теперь, как никогда в писанной истории, Англия была болотом застойных вод, и все другие фразы поэта о горе и отчаянии также были применимы к этому новому веку.
Англичанин ответил: "Да, но мы пережили наполеоновские войны, и мне кажется, мы выдержим всё снова".
Ланни заявил: "Каждый раз, когда я еду в Германию и вижу, как готовятся нацисты, меня всё больше одолевают сомнения. Я не думаю, что вы когда-либо были в такой же опасности, как сегодня. Конечно, не со времен испанской Армады".
Рик согласился, но добавил, что в правительстве есть недремлющие люди, а кое-где реальная подготовка идет полным ходом. — "Альфи знает парней в военной авиации, и они прилагают все усилия, я тебя могу заверить".
Ланни выразил свое личное недовольство. Он не смог себя убедить, что он что-нибудь достиг, и кто-нибудь обратил внимание на ту информацию, которую он добыл. Его друг ему серьезно сказал: "Я не знаю, какие у тебя достижения в Штатах, но я могу тебя заверить, что ты здесь полезен. Твоя информация позволяет подтвердить то, что мы знаем, и точно знать, кто наши враги, и что они планируют. Я передаю информацию многим ключевым фигурам. И если у всех нас есть четкое представление о ситуации на сегодняшний день, то мы обязаны в этом и твоим усилиям. Конечно, ты мог сделать больше, если бы был на нашей стороне. Но тогда ты никогда не смог бы снова поехать в Германию, или войти в гостиную в Кливдене, или встретить таких людей, что во Франции или Штатах".
"Это правда", — был вынужден признать Ланни. — "Но только теперь вся задача кажется настолько огромной, насколько безнадежной".
"Я испытываю то же самое", — признался драматург; — "Но я не буду сдаваться, и ты не должен. Дом горит, и мы не знаем, сможем ли мы вывести людей из огня, но мы должны давать сигналы тревоги, как можно громче и чаще".
Сын владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт заявил: "В Новой Англии вешают на своего рода эшафот железное кольцо размером с вагонное колесо на цепи, и когда возникает пожар, они колотят по нему кузнечным молотом".
"Правильно!" — ответил другой. — "Ты парень, который бежит с молотом, а я тот, кто создаёт шум. Горожане толстые и ленивые, и не любят, когда беспокоят их сон, но мы продолжаем стучать и мало-помалу мы разбудим некоторых из них".
Марджи, вдовствующая графиня Эвершем-Уотсон, пригласила Бьюти приехать и провести некоторое время с ней, а Бьюти хотела взять с собой Фрэнсис, по крайней мере, на уик-энд. Ирма и ее мать никогда не забывали о похищении у Линдберга, и драгоценная любимица редко покидала имение. Но Ланни согласился взять ее и вернуть ее обратно, а он обладал законным правом сделать это, и Ирме пришлось довольствоваться только тем, что вместе с ней отправились гувернантка и горничная ребенка. В теории Фрэнсис могла получить все, что ей понадобиться, в поместье Уикторп. Но Ланни заметил, что ничто не может заменить внешнего мира. Всякий раз, когда малышка выезжала, она всегда была в диком восторге.
Когда Марджи Петрис из Кентукки стала второй женой лорда Эвершем-Уотсон, она перестроила и расширила особняк и переименовала место в Блюграсс. Когда ее муж, известный как "Мямля" умер, то пасынок Марджи, новый наследник титула, занял особняк, а Марджи построила себе виллу на другой части поместья. Бьюти должна была оставаться там вместе с Фрэнсис, в то время как Ланни должен был быть гостем пасынка, с которым играл мальчишкой.
Дэвид Дуглас Патрик Фитцджеральд, седьмой лорд Эвершем-Уотсон, был большим, красивым парнем, как его и отец. Общительный, беззаботный и без лишнего интеллекта. Ярый спортсмен, он принял на себя управление конюшней скаковых лошадей своего отца. Чистокровные лошади из Кентукки были одним из вкладов Марджи как в престиж семьи, так и в её финансы. Книги показали, что они выиграли почти полмиллиона фунтов после мировой войны. Дэви, как его называли, был чистокровным англичанином, но всегда принимал американцев в своем доме и пользовался американским сленгом.
Он был впечатлен достижениями Ланни и любил слушать его рассказы, особенно после того, как искусствовед стал приятелем нацистов номеров один, два и три. Все хотели услышать о них прямо сейчас, пока они делали такие чертовские неприятности сами, и Дэви заполонил свой дом людьми, которые хотели задавать вопросы.
Так Ланни провел уик-энд в обществе английского "спортивного круга". Наиболее важным среди них был маленький джентльмен, старый, почти трясущийся, с бахромой седых волос вокруг лысины и небольшими белыми усами, украшающими доброжелательно улыбающийся рот. "Старый Портленд" или "дорогой Портленд" так его называли все, потому что он напоминал им старое доброе время, когда не было никаких налогов на доходы и наследство. Он был герцогом на протяжении более шестидесяти лет и заведовал охотой королевы Виктории. Уильям Джон Артур Чарльз Джеймс Кавендиш-Бентинк было его имя, и он был кавалером Ордена подвязки, рыцарем Большого креста и обладателем других не менее важных наград, бароном Бальсовером и Серенстером, виконтом Вудстоком, графом Портлендом и маркизом Титчфилдом. Он застрелил одну тысячу оленей, присутствовал при убийстве огромного количества лисиц и устроил десять тысяч пиров. Сам по себе он был эпохой.
В детстве Ланни сопровождал Марджи и несколько ее друзей в огромное аббатство Уэлбек, где находился дом этого герцога. Это было в Мидлендсе, где он владел около сотни тысяч гектаров, в том числе землями с углём и несколькими деревнями. Для мальчика самым интересным фактом было то, что отец герцога был одержим страстью к подземному строительству. Подземный бальный зал длиной пятьдесят метров, подземная железная дорога, которая тайно вела в его село на удалении в два с половиной километра. У него был сад с печами, встроенными в стены, где быстро созревали плоды. Каток для служанок аббатства. Школа верховой езды с четырьмя тысячами газовых горелок для освещения. Мальчику трудно было забыть такие диковинки.
С такими людьми можно часто столкнуться в мире правящего класса Великобритании. Они были индивидуалистами, особенно когда у них было много денег. Они делали то, что им хотелось, и редко им препятствовал какой-либо закон. Некоторые из них переехали в Новую Англию, и их звали Бэдд, и Ланни знал о них всё и поэтому привык к эксцентричности. Он знал, что бывают герцоги, которые задают моду в одежде. Бывают и другие, которые носили старую одежду, которая им нравилась. Он слышал, как великий герцог Норфолк рассказывал историю о себе, как он прогуливался по территории своего поместья. Он открыл эту территорию для публики, которые использовали её в качестве парка. Герцогу сделали замечание представители этой публики за его прогулки по траве. — "Вы что читать не умеете? Разве вы не видите надпись: 'По траве не ходить'? Из-за таких людей, как вы, могут закрыть это место для всех остальных!"
Среди этой плохо одетой титулованной публики в Блюграсс был один. Он появился в синем шерстяном костюме, лоснившемся на локтях и сзади на штанах, в кепке из клетчатой ткани модели, известной как "Крысолов". Когда он одевался на ужин, его черный галстук сидел криво. У него был тонкий нос, широкий рот, а масса темных волос зачёсывалась на одну сторону и падала над левым глазом. Он выглядел, как поэт или художник из меблированных комнат в доме на Блумсбери. Такими домами он владел сотнями, а может быть, даже и тысячами.
Его звали Гастингс Уильям Саквилл Рассел, и когда умер его старый отец, он стал двенадцатым герцогом Бедфордом, маркизом Тавистоком, графом Расселом, бароном Расселом Торнхэ и бароном Хоулэндом Стритама. Его отец жил в одиночестве в особняке в Бедфордшире. Ланни слышал, что его особняк был полон старых мастеров, в том числе восемнадцать Каналетто в одной комнате. По этой причине он решил подружиться с сыном, но сын сказал ему, что в этом не было никакого смысла. Старый джентльмен приготовил для гостей шестьдесят комнат, а также более шестидесяти для него самого, но он занимал лишь три или четыре. Он предпочитал компанию жирафов и зебр. Их у него было целое стадо. Он запрягал зебр в упряжи, а его парк с оградой вокруг был отдан на откуп большому количеству лам из Анд, за которыми наблюдали охранники в зеленых мундирах и в шляпах с кокардами. Кроме того, у него были львы, тигры и пантеры. Ну, и все остальное. И у него имелся бронепоезд, чтобы он мог передвигаться среди них в безопасности. Он мог позволить себе иметь такие капризы, потому что он владел большими участками земли, на которых был построен город Лондон. Эта земля была "ограничена в порядке наследования и отчуждения", то есть, её нельзя было продать, только сдать в аренду, и она передавалась по наследству только старшему сыну.